переполнились радостью. Медсестра протянула записку:
– Это можно в передачу, но завтра.
Ласточка с места взяла в галоп: дома ждут известий, дочка, девки посыпались. Василий был рад, он готов был горы свернуть. Он с Конного двора бежал через лог, через поле конопли, по меже своего огорода. Во дворе стояла подвода, Василий узнал жеребца Павла.
– Что у них там? – подумал Василий.
– Крестины, сын Николай родился у них, – успокоила сына Марфа.
– Кто у Вас? Как Елена? – нетерпеливо Марфа ждала ответа.
– Еще одна внучка тебе, мама, дочку родила Елена, все хорошо. Василий поспешил в хату.
– Надо бы обмыть,– засмеялся Павел, пожимая руку Василию. А Марфа уже ставила на стол малосольные огурцы, молодую отварную картошку, сало, яичницу. Василий поставил бутылку вина с сургучной пробкой. Василий старший занес ведро яблок, гостинец Арине и детям. Марфа была счастлива, судьба послала Елену, она видела, что сын любит жену и детей, да и Павел сильный, надежный, грамотный, хорошая природь, а Елена в мать сильная, властная и красавица. Марфа помнила рассказ мужа о пришлых людях, которых подвозил в пургу, Василий вспомнил и узнал Павла, но спрашивать нельзя, да и так видно не простые люди. Прижились здесь, не растерялись, вот теперь в колхозы загоняют, добро нажитое трудом отбирают, оставляют ни с чем.
– Сентября середина, а денек хорош, тепло…Да-да, загоняют в угол,– Павел говорил не дожидаясь ответа, он смотрел поверх голов, мрачно смотрел вдаль и всплыло то время, когда пришлось уходить, спасаться с семьей от войны.
Там вдалеке его канатная фабрика, большой дом, успешная жизнь. Павел молчал, как тогда. Василию казалось, что он считывал мрачные мысли, он чувствовал, что нужно перевести разговор на другое.
Осень с погожими солнечными днями, с полями, засеянными уже озимыми, еще зелеными лугами, но утренняя прохлада говорила, что лето прошло. Ласточка шла радостной рысью, она теперь жила в колхозной новой конюшни и радовалась каждой встречи со своим хозяином. Сегодня рано утром Василий запряг ее, накидал в повозку охапки душистого сена и вот теперь они, свернув с города на Вшивский поворот, спешат домой. Василий поглядывает на Елену, которая держит завернутую в красное ватное одеяльце дочку. Жена улыбается, девочка спит, красота кругом, стая птиц готовится к большому полету на юг.
– Что там у Вас нового? – интересуется Елена.
– А что нового? – смеется Василий, – спроси у Ласточки. Елена хотела рассердиться, но Василий добавил:
– Забрали нашу Ласточку в колхоз, у всех лошадей забрали. Сегодня поведу табун в ночное, дали двух помощников, втроем хлопочем на конном дворе. Отец на пасеке, тоже двоих дали, работы много. Было собрание, приезжали с города, школу и магазин на большаке строить будем, на днях лес завезут. Учительницу с города прислали, на квартиру к людям поселили. В хате там и уроки ведет с детьми, хата битком.
С Горы-грязь после деревни Нового Света Ласточка пошла шагом, а с моста через Старую речку пошла опять рысью. Слева на лугу ходили большие стада деревенских гусей:
– Вон Аниска сегодня стережет, – кивнул Василий, – В конце месяца наша очередь.
Марфа поспешила во двор, увидев Василия, привязывающего Ласточку, она осторожно взяла из рук Елены внучку. Василий подхватил Елену на руки и осторожно поставил на порог. Огородами уже с лога спешил отец.
– Вот вам и сестричка, – засмеялась Марфа, плачущим четырехлетнему Мише и трехлетней Шурочке. Девочка сморщилась и громко заплакала, испугав Мишу и Шуру.
– Проголодалась,– засмеялась Марфа, взглянув на невестку.
Елена улыбалась, улыбался и подошедший свекор, улыбались и дети, а Василий был готов пуститься в пляс, громко кричала лишь маленькая девочка.
– Разве можно пропасть, если у нее такая большая, сильная семья, —думала Елена прикладывая к груди ребенка.—Два сильных мужчины, да и свекровь чего стоит!
– Колхоз задумали. С бездельниками, голодранцами на одну линейку ставят. Ласточку отняли,– Елене хотелось заплакать, но было не удобно перед детьми.
– Тебя звеньевой выбрали и в правление, – сообщил Василий, приобняв жену.– Вывернемся, не горюй, вот дочка чуть-чуть подрастет и весной на работу, тебя ценят.
И тут Елена заплакала, слезы катились, как горошины и она ничего не могла уже сделать, память ворошила прошлое, всплыл южный город, гимназия, фабрика, рабочие с уважением кланялись маме и ей гимназистке, подружки,гулянье в парке и страх, бросили все , чтобы выжить среди хаоса гражданской войны, теперь только наладили жизнь, почему так?
– Хватит голосить, – Елена услышала строгий голос свёкора,– нечего заранее. Мать, накрывай на стол.
Елена вышла в сени и теплый аромат сеновала с антоновкой обрадовал и успокоил, она ступила босыми ногами на теплый порог, осень была еще в зеленом убранстве, легкий ветерок играл листьями старой ракиты. По дороге мчался на велосипеде молодой парень, он остановился и приподнял соломенную шляпу, приветствуя Елену:
– Можно поздравить? Дочка? Поздравляю.
– Михаил Петрович, – обратилась к нему Елена по отчеству, так как он второй год работает учителем в Вельяминово, – Фекле привет передай, я хочу, чтобы она крестной была. Учитель улыбнулся и помчался дальше.
– Осень, запах уже осени, до чего же хорошо пахнет антоновкой и сеновалом.
– Елена, к столу,—кликнула Марфа через дверь,—да босиком нельзя тебе ходить.
На крестины приехали Солдатенковы всем семейством. Гуляли весело, Елена рада была подросшим братьям Василию и Михаилу, они были ровесники Миши и Шурочке. Василий в сельсовете записал дочку Капиталиной, чем сделал в семье большой переполох, Ласточку не дали ,на ней навоз возили на поля, пока шел пешком три километра, одним словом надо было записать Клавдия, так хотела Елена. На шум в хате вовремя пришел Василий старший,
– Капа тоже хорошо,– и строго взглянул на сына.
Елена узнала от родителей новость, что Маришка вернулась не солно хлебавши одна.
– Лахудра не ко двору пришлась! – хохотал Павел.
– На глаза не попадается, прячется, стыдно, – добавила смеясь Арина.
Елена увидела испуганное, заплаканное лицо Марфы, она выглянула через дверь и сразу скрылась в хате. Елена почувствовала, как похолодела голова и поднялись под шалью волосы, ужас исказил лицо.
– Шурочка, – прохрипела Марфа.
– Медичку вези, – закричала Елена, она видела, как споткнулся и упал с порога муж, как стегнул наотмашь кнутом Ласточку, та от неожиданности встала на дыбы и пошла в галоп.
Шурочка испуганно взглянула на мать, ей не хватало воздуха, она рукой показала на горло. Елена отдернула от горячего лба дочери руку, намочила свою косынку в холодной воде и положила дочери на лоб. Марфа стояла на коленях перед иконами, она молилась. Елена взяла на руки обмякшее горячее тело дочери и почувствовала, как ее другой ребенок
