Будем знакомы. Краузе. Я предглавный, надо мной только, – он поднял указательный палец и держал его, пока не убедился, что я обратил внимание на этот его жест. – Вы, мальчик мой, как я погляжу, решительно не осознаёте, что происходит. Ничего, спишем на вашу неопытность.
Я всё так же глядел на него в упор.
– Ваше подразделение расформировывается. Слишком много лишнего жира накопилось, понимаете? Для одной страны многовато. Сверху решено, – он провёл ногтем по горлу.
Я сглотнул слюну, потёр шею и снова взглянул на редактора, ища у него защиты. Господин Краузе наконец отпустил мою вспотевшую ладонь, и, похлопав по спине, мягко подтолкнул к двери:
– Ну-ну, что ж вы так побелели? Вы звезда этой… листовки. Неогранённый алмаз!
Я почувствовал, как горячая рука Краузе тянется к карману моей рубашки. Он кивнул своим, и все трое вышли из комнаты. Я продолжал вглядываться в лицо своего уже бывшего начальника, затем достал пару купюр, в которые мой нынешний шеф завернул свою визитку. Редактор ничего не сказал, только грустно покачал головой. Я нахмурился и выбежал за дверь, чтобы поинтересоваться у господина Краузе, нет ли возможности повременить со всеми этими сокращениями и увольнениями. Он пожал плечами закурил прямо в офисе и предложил мне сигарету. Я положительно отказался.
– Что ж, добро пожаловать.
Я в последний раз оглянулся. Сквозь щёлочку в двери было видно, как он закрыл лицо руками. Затем поднял телефонную трубку и с ненавистью толкнул дверь. Последний солнечный луч заставил блеснуть табличку «Главный редактор К. Фишер».
Так за один день у меня сменилось руководство и появились деньги, на которые я впервые сводил её в кино, оплатил счёт в ресторане, и поел что-то кроме кофе.
А на другой день я разбирал сообщения о тех, кто в первый и в последний раз сводил совсем другие счёты. Я встретил уже несколько знакомых фамилий, и не удивился, наткнувшись на некролог Фишера. Однако он не повесился и не выпрыгнул из окна, а просто отравился метиловым спиртом.
Но в тот вечер я набросил пальто ей на плечи, она взяла меня под руку, и мы вышли из ресторана. Шампанское и хорошее настроение заставили меня подойти к нищему и дать ему сдачу с тех денег. Возможно, я просто хотел очиститься, а, возможно, его лицо с невидящими глазами показалось мне знакомым.
Я перелистнул фотоальбом и замер.
– Что такое? – обеспокоенно спросила жена.
– Лицо того человека, видишь, – я на силу перевёл дыхание. – Мой первый редактор. Той чёрно-белой газетки. С колонкой про «Бабушкины советы», помнишь?
Жена вздохнула, погладила меня по голове, но ничего не успела сказать: раздался звонок. Она приложила трубку к уху, выслушала всё и передала её мне:
– Это Лисёнок. Хочет спросить совета по оформлению статей для школьной газеты.
Искренне Ваш,
Продавец свободы
Schizophyllum commune* или Щелелистник обыкновенный
В последнее время только и слышно, что жалобы на безалаберность молодых сотрудников. Не младших, а именно молодых – высшее звено и само может спокойно преподать урок, как погрязнуть в кафкианстве и оруэллщине всего за один квартал.
Признаться, я и сам частенько грешу, в сердцах высказывая подобные упрёки. Но я другое дело. Я занимаюсь этим только во благо им самим. Никто не спорит, они головожопые моллюски, каких поискать, однако верно говорят: «Jugend hat keine Tugend (“Не знакома молодость с добродетелью”)». И, если раньше я не сомневался в справедливости своих укоров, теперь готов достать швейный набор и распустить французский флаг.
Разве не стала их безответственность следствием нашей? В конце концов, именно «ешь кашу, потому что я сказала» породило «смотрите, красная линия нарисована выше синей, поэтому дайте нашему отделу ещё денег».
В детстве я жил в пригороде с мамой и младшим братом, и по настоянию первой мне вечно приходилось таскаться со вторым. Так случилось и в тот мерзлотный вечер. Я волок за собой неподъёмную сумку с продуктами, а он, закутанный в старую шубу, неуклюже переваливался через сугробы.
Услышав писк, я повернул голову. Щенок, больше похожий на медвежонка, сидел на обочине у ёлки. Я взял его на руки, а в голове тотчас возник план: у мусорных баков в нашем квартале всегда было, чем поживиться. Руки уже были заняты, так что тащить ещё и собаку было тяжеловато. Приставными шагами брат то и дело обгонял меня и, глядя прямо в глаза, умолял позволить ему нести щенка. Смутно предугадывая, что ничем хорошим дело не кончиться, я всё же не смог отказать и доверил ему начинавшего понемногу отогреваться пса.
Когда раздался душераздирающий вой, я уже знал, что произошло. Мой брат стоял над колодцем, но щенка в его руках теперь не было. Спотыкаясь, я подбежал к ближе, понимая, что вытащить его самостоятельно точно не смогу. Выхода не было.
Сжав губы до белизны, мама вышла из подъезда и спустилась в колодец. Когда рука с щенком показалась над поверхностью, я облегчённо выдохнул. Но это был последний лёгкий вдох в моей жизни:
– Это всё он от тебя понабрался, – буднично произнесла она, даже не покосившись в мою сторону. – Ты злой.
Решаясь поговорить с родителями об их ошибках, вечно наталкиваешься на стену непонимания и обвинений в неблагодарности. Казалось бы, кто-кто, а мы-то точно научились разрушать стены. Надеясь услышать её версию событий, я уже во взрослом возрасте пересказал историю со щенком. Я ожидал чего угодно, начиная с извинений, заканчивая упрёками, однако реальности снова удалось меня удивить. Мать пожала плечами: «Не помню такого».
К старости родители и сами превращаются в детей, капризных и мнительных. И теперь мы кругом виноваты: перед своими детьми, которых не сумели правильно воспитать, и перед вторящими им бабушками и дедушками, чьи надежды мы так и не оправдали.
Я оторвался от газеты, запрокинул голову и позволил гравитации поправить мои очки. Говорят, процент образованных людей в мире неуклонно растёт. Вместе с тем уменьшается среднее количество детей в семьях бакалавров и магистров. Совсем в другом ключе говорят об ещё одном общепринятом и неоспоримом факте: количество глупых людей увеличивается также неумолимо.
Считается будто бы явления эти совсем не связаны. Согласно «официальной» риторике, благодаря распространению интернета выдающаяся «дурь каждого всем видна стала». Но, позвольте, это всё малозначимая чепуха. Зайдя дальше, я сопоставил два феномена. Очевидно, что популяция проходит через бутылочное горлышко. Не дай бог жить в эпоху перемен или в эпоху вымирания.
Жена поставила две кофейные чашки на пробковые подставки из ИКЕИ. Прочистив горло, я обратился к её поправляющим кружку рукам:
– Знаешь, у меня тут появилась одна занимательная теория. Послушаешь?
Она наклонила голову, насильно заставив меня заглянуть ей в лицо.
– Так вот, один умный человек в среднем оставляет одного ребёнка, в то время как
