бы в порядке от самого удачного к наименее удачному. Первое произведение цикла, «Ремонт небес», рассказывает о том, как люди погружаются внутрь Солнца и изменяют протекающие там процессы, чтобы предотвратить катастрофу. Второе – «Микро-эра», а «Блуждающая Земля» – третье. В четвертой работе под названием «Хроники космических кораблей» показано, как человечество покидает Солнечную систему на космическом корабле; в конце концов люди забывают о том, куда летят, и корабль навеки становится их домом. В пятом произведении, «Блуждающие души», показано, как человечество еще до катастрофы превращает свои мысли и воспоминания в электромагнитные волны и отправляет их во Вселенную. Последнее произведение «На Плутоне, печалью томимы, в слезах мы сидели» (отсылка к стихотворению Байрона – «У вод вавилонских, печалью томимы, в слезах мы сидели») очень мрачное. В нем у человечества нет шансов спастись, и поэтому люди возводят на Плутоне памятник своей цивилизации. Это скорее меланхолическое эссе.
Когда у вас обнаруживают рак, мир внезапно преображается: небо становится красным, солнце – синим… а затем, когда вы выясняете, что диагноз был поставлен ошибочно, небо снова становится голубым, а солнце – красным, но они уже никогда не будут такими же, как прежде. Для вас мир и жизнь становятся более красивыми, более осмысленными. Можете учиться, сколько хотите, но никакие знания не дадут вам таких ощущений. Ощущение собственной смертности – это великая ценность. А что произошло бы, если бы с таким событием столкнулось бы все человечество? И что, если бы конец света оказался бы «ошибочным диагнозом»? Человечество увидело бы небо и солнце в новом свете – мы бы высоко оценили все, что считали обычным, и все человечество двинулось бы по новой, более разумной траектории.
Только один вид искусства способен передать ощущение того, что наши дни сочтены, и это научная фантастика. Именно это побудило меня создать цикл «Судный день».
Фантастика может создавать целые миры, в которых как писатель, так и читатели могут ощутить и пережить то, что недоступно им в обычной жизни. Вот почему я так страстно люблю фантастику. Я начал писать фантастические произведения как фанат жанра, и у меня нет никаких стройных теорий относительно нее. Мне нравится фантастика, в которой меньше литературы и больше науки. Мне всегда казалось, что фантастика – не тот жанр, который должен приподнимать завесу с реальности и препарировать человеческую природу; я считаю, что фантастика проявляет себя не с лучшей стороны, когда занимается этим. Сила фантастики заключена в ее способности создавать воображаемые миры. Когда-то мне пришла в голову одна мысль, и я до сих пор считаю ее радикальной: мне захотелось разрубить узы, связывающие фантастику с литературой. (На самом деле, я даже пытался сделать это на форуме «Фантастика» сервера университета Цинхуа, редактируя энциклопедию выдуманных миров. У меня ничего не получилось.) Критика обрушилась на эту идею со всех сторон.
Как однажды сказал А Лай [76], чтобы создать благоприятную для фантастики среду, писатели должны придерживаться своих радикальных идей, а редакторы – исповедовать более взвешенные взгляды. Я полностью с ним согласен, но дело не только в этом: я понял, что, когда фантастика из твоего хобби становится твоей карьерой, сразу появляется великое множество систем, за которыми тебе нужно следить. Например, есть баланс между научными и литературными свойствами произведения, между идеями и сложностью текста, между фантастикой как литературой и фантастикой как рыночным товаром… Создавая свои произведения, я пытался поддерживать все эти системы в равновесии, и поэтому в каждой работе мне в той или иной степени пришлось отказаться от собственной философии. Для меня, писателя, который идет по пути фантастики уже много лет, это признак зрелости.
Кстати, о зрелости: чтобы приехать на эту конференцию, я взял два дня отгула, выдумав совершенно постороннюю причину. А более чем два года назад, когда вышел мой первый рассказ, один мой друг посоветовал мне помалкивать на работе о том, что я пишу фантастику. «В такой индустрии, как наша, многие ошибки и неправильные решения могут сойти с рук, но незрелость здесь не прощают. Если хочешь сделать карьеру, ни в коем случае не позволяй людям считать тебя незрелым».
Многие из нас, возможно, решат, что слова моего друга – симптом того, что наше общество не понимает фантастику, но они, кроме того, напоминают нам о том, что фантастика действительно является незрелым жанром. Например, мы еще не создали собственные миры и пока что просто вплетаем наши истории во множество миров, созданных другими людьми.
Однако не будем забывать, что фантастика по своей природе инфантильна. Она пытается изобразить любопытство и трепет, с которыми новорожденное человечество смотрит на бескрайнюю Вселенную, а также желание людей ее исследовать. Столкнувшись с такими огромными просторами, человеческая наука и философия действительно оказываются незрелыми, и неудивительно, что фантастика – единственный вид литературы, которая представляет их обеих, настолько пропитана детскостью. Когда наука достигнет своего предела, когда все тайны Вселенной будут открыты, фантастика умрет.
Наше сообщество любителей фантастики завидует тому, что в США фантастику читают взрослые люди; многие из нас считают это признаком зрелости. Но не забывайте: после зрелости наступает старость, а после старости – смерть. Сейчас в США фантастика переживает период расцвета, однако она в основном ограничена телесериалами и фильмами, созданными в стилистике «золотого века». С другой стороны, фантастическая литература в США переживает серьезный спад; выходят произведения, в которых вычурный язык используется для иллюстрации мудреных метафор. Американская фантастика утратила всю жизненную силу «золотого века», и многие из лучших произведений последних лет кажутся мертвыми. Американцы моложе двадцати одного года практически не читают фантастику. Не понимаю, чему тут можно завидовать.
Если кому-то и можно завидовать, то это нам. В это время наши читатели – это утреннее солнце, или даже солнце на заре. Китайская фантастика стоит перед юным, полным надежд рынком, который является для нас, писателей-фантастов, источником надежды и силы. По сравнению с этим «наивность» – просто пустяк.
Исследования показали, что многие животные обладают языком и способностью размышлять; некоторые животные делают инструменты, а небольшое число их даже умеет читать и писать – но пока нет никаких данных о том, что у животных есть фантазия. Таким образом, фантазия – единственное, что отличает людей от животных, и ярким доказательством этого является тот факт, что сегодня на конференции собралось столько любителей фантастики.
Спасибо!
Опубликовано в «Туманности»
№ 2, 2001 г.
Путь в поисках дома
По случаю включения «Блуждающей Земли» в юбилейное приложение к «Миру научной фантастики»
Я написал «Блуждающую Землю» для
