объявилась. Возникла перед ним, словно все это время ждала его прихода.
— У меня что-то машина не заводится, ты не посмотришь?
Он уставился на нее как дурак. Уже приготовился к худшему, а тут мирная просьба.
— Да, конечно.
Ее развалюха была припаркована вплотную к его машине. Он подошел и открыл капот. Лив стояла рядом, и его это нервировало.
— Да уж, твоя тачка знавала лучшие времена, — сказал он.
— Скоро куплю новую, пока руки не дошли. Знаешь, мой отец всегда говорил, что купить новую машину — все равно что подтереться деньгами.
Она сказала это очень смешно, подражая отцовскому голосу. Лиама улыбка на ее лице немного успокоила. Небо было затянуто тучами, и он подсветил мотор фонариком.
— Ты знаешь, кто такой Юха Бьёрке? — вдруг спросила она.
Пальцы Лиама замерли на аккумуляторе.
— Одинокий волк из Северного леса? Его все знают.
— Он вчера ко мне приходил.
— Вот как?
— Сказал, что полиция задержала не того. Что он знает, кто убил моего отца.
— Вот черт.
— Но он требует денег за эту информацию. Лиам медленно выпрямился. В голове гудело.
— Попробуй завести.
Лив села в машину. Закрыть дверцу ей удалось только с третьей попытки, но мотор завелся сразу. Она улыбнулась ему через грязное окно. Лиам улыбнулся в ответ, хотя бешено бьющееся сердце не давало дышать. Опустив стекло, она поблагодарила за помощь.
— Юха Бьёрке сумасшедший, — сказал Лиам. — Я бы не слушал его россказни.
Было уже поздно, но Габриэль сразу взял трубку. Он вел ночной образ жизни.
— Кое-что случилось, — сказал Лиам.
— Что?
— Наш лесной друг. Я думаю, он излишне трепет языком.
Тишина, затем ругательство.
— Скоро буду.
Лиам не мог усидеть на месте. Мерил комнатушку шагами, то и дело останавливаясь у окна. В вольере волновались собаки. Ваня крепко спала. В ногах у нее лежал щенок — новое приобретение матери — и испуганно следил за Лиамом.
Наконец показался свет фар, и сразу послышался шум мотора. Лиам тихо вышел из комнаты, оставив Ваню спать в темноте. Собаки залаяли, в доме матери загорелся свет, за шторой мелькнуло ее лицо.
Габриэль вышел из машины, и мать сразу отошла от окна. Лиам цыкнул на собак, опасаясь, что они разбудят Ваню. Братья присели на старый диван, стоявший в тени гаража. Это был отцовский диван. Узнав, что у него рак, он притащил его из гостиной, застелил оленьими шкурами и сидел на нем целыми днями до самой смерти.
Габриэль закашлялся, кашель у него был нехороший. От оранжевой толстовки несло травкой.
— Я вчера видел Дженнифер, — сказал он. — Телка про тебя спрашивала.
— Вот как.
— Я показал ей фото Вани, как она выросла, но этого, пожалуй, не стоило делать. Дженнифер начала вопить как помешанная и рвать на себе волосы.
— Я думал, она в Стокгольме.
— Значит, вернулась. Хотела купить у меня наркоты, но я ее послал подальше. Сказал, что ей точно не продам.
Лиам нахмурился. Перед глазами возникла Дженнифер с огромным животом и тусклыми серыми глазами. Такой он ее запомнил — беременной их дочерью. Беременность, разумеется, была незапланированная, но Дженнифер пропустила сроки аборта, и вскоре живот стал заметен. Лиам был просто в панике — в животе ворочался ребенок, не убивать же его. Никогда ему не было так страшно, как в лето перед появлением Вани на свет. Со страху он напивался каждый вечер. А Дженнифер… Она мешала таблетки с самогоном. Не ночевала дома, хотя живот делал ее неуклюжей коровой. Незадолго до родов Лиам выбил три двери в поисках этой дуры, и в итоге его повязали. Ночь родов он провел в полиции. Метался по камере без окон, представляя, что у них родится чудовище, потому что оба родителя так и не сумели завязать. Дежурный снют отпаивал его кофе и угощал сигаретами — невиданное дело. Когда его выпустили утром, зареванная мать объявила, что он, Лиам, стал отцом крошечной девочки. Совершенно нормальной, хотя Ваня еще долго лежала в больнице.
Он встал и посмотрел на окно своей комнатушки, желая убедиться, что дочка их не подслушивает.
— Дженнифер знает правила: если завяжет, может встречаться с Ваней сколько захочет. Я не буду препятствовать.
— Брось. Она никогда не завяжет. Ты бы ее видел. Выглядит как драная кошка. Волосы лезут пачками. Всю мою прихожую засыпала волосами. — Габриэль выругался.
В окно было видно мать. Она зажгла свечи и ходила по комнате.
— Ты хотел поговорить о Юхе, — напомнил Габриэль. — Что он еще натворил?
Лиам колебался. Вообще-то Габриэлю было опасно рассказывать. Он не умеет контролировать эмоции, особенно ярость. А в ярости он пребывал постоянно. Но лучше ему рассказать, пока ничего не случилось.
— Короче так. Он был дома у дочери Видара Бьёрнлунда и сказал ей, что полиция арестовала не того человека. И что он знает, кто на самом деле убил Видара.
— Он про нас говорил?
— Пока он еще ничего не сказал. Хочет содрать с нее деньги за информацию.
Габриэль заскрежетал зубами. Огонек сигареты дрожал в темноте как светлячок.
— Если он так жаден до денег, чего ж тогда живет в лачуге посреди леса?
— Откуда мне знать. Как я понял, денег она ему не дала. Но она хочет спасти своего дружка, про которого пишут в газетах.
— Что, этот парень, которого загребли, ее бойфренд?
— Так люди говорят.
Габриэль снова выругался.
— Ладно, не переживай. О Юхе я уже позаботился. Как раз от него.
Он поднес руку к лицу Лиама. Костяшки пальцев были в крови. Темнота скрывала остальное, но он подсветил мобильным, чтобы Лиам увидел кровь на одежде и лице. Брат выглядел так, словно недавно разделывал тушу.
— Что ты наделал? — Лиам едва сдержал крик.
— Ничего особенного. Просто заехал в Северный лес, чтобы забрать коноплю и поболтать с Одиноким Волком. Не боись. Больше он нас не побеспокоит.
Ребенок растет, и она все реже думает о побеге. Лето сменяет весну, за ним приходит осень, а она больше не выходит на дорогу ловить машины. Мужчины в машинах превратились в смутные воспоминания. Она больше не ищет у них спасения.
Теперь отец сидит за рулем. Он подвозит ее на работу на бензозаправку, где она день изо дня стоит на сцене, освещенной неоновыми огнями, перед глазами зрителей-покупателей. Словно так и надо. Это Ниила предложил работу, увидев ее с Симоном на бедре, — они ждали, пока Видар заправится. Может, пожалел ее — юную мать-одиночку.
— Нам не помешают лишние руки в магазине, если тебе интересно, — сказал он.
