Солнце, а может, другая звезда – сияет резким голубым светом, а небо циклически окрашивается в зловещие оттенки лилового и зеленого. По равнине в этом призрачном голубом сиянии маршировала фаланга детей. На их головах были тугие белые повязки, а в руках винтовки со сверкающими штыками. Шагая вперед в плотном строю, дети пели неизвестную мне песню… Даже сейчас, когда я вспоминаю это жуткое видение, у меня замирает сердце. Я проснулся в холодном поту и уже не мог заснуть. В ту ночь концепция «Эпохи Сверхновой» обрела форму. Но даже я не понимаю, почему та сцена из моего сна появилась только в третьем варианте романа.
Я начал писать «Эпоху Сверхновой» в 1990 году, и первый черновик романа несет на себе отпечаток того времени. В нем культура нашей страны была причиной катастрофы; столкнувшись с опасностью, его герои прежде всего думают о том, чтобы построить в самом центре страны Великую стену и отделить мальчиков от девочек… Этот черновик я не дописал. Общество – великолепная школа, и мои взгляды на него сильно изменились, пока я писал роман. Я каждый день общался с рабочими – рядом с нашим комплексом в горах была деревня – и четыре месяца в году мне приходилось по работе проводить в Пекине и других крупных городах. Я никогда не был на Западе, но какое-то время прожил в Советском Союзе, чей красный флаг в то время трепали штормовые ветра… Этого опыта, хотя и обрывочного, оказалось достаточно для того, чтобы изменить мое отношение к китайской культуре на более рациональное и научно-ориентированное. Я понял, что между человеческими обществами по-прежнему существуют огромные различия и что одному вино, другому – яд. Мне стало стыдно оттого, каким поверхностным и наивным был первый вариант «Эпохи…», и я так и не набрался храбрости, чтобы перечитать его.
Я сразу начал работать над вторым вариантом «Эпохи…», и этот черновик я закончил; в нем более трехсот тысяч иероглифов, и на его создание ушло два года. По сегодняшним стандартам это очень медленно. Если говорить о концепциях, то он был более зрелым, чем первый вариант, но наивным с технической точки зрения; в нем длинные пассажи, посвященные политике, и местами его сложно читать. В условиях того времени было невозможно написать полномасштабный стопроцентно фантастический роман, поэтому мне пришлось – «скрытно, словно вор», по выражению Хэ Си, – вставлять в книгу элементы фантастики.
Когда я завершил работу над черновиком, передо мной встала проблема: куда его отправить? В то время у меня не было ни одного знакомого в издательском бизнесе, и я не имел ни малейшего представления о том, как работает издательство. Первой моей мыслью было отправить рукопись Ян Сяо. Я знал, кто она, поскольку интересовался судьбой «Мира научной фантастики» (в то время он еще выходил под другим названием). Катастрофа, произошедшая с жанром в 1980-х, отбросила фантастику обратно буквально в Средневековье, и она практически исчезла с рынка; меня удивил и до глубины души потряс тот факт, что даже в таких обстоятельствах Ян Сяо сумела сохранить журнал. Когда я принес толстую рукопись в наше крошечное почтовое отделение (электронной почты тогда еще не было), то совсем не надеялся, что ее опубликуют, – я думал, что мне даже не ответят. Мне и в голову не приходило, что ответ может прийти так быстро и что он будет таким восторженным. Это письмо сильно меня тронуло. У Ян Сяо рукопись пробыла почти год, и все это время она постоянно связывалась с издателями и время от времени сообщала мне о том, как идут дела. Я помню, что в одном письме она написала: «Пожалуйста, подождите еще немного. Я не верю, что сегодняшней молодежи не понравится литература нового столетия!» По совершенно понятным причинам, в число которых входят и условия, в которых тогда находилась фантастика, книга так и осталась неопубликованной. Рукопись вернулась ко мне потрепанной: она не раз переходила из рук в руки. Приблизительно в то же время я получил письмо от редактора Цинь Бая; он внимательно прочел рукопись и высказал несколько разумных предложений. «Китай 2185» [78], еще один фантастический роман, который я написал в тот же период, тоже не был напечатан, и он вряд ли выйдет сейчас, когда Е Юнле уже опубликовал произведение на ту же тему. (Произведение Е Юнле, скорее всего, станет бестселлером.) Затем я отправил «Эпоху Сверхновой» еще нескольким издателям, и получил от них один и тот же ответ: «Рукопись очень хорошая, однако опубликовать ее невозможно». Затем на меня навалилась работа и жизнь, и я сделал паузу в процессе редактирования «Эпохи…» и поисках издателя для нее.
Эта пауза длилась десять лет.
Только в 2000 году я снова вспомнил про эту рукопись. К моему удивлению, мне уже не казалось, что ее невозможно опубликовать. Я стряхнул с нее пыль и отправил сначала Тан Фэну, а затем Яо Хайцзюню, и они оба приложили огромные усилия, чтобы издать роман. Тан Фэну я сказал, что мне хочется опубликовать ее в каком-нибудь крупном и солидном издательстве. Оказалось, что это довольно скромное желание: «Народная литература» и «Китайское издательство писателей», два ведущих издателя страны, занимающиеся «серьезной» литературой, были готовы взять мой роман. Затем «Эпоха…» прошла еще три итерации.
В третьем варианте половина книги была переписана. Я ослабил политические и усилил фантастические темы, перенес в черновик абсолютную демократию, построенную в цифровом мире романа «Китай 2185» – только теперь это была уже не утопия, а кошмар. В третьем варианте я также расширил описания боевых действий. Эти элементы были на грани дозволенного, и я знал, что у книги мало шансов выйти в свет, но просто решил исполнить свою мечту и извлечь максимум пользы из своего успеха – как говорится, «одну веревку развяжешь – развяжутся многие».
В четвертом варианте в основном изменились фрагменты, связанные с войной, – театр военных действий стал иным, а средства ведения войны – более научно-фантастическими и странными. Внести эти изменения потребовал редактор, и я против них не возражал. Я понял, что большой уровень реализма в фантастике – это хороший способ быстро привлечь внимание к своей работе, однако оно надолго не задержится. Четвертый вариант романа стал более фантастичным, но в основании все равно была реальность. Если роман измельчить и слить весь сок, то от него не осталось бы ничего, кроме реальности. Именно тот вариант нравился мне больше всего.
Работа над пятым вариантом стала для меня болезненным процессом: мне пришлось выбросить последнюю часть романа, в
