Стремительная полнота П.С. Пушкина стала предметом удивления и шуток декабристов: "П.С. здоров и все продолжает тучнеть..."
"П.С. вам кланяется - он здоров и ещё потолстел" (М.А. Фонвизин - И.И. Пущину, март - апрель 1841 года).
"Наш добрый оригинал неимоверно потолстел. Странно видеть ту же фигуру в виде Артамона" (И.И. Пущин - Е.П. Оболенскому, 16 мая 1841 года).
Но думается, не тоска и не пища были тому причиной: вступила в силу "ее величество" наследственность. Примерно в это же время стал полнеть и Николай Сергеевич. М.А. Крамер в "Семейной хронике", перечисляя родовые признаки мужчин Бобрищевых-Пушкиных, отмечает и полноту, даже тучность в зрелые годы, приходящую на смену худобе юных лет.
И.И. Пущин не преминул придумать другу новое прозвище - Кит: "...Заветное дело сердечное недоступно для других. Это как будто какой-то тайник отрадный, боящийся чужого дыхания. До сих пор он только Киту доступен" (Фонвизиной, 22-29 октября 1856 года). "Наш Кит" - даже друзья-сибиряки величали его так - ласково и одновременно почтительно.
События конца 40-х годов утвердили третье и окончательное прозвище Павла Сергеевича - Гомеопат.
В 1848 году в Тобольске вспыхнула эпидемия холеры. "Павел Сергеевич, забывая себя, помогал своею гомеопатией всем и каждому", - писала М.Д. Францева. Ей вторил и И.И. Пущин: "В Тобольске наши помогали больше патентованных медиков, к которым неохотно идут вообще. Особенно Пушкин многих очень спас. Спасибо, что пригодились в это трудное время".
Так узнаем, что многочисленные таланты П.С. Пушкина в середине 30-х начале 40-х годов пополняются ещё и лекарскими его способностями. М.Д. Францева отмечает, что гомеопатией он стал заниматься именно в Тобольске. Думается, однако, что началось изучение медицины, и более всего гомеопатии, много раньше. А.П. Беляев упоминает, что уже в Верхоленске - месте первого поселения П.С. Пушкина, а это 1833 год, он успешно врачевал местных жителей. Но тогда врачевал от случая к случаю. Видимо, всерьез занялся изучением медицины в Красноярске. Причем теоретические курсы он постигал по медицинским пособиям, книгам, лечебникам. Скорее всего, и способом приготовления гомеопатических лекарств овладел с помощью книг. При этом не случаен выбор Павлом Сергеевичем гомеопатии. Ведь на лечение патентованными средствами ни у Павла Сергеевича, ни у его - в большинстве бедных пациентов средств не было. Гомеопатический же способ лечения - хотя была сложной для Павла Сергеевича технология приготовления лекарств - не требовал больших материальных затрат, богатейшая флора Сибири - настоящая фитолаборатория. Скорее всего, какие-то местные жители, может быть дети, заготавливали для П.С. Пушкина лекарственные травы.
И все же, как ни талантлив был Павел Сергеевич, думается, без помощи опытного и хорошего врача-наставника он вряд ли отважился бы на постоянное практическое врачевание.
Надо сказать, что некоторые декабристы ещё в казематах Читы и Петровского завода навыками врачевания овладевали с помощью единственного профессионального медика среди декабристов Ф.Б. Вольфа. Он в "каторжной академии" читал курс лекций по медицине. Его прилежными учениками в практической медицине были А.Ф. Фролов, А.З. Муравьев. Практическим - самым необходимым - навыкам обучал Фердинанд Богданович и других: все понимали, что на поселении им придется - в большей или меньшей степени - заниматься врачеванием, и видели в этом не только необходимость, но и гражданский долг. "В Сибири, - писал декабрист А.Е. Розен, - мало докторов, по одному на округ в 40 тысяч жителей, на пространстве 500 верст".
В книге "Декабристы-туляки" (Тула, 1977) высказывается достаточно определенная мысль, что Павел Сергеевич учился врачебному делу именно у декабриста Ф.Б. Вольфа, талантливого врача, услугами которого пользовались не только товарищи, но и комендант острога С.Р. Лепарский, и местное население, и все, кому нужна была его помощь (в 1836 году по выходе из острога ему даже было разрешено ввиду недостатка в крае медиков заниматься врачебной практикой).
Декабристы пользовались богатой библиотекой Вольфа, состоящей из книг по медицине, биологии, фармакологии, химии. Регулярно ему доставляли периодические русские и зарубежные журналы. В том, что такая библиотека появилась, "повинны" прежде всего "ангелы-жены" - М.Н. Волконская и А.Г. Муравьева (позднее, уже в годы поселенские, библиотеку эту пополнял Никита Михайлович Муравьев, с которым Ф.Б. Вольф жил вместе в Урике, - у самого Фердинанда Богдановича средств на книги не было).
Однако все говорит за то, что прослушанным общим курсом Вольфа медицинские познания Павла Сергеевича в казематский период и ограничились. Учителем его в гомеопатии был не Вольф. И вот почему. В те пять лет, что Вольф и Пушкин были одновременно в каземате (то есть с 1827-го по 1832 год), Павел Сергеевич был занят, как мы знаем, преподаванием математики, литературным творчеством, рукодельным мастерством, хозяйством декабристской артели. Когда же П.С. Пушкин уезжал на поселение в 1832 году, Фердинанд Богданович, осужденный по 2-му разряду, как один из руководителей Южного общества, оставался в каземате Петровского завода до 1835 года, а затем вместе с братьями Никитой и Александром Муравь-евыми поселился в с. Урик Иркутской губернии и жил там до 1845 года. То есть П.С. Пушкин и Ф.Б. Вольф не видятся более 10 лет, и нет никаких доводов в пользу того, что они в эти годы переписывались. Только после смерти Н.М. Муравьева Ф.Б. Вольф в феврале 1845 года переезжает в Тобольск.
А к этому времени Павел Сергеевич уже не только освоил гомеопатию, но и прославился успешным врачеванием. Кроме того, нет свидетельств, что Ф.Б. Вольф кого-либо пользовал гомеопатическими средствами. Нет, не Вольф был лекарским учителем П.С. Бобрищева-Пушкина. Тогда кто же? В Верхоленске такого врача быть не могло, видимо, способ лечения (когда обстоятельства и глушь заставили Павла Сергеевича исцелять больных) определился сам. Он сам не верил в химические препараты и не пользовался ими (об этом есть несколько упоминаний в его письмах).
Скорее всего, планомерное изучение медицины пришлось на времена красноярского поселения. Сама же врачебная практика сначала вряд ли носила регулярный характер, хотя от помощи ближним, особенно неимущим, он никогда не отказывался.
Следовательно, ещё до переезда в Тобольск Павел Сергеевич приобрел теоретические знания и практические навыки. В Тобольске он очень подружился с доктором Гаврилой Марковичем Дьяковым. И думается, именно у Дьякова учился. Талантливый врач, прекрасный диагност и целитель, Гаврила Маркович привлекал П.С. Пушкина ещё и необыкновенной добротой, глубиной и разносторонностью познаний, даже милой чудаковатостью.
Позднее, в 1841 году, Павел Сергеевич вместе с Фонвизиными помогал доктору устроиться городским лекарем в Омске - в силу каких-то интриг Дьякову было отказано в этом месте.
С именем Г.М. Дьякова связана любопытная история врачевания И.И. Пущина, освобожденного с каторги в 1839 году. Его отправили на поселение в Туринск. Город этот решительно не понравился Ивану Ивановичу, да и первый год, как у всех декабристов, вышедших на поселение, был нелегким - он отчаянно хандрил и хворал. Павел Сергеевич, узнав о нездоровье Пущина, велел подробно описать симптомы болезни, убеждая, что в Тобольске есть врач, который непременно ему поможет. И действительно, заочно Дьяков поставил точный диагноз, прописал и даже составил сам ему лекарства, но главное - велел соблюдать жесточайшую диету. С ребяческим упрямством не желал Пущин следовать этим предписаниям, не веря ни в искусного лекаря, ни в его снадобья. "Думаю подождать с порошками, присланными Павлом Сергеевичем, я не большой охотник до заочного лечения", - писал он М.А. Фонвизину 14 июня 1840 года.
Павел Сергеевич же с настойчивостью взрослого, который решил переупрямить непокорного ребенка, в каждом письме спрашивал, начал ли Пущин лечение. Эти препирательства длятся несколько месяцев: Пущин даже жалуется друзьям на настойчивость Павла Пушкина и все пытается "отвертеться" от жестокой для него, любителя хорошего стола, диеты: "Он уверен, что я вполне чувствую и ценю его дружеское участие, не будет на меня сердиться, что я по вторичному его настоянию не начинаю ещё предлагаемого курса лечения", пишет он в том же письме. Но в конце июня болезнь заставляет его сдаться на милость Павла Сергеевича и Дьякова. "Для излечения прошусь на время в Тобольск. Там, по словам Бобрищева-Пушкина, есть опытный хороший доктор, который, может быть, найдет возможность помочь мне чем-нибудь", - сообщает он в письме Е.П. Оболенскому 27 июня 1840 года. Г.М. Дьяков не только "помог чем-нибудь" - он вылечил И.И. Пущина. Не однажды врачевал Гаврила Маркович и самого Павла Сергеевича, для которого процесс лечения был не только избавлением от недугов, но и наглядной медицинской практикой.
И хотя они жили в одном городе чуть более полутора лет (Дьяков уехал в Омск в начале ноября 1841 года), П.С. Пушкин, видимо, пользовался всякой возможностью поучиться у Гаврилы Марковича, консультировался по различным медицинским вопросам, так как именно в это время гомеопатическая практика самого Павла Сергеевича становится уже регулярной.
