кресле. Я сделал все, что мог, и теперь оставалось ждать, куда вынесет меня река, волны которой носят название обстоятельств.
Вокруг меня шумела аэропортовская жизнь. «А как бы описал ее Сугробов?» – подумал я. «Наверное, так: сначала задний план, где люди выглядят единой подвижной массой без лиц, затем передний…»
Но какая скука видеть мир чужими глазами, и я забыл о Сугробове и стал просто смотреть, как две женщины объясняли третьей, как скорее добраться до ГУМа, а девочка лет пяти говорила пожилому мужчине, видимо, деду о том, что мама ее наказывает, когда она балуется. К шлепкам и ремню это юное создание относится спокойно, как к мытью рук перед обедом. Она рассудительно говорит: «Я забалуюсь – мама меня нашлепает…» Почти как у Тумашевского: заработал – получил…
Дед, слушая, качает головой и прижимает девочку к себе, но внучка непривычна к ласкам, она вырывается и смотрит через ряд кресел на двух мальчишек-дошколят, которые играют «в ляпы».
Мужчина в непромокаемой куртке спит в кресле, запрокинув голову на спинку и вытянув вперед ноги, которые все время задевают бегающие туда-сюда мальчишки. За стеклами аэропорта с воем и свистом улетают и прилетают лайнеры с надписью «Аэрофлот» на фюзеляжах. У трапов самолетов стоят пассажиры, стюардессы в синих пальто с поднятыми воротниками проверяют билеты. Блестит мокрый бетон, и никому нет дела ни до меня, ни до моего груза.
В очередной раз мигнуло табло, сбросив со счетов нашей жизни еще одну минуту. Я вгляделся в ядовитую зелень цифр и… бывают же совпадения: сегодня юбилей – ровно десять лет, как я впервые попал в Москву. Правда, тогда я добирался до столицы не четыре часа, а трое суток…
Везли нас солидно, в воинском эшелоне. На остановках из тамбуров по обе стороны состава выпрыгивали часовые. Их карабинные штыки-ножи плавали под окнами, вселяя в нас непонятную гордость.
«Не хала-бала, – говорили мы, кивая в сторону штыков, – военные люди». Но до военных нам было далеко.
– Лейтенант Мальков, – прервал мои воспоминания голос диктора, – пройдите к военному коменданту… вас ожидают… Лейтенант Мальков…
«Надо же, – подумал я, – здесь в зале сидит лейтенант со знаменитой фамилией коменданта Кремля. Бывает же…»
Но тут что-то тревожное кольнуло в сердце. «Да это же тебя», – сказал внутренний голос, и я направился к коменданту.
Future
Машина, кузов которой покрыт брезентом, въезжает в открытые ворота главного объекта. Веригин, поправив на плече автомат, чертыхаясь идет к водителю. Он делает это всякий раз, когда приходится проверять документы. И какой идиот додумался на контрольно-пропускных постах вооружать часовых автоматами.
Водитель протягивает. Веригину документы на машину и груз. Но что можно узнать из них, – количество ящиков и номер машины…
– МИ 45–32, – кричит Веригину Котченков, который выполняет обязанности подчаска.
Веригин сверяет названный номер с номером в документе и дает водителю разрешение ехать дальше. Машина проезжает еще десять метров и скрывается в воротах огромного, похожего на самолетный ангар, модуля, склада главного объекта.
Веригин смотрит на часы. До смены остается двадцать минут.
– МИ 45–32, – повторяет он шепотом, чтобы лучше запомнить номер машины.
В его голове, как в компьютере, разместились несколько сотен номеров машин. Поначалу, когда он взялся запоминать их, не записывая, он думал, что рано или поздно у него «поедет крыша», но на его счастье груз привозили одни и те же машины и он хорошо помнил и номера, и их водителей.
Месяц назад, когда они выгрузились на станции неподалеку от Минска, их никто, разумеется, не встретил. Самостоятельно добрались до части. Таковой назывался разоренный военный городок, из которого в Россию улетел вертолетный полк, а на его месте осталось от силы две роты непонятно каких войск еще не разделившихся окончательно вооруженных сил суверенной Беларуси и России.
– Хуже нет попадать в часть, где нет порядка, – сказал не очень любящий порядок Котченков. Но он ошибся. Большого бардака, как любят выражаться срочники, в части не было. И все потому, что порядок держался на исполняющем обязанности начальника гарнизона майоре Пушкаревиче. Пушкаревич был строг ко всем без разбора: и россиянам, и белорусам, и офицерам, и рядовым. Кроме всего прочего, он постоянно находился в части, влезал и вникал во все перипетии службы… Поговаривали, что майору обещали дать в командование ту часть, которая сформируется на базе старого вертолетного городка, и он, понимая, что часть будет создаваться из тех, кто уже сейчас служит в городке, пытался воспрепятствовать превращению остатков личного состава бывшей Советской армии в сброд, который потом привнесет свой дух в ряды будущих защитников суверенной Беларуси.
Пока Антипин искал Рапалова и начальника вооружения, взвод самостоятельно устроился в расположении одной из рот городка. Благо, расположение было, а сама рота перестала существовать несколько месяцев назад. Сержанты, видимо, проникнувши духом самостойности, разместили свои подразделения в разных концах казармы, но появившийся Антипин дал команду собраться всем в одном месте, а остальные койки разобрать и вынести из расположения роты.
Вечером пришел Рапалов. Его огромная фуражка была серой от пыли, и выглядел он весьма усталым. Антипин построил взвод, и Рапалов стал говорить.
Веригин, который в строю стоял рядом с Гвоздилиным, заметил:
– А чего это твой начальник командует, где майор Конь?
– В бочке с рассолом, – зло ответил земляк, – видишь, Рапалов даже почернел от забот, все на нем…
Старший прапорщик сообщил, что завтра личный состав взвода будет оборудовать караульные помещения и сами объекты охраны, для этого туда же привезли инструменты и колючую проволоку.
– Нести службу будете в трех караулах, то есть охранять три объекта… Оружие получите перед самым заступлением… один автомат на пост…
Раньше всех несуразица сказанного дошла до Антипина.
– Я не согласен, – сказал он.
– Не понял, Антипин, – прорычал старший прапорщик.
– Виноват, – поправился сержант, но по всему было видно, что вину он чувствует за реплику в строю, а не за несогласие с Рапаловым по комплектованию караулов оружием…
Когда Рапалов кончил говорить и дал команду разойтись, Антипин подошел к прапорщику, и они долго о чем-то спорили. В конце концов Рапалов махнул рукой, сказал, чтобы завтра после завтрака все были на плацу, и ушел…
На вечерней поверке Антипин заявил взводу, что будет писать рапорт по команде, если караулы не укомплектуют оружием так, как это положено по уставу.
– Чего он дергается, – заметил Гвоздилин Веригину, – выслужиться хочет?
– Так не выслуживаются, дубина, – ответил Веригин, – он в тюрьму сесть не хочет. Вдруг нападение на пост, а караулу и на помощь прийти не с чем…
– Нападение, – скривился Гвоздилин, – для чего?
– С целью похитить оружие.
– Все,
