вопрос для первого шага. Взять то, что не будет в тягость – по силам, и то, что будет помощником и радостью на пути. Ну чем тебе дорога не жизнь? – засмеялась Ойнур.
А я поймала себя на том, что в мыслях уже перебираю необходимое для нашего путешествия, словно и не сомневалась совсем.
долго думала, что же такого нужного и важного для себя я могу взять в дорогу. Суетилась, бегая по дому, перебирая вещи, пока не вышла на крыльцо успокоиться и подышать. У забора стояла машина, в которой я ехала, когда встретила Ойнур. Все мои вопросы о сборах закончились – вот что я хочу взять с собой. На всех моих дорогах она была верным другом. Я все же решила собрать свой рюкзак и пойти к старухе. Рассказав о своей идее, я ждала в ответ что-то вроде: «Ну кто отправляется в такие путешествия на машине!» и еще какие-весть нравоучения. Но услышала только:
– Раз тебе это важно, значит, так и будет. Заводи, и я хоть прокачусь с ветерком!
– И все?
– И все. Никто, кроме тебя, не знает твоей дороги и того, как тебе по ней идти. Раз ветер позвал нас обеих, значит, нам так и нужно.
– И ты не начнешь говорить…
– Послушай, – перебила меня Ойнур, – мы еще не отправились, а ты уже не доверяешь не только мне, но и себе. Нам обеим неведомо, какой путь ждет. И единственное, что нам поможет идти, если будет трудно, – это доверие и честность друг с другом. Хватит уже подозревать меня, я тебе не судья.
Мне даже нечего было ответить. Но по всему телу разлилась тихая радость. Кажется, и в машине тоже. Мотор заурчал, словно подпевая ветру. И мы отправились в путь…
– Держи чуть на восток, доедем сначала до моей сестры, а там видно будет. – Ойнур махнула рукой, показывая направление. – Как же я люблю эти моменты, будто мне снова сорок, – рассмеялась она.
– Сколько тебе на самом деле?
– Столько, что историй нам на всю дорогу хватит.
лиже к ночи мы прибыли в маленькую деревушку, окруженную лесом. Казалось, что разговоры птиц были слышны даже при работающем моторе. Редкие фонари на таких же редких улицах. У каждого дома было очень много пространства. Словно они все стоят особняком, врастая корнями в землю, но в то же время чувствовалось, что это один общий узор деревни.
– Вон у того, с зеленой крышей, – непривычно собранным и строгим голосом сказала Ойнур.
Это был один из немногих домов, рядом с которым был свет – простая лампочка на деревянном столбе.
– Позаботились, чтобы мы увидели, – уже мягче и с улыбкой пробормотала старуха, – будто я такая старая, что и память мхом поросла. Свой платок не забудь, ты ведь взяла его с собой?
Я улыбнулась внутри себя. Не сомневалась, что Ойнур и в пути что-то затеет. Я достала свой платок и вышла на крыльцо, где нас уже встречала ее сестра. Пока они обнимались, добродушно посмеиваясь друг над другом, как это бывает у давних друзей, я оглядывала двор.
За домом горел большой костер, и несколько женщин будто готовились к чему-то.
– Невестка Сайгы должна вот-вот родить, будем помогать. Не удивляйся, скажи я раньше, полдороги бы расспрашивала и волновалась. А пока пойдем готовиться и чаем угощаться, давненько мы с сестрой уже не виделись. Если думаешь, что я старая и всезнающая, послушай ее. А еще лучше посмотри, древности зачастую молча все рассказывают, – рассмеялась Ойнур, и я увидела ее прежнюю.
– Да и отдохнуть-подкрепиться надо бы, спать сегодня не придется. – Сайгы отворила скрипучую дверь и проводила меня в комнату, где можно было отдохнуть с дороги.
Но мне совсем не хотелось. Переодевшись, я вернулась обратно слушать истории двух старух и удивляться тому, как меняется что-то внутри меня и, казалось, даже вокруг просто от их разговоров и смеха. Морщинистые, но невероятно живые, будто и не было всех лет. И только глаза говорят о том, что были. Много чего было.
Сайгы подала маслянистый молочный чай с едва уловимым ароматом луга, залитого солнцем:
– С утра барана одного «отдали», стало быть, завтра к полудню точно родит. Раз будешь помогать, пей. Чай в том же котле после варили. Не волнуйся, и силы будут, и дрожь уйдет.
С каждым новым глотком мне все больше казалось, что я попала в какое-то пространство вне времени. И сама не заметила, как задремала под тихие разговоры и какое-то по-матерински заботливое, баюкающее течение жизни, что было в этих краях.
не не спалось. Ойнур сидела на улице, напевая и перебирая ловкими пальцами выцветшие кусочки ткани.
– Не спится? – задумчиво спросила Ойнур. – Понимаю. Как тут можно заснуть? Чудо рождения, – словно не ждав моего ответа, продолжила она. – Разве можно проспать такое? Да и захочешь, не проспишь. Дыхание жизни всех рядом будит.
– Ты о чем?
– О том, что свое рождение не проспишь.
– Но это же не наше.
– Думаешь? Мы тоже постоянно рождаемся заново. А рядом с таким сокровенным тем более.
Вот мне уже сколько? А все равно всякий раз ощущение, что и сама по-новому дышать начинаю. Так же песня новая рождается. Вот ходишь ты себе, мурлычешь что-то под нос, спрашиваешь у мира, напеваешь, а потом – раз! – и слова нашлись. И мотив, оказывается, уже встроился. Каждый рождается со своим звуком, с новым звучанием. Не зря первое, что мы делаем, – кричим – свой звук издаем. С него-то песня и начинается.
– Какая у тебя песня любимая?
– Не любимая, а сегодняшняя. Ты этот язык не знаешь. Но если будешь слушать сердцем, все равно поймешь.
Ойнур затянула тихий напев. Казалось, что и костер потрескивал ей в такт. А я сидела и слушала про чудо рождения среди степей под жарким солнцем. И столько тоски и любви одновременно было в этой песне. А может, это были мои чувства о своем рождении.
Ойнур с улыбкой посмотрела на меня:
– Все рассказанное – выдумка, все услышанное – правда.
–
ора, – сказала Ойнур. – Иди в дом и возьми с собой все, что попросится. Не спрашивай, просто иди.
По дороге я увидела, что на дворе у шатра уже стали собираться женщины. Когда я вернулась, невестка Сайгы уже была там, остальные сидели в кругу. Все мужчины остались в доме.
– Бери полотенце, будешь помогать.
Я никогда не присутствовала на родах. Но здесь было ощущение, что все, что я о них знала, совсем не то, как это должно происходить.
Я будто находилась в каком-то женском храме. Старухи пели вместе с остальными. Казалось, что они принимают роды чуть ли не каждую неделю. Настолько все слаженно и совсем не облекаемо в слова. Будто весь процесс – большая молитва чуду рождения.
Через несколько часов мы уже приветствовали маленькую черноглазую девочку. Вернувшись в дом, Ойнур заметила у меня в руках свою старую черепаху и улыбнулась:
– Ну все, теперь и ты с нами. Раз взяла ее, теперь она твоя.
– Что значит «с вами»? И для чего было брать ее, если она так и пролежала рядом со мной?
– То и значит, сама поймешь, но как прежде уже не будет. Если хоть раз был благословлен чудом рождения, уже невозможно не служить жизни.
Она взяла черепаху и открыла ее. Внутри лежала пропитанная временем и сухостью ветка можжевельника.
– Зажигай, пришло время и твоего
