да и только, издалека, не наши. Мальчик вспоминал ту хорошенькую девочку, он мечтал о ней, хотя отец тогда кивнул: «барынька, рот не разевай».
***
Лето знойное 1926 года, хотя уже август, работа кипела в полях и лугах.
– Зима спросит где лето было,– любила повторять Марфа.
– У тебя зима спросит и где осень была? Неугомонная, – смеялся свекор Василий. Большая скирда сена уже стояла за хатой, большую копну сена Василий закинул на потолок про запас. Положил туда же несколько снопов соломы для антоновки, тогда к аромату сена добавится аромат антоновки.
– Какой аромат, дышал бы и дышал. Елена скоро вот-вот родит. Опять на огороде, картошку взялась окучивать, вот неугомонная,– всплеснула руками Марфа.
Василий рядом во дворе отбивал косу:
– Елена велела обкосить траву вокруг соток.
Марфа растерянно взглянула на сына:
– Зачем она лезет с работой? Ей вот-вот…
Сын пожал плечами.
–Эх-эх, – Марфа махнула рукой,—Лена, я на речку полоскать белье, идём поможешь.
Елена сняла сапоги, приятна была босым ногам, теплая дорога и трава-мурава. Две женщины – свекровь и невестка пошли к речке Снежке, проходя мимо соседского крайнего дома, Марфа наклонила голову и прошептала: «Ведьма безносая у окна».
Бабку Ульяну боялись все деревенские, люди знали её страшную историю. Марфа опять рассказала Елене как умирающий свекор-ведьмак подозвал молодую невестку Ульяну, что– то шептал, поманил наклониться и укусил за нос, так он передал ее свою колдовскую силу. Однажды даргинские ночью возвращались с танцев и на краю деревне из кустов вдруг выскочила белая лошадь. Она стала кидаться на людей, вставала на дыбы. «Ведьма»,– закричали девушки. Парни не растерялись, выломали с изгороди колья и стали бить лошадь, били наотмашь, лошадь упала и они побежали в ужасе к речке по дорожке, к мостику без оглядки. Потом пошел слух, что Ульяна вся синяя на печке лежит охает.
– Свят,свят,свят, – Елена ускорила шаг, перепрыгивая маленький ручеек, здесь деревенские дети брали голубой глей и лепили камешки, сушили на солнце, потом играли в них. Аромат разноцветия и сочной травы прогнал все плохие мысли.
– Как хорошо! – засмеялась Марфа. Слева от дорожки на лугу ходило большое деревенское стадо. Женщины пошли вдоль дорожки вправо вдоль реки, ивы наклонились ,окунув в бегущую воду ветви. Река здесь узкая и быстрая. А вот и доска у воды, на ней и стирают деревенские женщины белье.
– Лена, присядь на травку, – Марфа,окунула в воду постилку и бросив на доску стала бить по ней с размаху пральником. Эхо летело через речку, через даргинский луг.
– Нет, мама, я буду расстилать белье на траве, – Елена забрала у Марфы отжатую постилку и расстелила ее на теплой траве с цветущим клевером.
– Жарко, быстро все высохнет. Вот и все мы с тобой управились, —Марфа приобняла невестку, а Елена вдруг заплакала: острая боль внизу живота пронзила и испугала. Марфа кликнула пастуха:
– Беги на конюшню, беги, пусть Василий медичку везет, Елена рожает.
Елена не кричала, лицо от боли покраснело, акушерка говорила и говорила, но это было где-то далеко, просто голос. Казалось боль невыносимая бесконечна.
– Мальчик, – но сил не было, и Елена ещё не понимала, что ее страдания позади.
Елена проснулась, ее разбудил плач ребенка.
– Лена, сынок есть хочет, пробуй кормить, – Марфа говорила тихо и ласково, он прижимала к груди малыша. Марфа его уже скупала и спеленала.
– Как назовем? Василием?
– Михаилом, – ответила Елена. Марфа промолчала, но поняла: у Арины младший сын Михаил, ему ещё один год.
– Вот и хорошо, пусть будет Миша, – перечить Елене она не могла. Марфа вышла в сени, отец с сыном курили:
– Михаил,– сообщила она им.
– Вот и хорошо, вот и ладно, пусть Михаил.
– Вот и хорошо, пусть будет Миша,– перечить Елене она не могла.
С рассветом Василий младший запряг Ласточку, Василий старший отвязал от двери пуньки старую овчарку Руту, она поспешила в свою будку. Василий накинул цепь на скобу. Марфа пододвинула миску с похлебкой. Рута взглянула на хозяйку и потянулась к миске. Она хлебала громко не отрываясь.
– Сторож проголодался,– засмеялся младший Василий.
– Ладно, берись,– кивнул старший на флягу.
Мужчины погрузили фляги, Марфа положила на подводу мешок с «причендалами» – нарукавники, фартуки, весы гиревые, банки. Ласточка сразу пошла рысью, до карачевского базара километров семь, а для Ласточки это прогулка.
На базаре уже возле их прилавка ждали местные купчихи, они их постоянные покупатели. С шутками – прибаутками торговля шла быстро. Купчихи в шелковых платьях, в шляпках, яркая помада, в туфельках на каблучках, жеманно складывали ручки в кружевных перчатках, брали серебряную ложечку с медом, пробовали, причмокивали и кивали кудрявыми головками, улыбаясь продавцам. Банку с медом подхватывали их спутники, они отходили, продолжая утренний променад вдоль торговых рядов, оставляя шлейф аромата духов и пудры.
Ласточка резво неслась по большаку, повернула на Коммуну. Марфа сошла с порога навстречу и по лицам поняла, что торговля удачная. Василий протянул тяжелый мешок с гостинцами:
– Все прошло удачно.
– А Миша поел и спит, давайте мыть руки и к столу, пора обедать для Лены и нам, – торопливо говорила Марфа.
– Там гостинцы для Лены, как она? – спросил Василий младший подставляя руки матери. Она лила ему воду и говорила сыну о новостях, о малыше. Радость пришла в дом.
На Рождество приехал Костя, привез много подарков, Арина распорядилась в доме устроить танцы. Тося с Мишей и двухлетней Лидочкой наблюдали с печи за молодежью, которая кружилась в вальсе, но скоро народу набилось много.
– Как бы гармониста не затоптали, – хихикала Арина, наливая Павлу чай.
–Да-да народ любит повеселиться не корми ничем,– кивнул Павел, вдыхая аромат чая с блюдца.Он уже за много лет привык к потехам Арины. Теперь и ему были интересны эти неистовые танцы.
– Подошвы стерли..– Но Арина прервала,– завтра в гости к Ленке с утра запряжешь. Павел посмотрел на большой живот жены, но кивнул: «В гости,так в гости».
Елена смотрела на расписанное морозом окно, искрилось ,солнечные лучики через оттаявшие проталинки струились на герань, она опять украсилась красными,розовыми цветами. Малыш спал, Василий пошёл кормить скот, корова скоро отелится. После крещения поедут за поросятами на карачевский базар и салом торговать. Марфа готовила у печки завтрак, там у нее уже что-то кипело, шкварчало, она что-то напевала тихонько. Рождественские праздники, в деревнях народ гуляет. Елена смотрела на морозный узор и думала о жизни. Елена вздрогнула, у Марфы громко упал ящик с ложками и вилками, они со звоном разлетелись по полу.
– К гостям, – засмеялась Елена, малыш заплакал, и
