— Мы… стараемся.
- Я знаю. Иначе я и не предложилъ бы того, что предлагаю сейчасъ.
Лицо его приняло торжественное выраженіе.
- Господа! Знаете ли вы, что предполагается учредить кабинетъ министровъ изъ общественныхъ дѣятелей, облеченныхъ довѣріемъ страны!
- Кабинетъ? Изъ общественныхъ дѣятелей? послышались радостные возгласы.
- Да… Гмъ!.. Только, видите ли… безъ портфелей. Понимаете? Да оно, въ сущности, къ чему эти портфели? Одна возня съ ними. Да еще, смотри, украдутъ — непріятности будутъ.
- Конечно, обойдемся и безъ нихъ, — отозвался одинъ добросердечный, склонный на всяческіе компромиссы октябристъ. — Будемъ бумаги въ рукахъ носить, вотъ и все.
- То-то и оно. Карманы пошире сшейте, — какъ вообще министрамъ полагается. Однимъ словомъ, обойдитесь безъ портфелей.
- Я бы все равно портфеля и не взялъ, — отозвался сантиментальный прогрессистъ. — Мнѣ коровокъ жалко.
- Какихъ коровокъ?
- Да изъ которыхъ портфели дѣлаютъ. Коровокъ-то убиваютъ ножичкомъ, шкуры съ нихъ снимаютъ и портфели шьютъ.
- Какое безобразіе! ахнулъ кто-то. — Звѣри, a не люди.
- Такъ вотъ, господа. Значитъ, и вступайте, съ Богомъ! Да! Я и забылъ васъ предупредить… Дѣло-то въ томъ, что хотя вы и будете министрами, но тутъ будутъ еще и другіе министры. Прежніе.
— Да зачѣмъ же прежніе? — робко пискнулъ кто-то сзади.
- Какъ же зачѣмъ?!.. Неловко же вѣдь такъ просто взять, да ни съ того, ни съ сего и уволить ихъ. Стыдно зря людей обижать. Да они вамъ не помѣшаютъ, вы не бойтесь.
— Значитъ, мы съ ними вмѣстѣ будемъ служить?
- А? Вмѣстѣ.
— Такъ-съ!
- Понимаете, этакое сотрудничество. Бокъ о-бокъ.
- Это хорошо. Веселѣе, — обрадовался октябристъ. — Мы министры — и они министры; мы шьемъ себѣ золотой мундиръ — и y нихъ золотой мундиръ; мы безъ портфеля — и они безъ портфе…
Родзянко отвелъ глаза въ сторону и сказалъ, какъ-то ежась:
- Да нѣтъ, y нихъ, собственно, портфели будутъ, но это ничего. Вы не обращайте на это вниманія. Люди они уже не молодые, со странностями. Привыкли къ своимъ портфелямъ, къ этимъ потрепаннымъ кускамъ старой кожи!.. Хе-хе… Попробуй y нихъ отнять — крику не оберешься. Вѣрно вѣдь, господа? A вы будьте выше этого.
- Будемъ выше, согласился со вздохомъ прогрессистъ.
Кадетъ, поклонникъ дѣлового теченія, съ дѣловымъ видомъ высморкался въ платокъ и дѣловито спросилъ:
- Когда становиться на работу?
— Завтра же съ утра можно и начинать. Сейчасъ я вамъ напишу адреса: кому куда ѣхать надо.
Онъ писалъ. Депутаты подталкивали другъ друга локтями, вздыхали и перешептывались.
Глаза сіяли почти y всѣхъ:
— Достукались!
* * *
Министръ озабоченно подписывалъ какія-то бумаги, когда курьеръ доложилъ:
- Тамъ пришелъ какой-то, ваше высокопревосходительство.
- Кто такой?
— Да чудной какой-то. «Я, говоритъ, министръ».
— Какой министръ?
- Богъ ѣ знаетъ.
- Зачѣмъ же онъ пришелъ?
- Я, говорить, сотрудничать пришелъ. Меня, говорить, назначили.
- А-а-а!.. Это они, какъ ихъ… безъ портфелей! Общественные дѣятели! Пусть подождетъ тамъ, пока кончу. Дай ему газету, что ли, чтобы не скучно было.
- Слушаю-съ. .
— Самъ-то сейчасъ занятъ, бумаги, вишь, подписываетъ. A кончитъ, такъ сейчасъ же васъ и приметъ.
— Да, можетъ, ему помочь нужно? Я бы съ удовольствіемъ. Какъ говорится: умъ хорошо, a два лучше.
— Нѣтъ, этого они не велѣли. A газету дать велѣли. «Дай ты, говорить, ему газету: пусть читаетъ».
- А! Понимаю. Онъ, вѣроятно, хочетъ, чтобы я ознакомился съ общественными настроеніями, и потомъ мы вмѣстѣ обсудимъ, какъ и что.
Наружно новый министръ бодрился, но внутри чувствовалъ нѣкоторый страхъ и смущеніе. Мимо него бѣгали какіе-то важные люди въ вицъ-мундирахъ съ золочеными пуговицами и бумагами въ рукахъ.
Нѣкоторые поглядывали на него разсѣянно, нѣкоторые — строго, и новый министръ, усѣвшись на стулѣ въ уголку и уткнувшись въ газету, думалъ трепетно:
— Вдругъ этотъ сѣдой подскочитъ ко мнѣ, да какъ раскричится: «кто, молъ, такой? Чего сюда всякихъ пускаютъ? Какой такой министръ? Никакого такого министра не знаю. Евстигнѣй, убрать!»
Тяжело сжималось сердце.
- Страшно y нихъ тутъ и непривѣтливо. Всѣ что-то знаютъ, всѣ на мѣстѣ, a я ничего не знаю; и всякій меня можетъ обидѣть.
Но черезъ минуту приливъ храбрости наполнилъ сердце новаго министра.
— Да что въ самомъ дѣлѣ! Вѣдь я тоже министръ! Что-жъ, я, не такой министръ, какъ другіе? Да я могу накричать тутъ на кого угодно, разнести! Распустились всѣ, подтянуть некому!.. Да я вотъ подойду къ этому сѣденькому въ бакенбардахъ, да какъ зыкну на него! «Вы это что же, милостивый государь, а? Да чтобы y меня этого не было, милостивый государь, да я васъ, да вы меня…»
Новый министръ такъ подвинтилъ себя, что вскочилъ и быстро приблизился къ сановнаго вида старичку. Но старичокъ взглянулъ такъ непривѣтливо и такъ сухо спросилъ:
— A что вамъ угодно, милос. дарь?
Что новый министръ вспыхнулъ и, запинаясь, спросилъ:
— A гдѣ тутъ уборная? — будьте такъ добры…
- Прокофій, проводи, — брезгливо сказалъ старичокъ.
* * *
- Васъ проситъ господинъ министръ, — съ холодной любезностью подошелъ къ новому министру секретарь.
- Ага, я сейчасъ… Я только тово… Какъ вы думаете, не помѣшаю?
- Нѣтъ, ничего. Пожалуйте вотъ сюда.
— А-а… Здравствуйте, коллега, — протянулъ руку старый министръ. — Э-э… Мя… Очень пріятно, очень. Признателенъ. Садитесь.
Новый министръ сѣлъ.
— Какъ вамъ нравится эта бумажка? — снисходительно спросилъ старый министръ.
Новый министръ робко взялъ въ руки бумажку и прочелъ:
- «Въ отвѣтъ на Ваше опредѣленіе по дѣлу почетнаго гражданина Іеронима Бутыкина, имѣемъ честь сообщить, что, на основаніи параграфа 1436, дальнѣйшему направленію означеннаго дѣла мѣшаетъ отсутствіе надлежащихъ документовъ, перечисленныхъ въ нашемъ предыдущемъ письмѣ».
— Ну? — переспросилъ министръ. — Какъ вы находите эту бумажку?
- Да… да… Бумажка ничего себѣ. Они собственно, правильно пишутъ.
- Вы думаете? — неопредѣленно протянулъ министръ. Ну, ладно. Господинъ Звѣздичъ, распорядитесь.
Секретарь взялъ бумагу и увѣренно понесся съ ней куда-то.
A новый министръ подумалъ:
«Боже, какъ всѣ эти дѣла непонятны… Какой-то Іеронимъ Бутыкинъ, какіе-то параграфы… Почему они все понимаютъ, a я ничего не понимаю?»
Онъ свѣсилъ голову и застылъ въ нетерпѣливой выжидательной позѣ…
Министръ помялся немного, побарабанилъ пальцами по столу и, взглянувъ съ нѣкоторымъ сочувствіемъ на покорно и печально согбенную, молчаливую фигуру, всталъ изъ-за стола.
Отвелъ въ сторону второго секретаря и шепнулъ ему:
— Послушайте!.. Дайте ему какую-нибудь работу… Что же онъ такъ сидитъ?!
- Что же я ему дамъ, ваше высокопр. ство? Будь онъ столоначальникъ, a то министръ, вѣдь!
— Придумайте ему какую-нибудь вѣдомость, что ли.
— Зачѣмъ?
— Ну, покажите ему, мнѣнія спросите. Все-таки ему веселѣе будетъ.
- Поздно ужъ сегодня. Четверть часа до конца присутствія осталось. Пусть ужъ такъ досидитъ.
- Жалко вѣдь человѣка.
- Да ужъ не хотѣлъ бы я быть на его мѣстѣ.
Министръ приблизился къ своему коллегѣ и ласково сказалъ:
- Устали? Ну, вотъ уже и присутствіе кончено. Пора расходиться. Ступайте, отдохните.
Новый министръ облегченно вздохнулъ и сталъ радостно собираться домой.
- Завтра когда приходить? — спросилъ онъ.
- Попозже можно. Это не важно.
- Слушаю-съ.
* * *
Идя по улицѣ, новый министръ встрѣтилъ товарища. Поздоровался.
- Послушай, — сказалъ товарищъ. — Какъ это тебя угораздило подъ трамвай попасть?
- Какъ попасть? Я не попадалъ!
— A руку-то тебѣ правую гдѣ искалѣчило?
- Развѣ она искалѣчена?
— Я думаю! Ты подалъ мнѣ всего два пальца я и думалъ, что остальные колесомъ отхватило.
- Ты все шутишь, — солидно возразилъ новый министръ, — a я еле на ногахъ стою.
- Почему?
— Вѣдь я министръ — поздравь. Работы — уйма! Ты думаешь, государственныя дѣла — это фунтъ изюму!.
Вы хотите знать, что это было за существо? Лошадь. Самая обыкновенная лошадь.
Ея полъ?
Меринъ.
Цвѣтъ?
Сиваго цвѣта она была.
Однимъ словомъ, это была любимая лошадь Вильгельма Гогенцоллерна.
* * *
Когда я впервые наткнулся на нее, она уже умирала. Вся кожа на спинъ и на бокахъ то ходила большими, странными волнами, то сотрясалась мелкой дрожью, a глазъ — выпуклый и добрый — былъ уже покрытъ холоднымъ голубоватымъ туманомъ смерти…
