И как сложится судьба Барбары? Необыкновенная, необыкновенная...
Любил ли он Рене? Как странно, что его жена оказалась француженкой и их ребенок, его сын, который должен был бы с гордостью носить добрую прусскую фамилию Пфлаумов, тоже француз. Сколько же лет было папаше Пагановска тогда в Берлине, перед разгромом? Теперь и не вспомнить. Пастор Лекшейдт казался библейским старцем, а ведь и он, Бруно, почти в том же возрасте.
Страшно и трагично, подумал он, на закате жизни пережить крушение, которое выпало на долю Пагановска и Лекшейдта вместе со всей Германией. Судьбы миллионов оказались перечеркнутыми, а сами люди - списанными, безвозвратно изгаженными, оплеванными и покрытыми позором... Сожалея об этих людях из далекого прошлого, он, однако, не чувствовал себя их соотечественником, немцем. Это показалось Бруно странным, но объяснения не искал...
Потом он подумал, что венец его жизни - любовь к Барбаре. Королевский подарок судьбы под занавес. Чувство, которое даже у молодых бывает мертворожденным, переполняло его остротой и свежестью. А может, оно неразделенное именно потому, что это расплата за выбранную судьбу? Но выбирал ли он судьбу?
- Старость - это возраст, когда мы наконец-то становимся самими собой, - неожиданно для самого себя сказал Бруно по-немецки официанту, убиравшему стакан Рутера.
- Простите, сэр...
- Вкусно сваренный кофе, я говорю, мой друг...
- Вас, кажется, вызывают по телефону, сэр, - сказал официант. - Бармен подает знак... Ну, да, так оно и есть. Я сейчас принесу трубку.
- Это Рутер, сэр, - прозвучал в телефонной трубке голос филиппинца. Я звоню из автомата... Возможно, то, что я сейчас сообщу, несущественно, но в любом случае необычно... Вчера я и Барбара Чунг обедали в "Ройял холидей инн" с русским журналистом Бэзилом Шем... Шем... Шемкингом. Вроде такое имя. Она свела с ним знакомство в Бангкоке. Мужчина спокойный, с расспросами не лез...
- Тогда что же в нем необычного?
- Во-первых, он русский, сэр. А во-вторых, она... Барбара... она...
- Влюбилась в посланца страны банкротов?
- Мне кажется, что-то в этом духе, сэр. Но это личные наблюдения. Не считайте мои слова формальным донесением.
- Все в порядке, Рутер, спасибо. Я кое-что слышал об этом потертом парне... У нас он проходит по файлам. Не опасен. Выброси из головы.
- Я и не придавал значения. Просто решил высказаться, сэр. Подумал, вдруг окажется существенным... В эти дни любую мелочь берешь на заметку.
- Спасибо, Рутер. Это не мелочь. Но все в порядке. Выкинь из головы...
Помяни черта, подумал Бруно, а он за спиной.
Кто это сообщил ему о возвращении в Сингапур молчаливого тихони Севастьянова, подручного умершего Петракова? Кажется, Джеффри Пиватски... На месте Севастьянова он, Бруно, тянул бы и тянул нитку, связанную на обрывах узелками, именуемыми Амос Доуви, Ли Тео Ленг, Клео Сурапато и Бруно Лябасти...
Впрочем, русский пигмей стоит перед тремя непреодолимыми линиями обороны. Первая - "Ассошиэйтед мерчант бэнк". Вторая - "Лин, Клео и Клео". Третья - "Деловые советы и защита", оберегаемая электронным псом Джеффри Пиватски. Несокрушимая система, которую защищает Сеть, полностью отошедшая к Бруно, после того как кинули этого дурака Нугана Ханга, уверовавшего в собственную непогрешимость.
Даже если предположить невозможное... Допустим, возвращение русского молчуна не случайно. Допустим, какой-то дотошный сукин сын в далекой Москве не отступился, продолжает расследование и поиск денег. Что это - тонкая комбинация, психологически точно рассчитанная начальством Севастьянова? Ставка на человека, преданного Петракову, как предан... как предан ему, Бруно, Руперт Батуйгас?
Ну нет. Московский крот сообщает, что Севастьянов - просто парень с дурным характером, больше ничего тревожного... Сын Жоффруа, встречавшийся с этим жалким типом в Бангкоке, сообщил, что, скорее всего, Севастьянова просто убрали подальше из Москвы. Возвращение его в Сингапур не означает возвращения бывшего помощника Петракова к прежним делам. Московский крот оказывает влияние на генерального директора холдинга "Евразия". Севастьянову приказано не касаться старого... Вместе с тем московская контрразведка вряд ли закрыла дело по сингапурским операциям покойного Петракова. И ещё долго не закроет. Московский крот сообщал о появлении в "Евразии" некоего полковника... кажется, Шлайна. Немецкая фамилия? Полковник задал несколько вопросов, относящихся к личности Петракова, и все. Рутинный визит по делу, которое теперь закроет только давность... В психологических расчетах русские всегда выказывали слабость.
Нет, тут все надежно, даже при худших предположениях. Бедный Севастьянов, пониженный в должности до простого бухгалтера. Бруно даже ощутил к нему сочувствие. Как когда-то к русскому танкисту, застреленному в затылок на берлинской Кюрштрассе.
Бруно Лябасти не покидала уверенность в успехе грандиозной, как вагнеровская опера, акции, завершающей его жизнь. Все рассчитано и спланировано, запущена огромная машина. Остается лишь посетить на бирже этого жалкого Сы Фэня. И - новая жизнь...
На двенадцатом этаже бетонной этажерки, где служащие Международного центра торговли парковали автомобили, Сы Фэнь появился в униформе биржевого маклера. На спине, лацкане и рукавах голубого пиджака выделялись оранжевые номера. Вольно гулявший над машинами порывистый бриз перебросил через его плечо красный галстук в белый горошек.
Пахло расплавившимся от жары асфальтом, жженой авторезиной и прогорклым оливковым маслом, на котором охранник этажом ниже готовил рыбу.
С трех сторон широкой панорамой открывалось море.
Над проходной порта служащие растягивали полотнище с надписью: "Тут ты не только работаешь, тут проходит треть твоей жизни".
Бруно поправил на маклере галстук. Стряхнул с рукава пылинку.
- Хочешь долго жить и умереть в старости богатым, Послеполуденный Фэнь?
- Конечно, - сказал маклер, нагло улыбнувшись.
Бруно сжал в кулаке его галстук и резко дернул вниз. Фэнь как бы отвесил поклон и застыл полусогнутым.
- Но мне не нравится ваша манера приветствовать друзей, господин Лябасти...
Бруно отодрал с нагрудного кармана китайца матерчатый квадрат с фирменным знаком Индо-Австралийского банка. Плюнул в комок ткани и сунул его в полуоткрытый от удивления и растерянности рот Послеполуденного Фэня.
- И ты, собака, и твой Крот подавитесь моим банком! Двадцать два процента акций хотели иметь? Как это Крот брякнул тебе... Если нужно обворовать банк, я сначала его приобретаю... Так, сволочь? Не двадцать два процента акций вы получите от меня. Двадцать две пули! И знаешь, куда?
Манеру орать, уткнув нос в нос, обдавая человека дыханием, Бруно давным-давно перенял у негра-сержанта. Действовало безотказно.
- Твоя работа - записка Клео Сурапато от "Бамбуковых братьев"? Папашу вспомнил, капитана Сы? А я тебе напомню, как ты начинал упаковщиком у Нго в Сайгоне. Скажи тогда ему Клео хоть полслова, околел бы ты в запаянной бензиновой бочке... Вздумалось стать капитаном? Меня разорить? Обобрать Клео?
Бруно резко поднял руку с зажатым галстуком над головой маклера, крутанул китайца вокруг оси на получившейся удавке.
- Где твоя машина, бандит?
Фэнь вяло махнул рукой в сторону кремового "БМВ" последней модели.
"Черт их знает, - подумал Бруно, - может, действительно доносы на Крота справедливы? Жоффруа совсем запутался в его паутине, отделение в Бангкоке отбилось от рук... Откуда у этого маклера такой автомобиль?"
Между этажами стоянки в пролете пешеходной лестницы появился охранник. Он потеребил малиновый аксельбант, наблюдая, как Бруно тащит за галстук Послеполуденного Фэня. Фэнь не кричал, не звал на помощь, значит, не его, охранника, это дело.
С брючного ремня маклера Бруно снял связку ключей. К автомобильному была приделана позолоченная пластинка с именными иероглифами. Открыв левую дверцу "БМВ", Бруно притопил стекло, впихнул голову китайца в образовавшуюся щель и, подняв стекло, сдавил ему шею. Запястья захлестнул на спине наручниками.
Со стороны верфи "Кеппел" гудели мощные удары парового молота.
Бруно отошел к бордюру стоянки. Причалы и склады, плавучие доки внизу застилало марево. Он попытался определить, как долго ещё будет громыхать молот, вгонявший в портовое дно громадную сваю, которую держали на растяжках два буксира.
Ничего не определив, Бруно обернулся.
Фэнь, хрипя, ворочался у дверцы. Его рубашка вылезла из-под брюк.
И тут удары в доке прекратились.
Бруно обошел "БМВ", сел в машину, завел мотор и двинулся на первой скорости к бордюру. Лицо Фэня налилось кровью, по щекам текли слезы, но его не волокло, китаец поспевал перебирать ногами. Бруно притормозил. Набрал на мобильном бангкокский номер Крота в отделении своего Индо-Австралийского банка.
Крот, сняв трубку, молчал. Бруно разъединился.
