class="p1">Какое-то время ехали молча.
– Вчера здесь ЗИЛ военный в поворот не вписался, – сказал, уже обращаясь ко мне, Гоша, – за рулем был молодой парень, неопытный… Плохо их готовят на гражданке… хоть знак вешай на машину: «Осторожно – за рулем военный водитель».
В знак согласия я кивнул головой и, чтобы поддержать разговор, сказал, что «в мое время» водителей, для того чтобы ездить по Москве, обучали дополнительно.
– И сейчас обучают, – ответил Гоша, – а когда было «твое время»?
– Десять лет назад, – гордо ответил я.
– Десять лет, – прикинул Гоша, – я тогда в ВОКУ поступал.
– Кремлевец? – спросил я наугад.
– Ага, – радостно отозвался он.
– Во времена Шилова учился?
– Ага, – ответил Гоша и засветился, точно встретил однополчанина, с которым сто лет не виделся, – ты что, тоже кремлевец?
Он мог бы не спрашивать, кремлевцы в стройбатах не служат, но он спросил, и я ответил: «Нет, конечно».
Некоторое время ехали молча, вглядываясь в посадки вдоль дороги и встречные машины. Потом я рассказал слышанную много лет назад легенду о том, как один военный начальник высокого роста, приехав на выпуск в Гошину альма-матер, помял фуражку о козырек трибуны и в сердцах обругал тех, кто устроил козырек так низко. На беду, рядом с начальником оказался включенный микрофон и все, что он сказал, отнесли к себе курсанты, стоящие на плацу, выпускники и гости училища.
К моему удивлению, Гоша этого не знал, и у водителя машины, который глазами следил за дорогой, а ушами слушал меня, вполне могло сложиться впечатление, что в кремлевском училище учился я, а не Гоша.
Но, как бы там ни было, контакт с ним был установлен и оставшуюся часть пути говорил он. Из Гошиного рассказа я узнал, что родился он в Смоленске, хотел стать военным и стал им. Далее он пожаловался, что попал в лапы очень требовательного начальника и до сих пор ходит старшим, сказал, что сегодня у него выходной, но он все равно забежал в роту, чтобы проверить увольняемых, и попался на глаза начальству и его тут же отправили с машиной в Домодедово.
За разговорами незаметно приехали на Комсомольскую площадь и, оставив бойцов с машиной и грузом у левого торца Ярославского вокзала, пошли покупать билет и оплачивать багаж. Впереди уверенно двигался Гоша, двигался, не обращая никакого внимания на встречающихся военных, какого бы размера ни были звезды на их погонах. Так же уверенно шел за ним я.
С помощью дежурного коменданта мы купили билет, заплатили за багаж и направились искать нужный нам поезд. Поезд мы нашли через час. Он стоял в замусоренном тупике. Двери его были задраены, как у подлодки перед погружением, и ни одной души не было видно в его окнах.
– Подъедем на машине – всех разбудим, – уверенно сказал Гоша, и мы пошли обратно и подъехали на машине, но поезд не ожил.
Гоша выпрыгнул из кабины и постучал в дверь багажного вагона. На стук никто не отозвался, тогда он распорядился простучать все окна. Отделение с какой-то радостью взялось за это занятие, и через минуту сквозь решетку мы увидели заспанное и перепуганное лицо проводника, а еще через пять минут дверь отворилась и в проеме показался парень лет двадцати пяти с опухшей, не то со сна, не то с похмелья, физиономией.
– Чё шумите? – спросил он.
– Примите груз, – сказал Гоша.
– Документы, – сказал парень и сладко зевнул.
Я протянул ему с земли квитанцию и «документ на право провоза груза». Парень прочитал то и другое, повертел бумажки в руках, не лизнул только, и сказал: «Не возьму… не имею права…»
– Как не возьмешь? – не понял Гоша, строевой офицер, привыкший, что его приказания и команды исполняются «беспрекословно, точно и в срок».
– Так не возьму, – ответил парень и снова сладко зевнул, предвкушая продолжение сна, – документов на гроб нету? Нету. А може, он заразный какой, и меня потом в тюрьму…
– А это тебе не документы? – спросил Гоша, кивнув почему-то на меня.
Парень помотал головой и сказал: «Не-а…»
– Ах ты… – захлебнулся от злости Гоша.
– Погоди, – сказал я ему и протянул парню заготовленную справку сельсовета «об отсутствии у Уварова инфекционных заболеваний», мысленно похвалив себя за предусмотрительность.
– Не возьму, – сказал проводник, – печать не разборчива.
– Твою мать, – зашелся Гоша, – да я тебя…
– Да что ты меня, что? – сказал парень. – Видал я таких, щас коменданту скажу, он тебя быстро укоротит, закон есть закон…
– Стоп, – вмешался я, чувствуя, что Гоша сейчас наломает дров и я на их обломках останусь сидеть в тупике Ярославского вокзала. Я был с гражданки и лучше Гоши понимал многие вещи. – Есть еще один документ – он у сопровождающего.
– Какого сопровождающего? – не понял Гоша.
Я не стал объяснять какого, а пошел обратно к вокзалу, оставив враждующие стороны в недоумении.
Конечно, я мог бы не уходить далеко, а, скажем, забраться в кабину машины и поискать документ там, но я не хотел, чтобы Гоша и его бойцы поняли мою игру. За пакгаузом я остановился, вложил в справку «об отсутствии инфекционных заболеваний» двадцать пять рублей, подождал, для большей убедительности, пять минут и пошел обратно.
Дверь вагона была открыта, но проводника в тамбуре не было. Гоша с видом человека, ждущего команды взять вагон приступом, сидел на капоте автомобиля и курил, бойцы полукругом стояли на земле и враждебно посматривали в сторону поезда.
Я поставил ногу на фаркоп машины, прыгнул в вагонную дверь и в коридоре столкнулся с проводником. Он что-то жевал… Дикая злость захлестнула меня, еще секунда – и случилось бы то, что произошло у меня месяц назад с Белокопытовым. Но мелькнувшее в памяти лицо Уварова удержало мою левую, а правой я протянул парню справку с деньгами.
– Другой разговор, – сказал парень, нисколько не смутившись и не переставая жевать, – ты со мной по справедливости, по-человечьему, и я с тобой тоже… а на глотку меня не возьмешь, сейчас не те времена, чтобы брать на глотку, я законы знаю… Справочку я себе оставлю, може, проверка кака…
– Оставь, оставь, – сказал я ему и выпрыгнул из вагона на землю, чтобы быть подальше от этой знающей законы морды.
Парень открыл грузовую дверь, бойцы перегрузили ящик, и мы уехали к зданию вокзала. Когда автомобиль остановился на старом месте, я попросил Гошу выйти из кабины.
– У тебя руки трясутся, – сказал он, – разволновался, что ли?
– Ага, – сказал я ехидно, передразнивая его, – слушай, ты мне здорово помог. Мог бы бросить рядом с вокзалом: задачу выполнил… до места доставил, кто бы тебе что
