все молчат.
Большую спальню отдали Марковым, две другие заняли Куки и Наташа. Детей сгрузили в мансарду, а кабинет отошел Ванечке. Наумовы сняли на Airbnb неудачную квартиру и целыми днями болтались в Доме. Прикупили мангал, поставив в саду, – все как у Глеба в Тель-Авиве. Мансарду и террасу на крыше захватили дети, а на нижней террасе все собирались по вечерам на привычные застолья, которые взяли в свои руки Миша с Иваном.
– Вань, сгоняй мелких, мы их в кухне покормим, – распоряжался Миша. – Мамочка, неси тарелки… Наташ, салаты давай.
– Вот и мы с Левочкой, – на террасу вышла Зоя.
– Левочку – Асе. Зря, что ли, Ася слезы лила, в платочек сморкаясь, – раздавала Корнелия ценные указания, муркая айфон.
– О, Матвей пишет! Он тоже к нам едет, сейчас все выясню, – воскликнул Боря Марков.
«Как он подъедет, если ЕС не принимает самолеты из Лондона, там новый вирус?», – подумала Маруся. «Как он подъедет, если уверял, что ему в Берлине нечего делать?», – подумала Корнелия.
– Объясняю! – Марков закончил разговор. – Как только Самойлов услышал, что ЕС закрывает прием рейсов из Британии, он тут же вылетел на Мальту, последней лошадью, после его самолета границу захлопнули. Мальта ему была нужна затем, чтоб теперь летать по Европе с золотой визой-вездеходом. Во времена настали, уже четыре паспорта не спасают.
– Потому что бабло побеждает зло! – повторил Миша присказку Матвея.
– До Матвея это сказал Пелевин, – уточнил педантичный Марков.
– Какая разница… Быстро за стол и фото! Зоя с Асей в обнимку, вы матери моих детей, мелких на колени… Русско-еврейская оккупация Берлина!
– Сегодня колонку отправил в журнал, – сказал Ванечка, – как парадоксально много общего между немцами и евреями.
– Чушь! – новым светским тоном, заявила Ася. – Ничего общего, кроме того, что нацисты русских еще больше истребили, чем евреев.
– Общего и правда много, – Боря любил точность. – Идиш – язык диаспоры, почти немецкий. Идея сионизма, еврейского государства, варилась прежде всего в головах немецких и французских социалистов.
Герцль, отец-основатель сионизма написал книгу-утопию Alte Neuland – «Старая новая родина», кстати, на немецком… О том, как возродится еврейский народ на Земле обетованной. А немцы, которых помножили на ноль после Второй мировой, возродились в единой Германии, что тоже казалось утопией, – развивал тему Марков. Единый Берлин вместо двух, по живому разрезанных, – такой же символ возрождения немцев, каким был для евреев с нуля построенный Тель-Авив.
– Изба-читальня только на сытый желудок! – Миша притащил из сада блюдо с бараньей ногой. – За барашком ездили с Иваном на турецкий рынок, все как мы привыкли в Тель-Авиве. В немецких суперах мясо – дрянь.
В другом доме, на Хафеле, Маруся всё держала оборону. Пусть крыса идет в суд, если хочет. Дворец продан? Вот и пора шевелиться, покупать дом для Хельмута.
– По закону она должна тебя за год уведомить, что разрывает договор, потому что ты тут больше пятнадцати лет живешь. За год, Ка-а-арл!
– Мари, уже не смешно, никто в суд не пойдет, – морщился Хельмут.
Когда становилось невмоготу, Маруся удирала в дом Глеба со словами: «Надо батарейки подзарядить, не съеду, пока Die Dame не купит тебе обещанное!»
Припозднились они, конечно. На месяц бы раньше надо было всем в Берлин перекочевать. Европу накрывала вторая волна короны, того и гляди новый локдаун введут. Барашки в Доме от них никуда не денутся, пока не поздно надо в ресторан. И завтра, и послезавтра…
– А также всем срочно стрижка, маникюр, педикюр. Мелирка по желанию! Организатор – Маня, – распоряжалась Куки.
– Про кератин не забудьте, – решил схохмить Марков.
– Мань, а что Хельмут носа не кажет? Он разве по Ванечке не соскучился? – веселился Миша.
– Отвлекают выборы в Америке, – ответила Маруся. – Но собирается, он любит Ванечку.
– Где ты таких мужиков откапываешь… – вздохнула Наташка.
Берлин, озёра, жары нет, тихое разноцветье осени с привкусом грусти… А у них, как всегда, веселье. Хорошо пошел дом Глеба.
– Зоя опять мутит, успокоиться не может, – Наташа утянула Асю в сад сплетничать. – Не может жить с Борей, тот замучил ревностью, больной на всю голову и так далее.
– Я вообще не понимаю, зачем она тут, это Жучкина идея?
– Ну не моя же, – ответила Наташа, не моргнув глазом. – Тебя это травмирует?
– Меня? Мне одно удовольствие смотреть на ее кислую рожу. Жучка как-то мне ее слова передавала: Зоя, мол, ни одного дня не останется без мужика. Вот и перебирает.
Ася вжилась в образ opinion leader света. Поговорив с Наташей, она решила поучить жизни Корнелию:
– Завтра Матвей прилетит, ты уж не принимайся сразу его шпынять, посмотри новым взглядом, он гораздо лучше многих, давно тебе говорю!
– И не собираюсь его шпынять, он же для меня умер. О мертвых либо хорошо, либо никак, – фыркнула Куки.
Матвей прикатил из аэропорта на минивэне BMW. Квартиру в Лондоне он продал, жена в Барселоне, сыновья по колледжам распиханы.
– Дайте бомжу у семейного очага погреться. Тарелку супа нальете и ладно. А уж если еще и шнапса… Тачку я вам знатную подогнал, водилой при вас буду, фуражку только прикуплю. Детишек в цирк буду возить, девчонок на шопинг. Спать меня можно и в кухне определить, хоть на полу, бомжи непривередливы. Калачиком свернусь, пальтецом накроюсь… Правда, буду скулить у Куки под дверью по ночам, не обессудьте.
С приездом Матвея градус веселья стал зашкаливать. Особенно после того, как однажды утром Матвей вышел из спальни Корнелии. «Ожил и взял измором! – заявила Куки. – Пока в кайф, а послать всегда успею. Оно мне надо, теорему Ферма доказывать?»
– К свиньям, не могу больше! – жаловалась Зоя, сидя на педикюре рядом с Наташей. – Теперь шипит, что я слишком оживилась с приездом Матвея, смеюсь, как школьница, над его шутками и кручу хвостом. Куда это я с ним намылилась? Типа, ты со мной для отвода глаз едешь.
– Зой, ты вчера только что на коленки к Матвею не садилась.
– А что такого? Корнелию хотела позлить.
– Ей пофиг, её и жена Матвея не парила, и Маклакова, к которой он сбегал, когда Корнелия его до точки доводила.
– Вот я и говорю: в Лондоне то же самое! Куда ни пойдем, я типа на каждого мужика бросаюсь, чтоб потащить в туалет, в лифт или на кухню. И буду там прям на плите при поварах… Только ты дальше не передавай, не хочу обострять.
– Если не хочешь обострять, не садись к Матвею на коленки. Я, честно говоря, удивилась, что вы решили приехать, все-таки Наумовы тут. Ты нарочно Борю злишь?
Зоя раздражает уже невыносимо, какого черта Жучка ее зазвала? Самообман уже вошел у Наташи в режим автопилота, вспоминать, что она сама пригласила Зою, не было нужды, это ж ни на что не влияет, Марков позвал Самойлова, кто-то позвал Воронову, никто ни с кем не хочет ссориться, себе дороже.
– А что такого? Я – мать, Наумов – отец, придется общаться. Это Боря меня нарочно злит. К жене в Мюнхен все таскается, она ему все так же названивает. И знаешь – только между нами, – ведь с деньгами тоже не все так, как он изображал. В Лондоне мне машину отказался покупать, это как? Сказал, что надо было Ауди из Москвы отправлять. Спрашиваю, на чем мне тогда в Москве ездить? Он тут же: «Ты в Москву лыжи навострила?» Вообще-то, у меня там работа…
«Вчера слушала повесть о
тяготах лондонской жизни
_три_обезьянки»,
– доложил Марусе в этот момент
айфон, назвавшись «Корнелия».
«Сегодня к нам Хельмут придет», —
отправила в ответ Маруся
копи-пастом текст, который минутой
раньше бросила Ванечке.
– Девчонки, надо шнапса купить, рислинг уже не лезет, – глянул на своих пассажирок в зеркальце Матвей, – где лучше шнапс брать?
«Маруся, где лучше шнапс брать?»
