раз взглянуть на тонкий золотой ободок. Потом поднялся и подошел к статуе святого Петра, где зажег свечу, но не произнес молитвы. Себастьян поцеловал кольцо и бросил его в ящик для пожертвований. Он снова рухнул на скамью, откинулся на спинку и устремил взгляд на высокие своды потолка. На этот раз Иисус, казалось, смотрел на него сверху с жалостью.
Бретань, июнь 1963 года
Элиз
Где ты, Лиз, любовь моя? Почему ты мне не отвечаешь? Я молю Бога, чтоб с тобой ничего не случилось. Эта мысль наполняет меня ужасом. Где ты? Где ты? Меня скоро должны освободить. Они не могут долго держать нас здесь.
Я подаюсь вперед, опираясь на подлокотник кресла, сжимая в руках последнее письмо Себастьяна, влажное от моих слез.
– Не понимаю. Он что, вернулся в Париж? – Мое сердце учащенно бьется, когда я представляю себе, как он возвращается в Париж и не находит меня. Но он мог бы последовать за мной в Бретань. Мама наверняка дала бы ему адрес. Разве нет? Почему же он тогда не приехал? Почему не разыскал нас?
– Жозефина, что с ним случилось? Куда он делся? Почему не искал нас? – Мой голос звучит пронзительно, безумно.
– Он вернулся в Париж, – сухо произносит она.
Я смотрю на нее, проглатывая комок в горле.
– Откуда ты знаешь?
– Твой отец виделся с ним. – Она прикусывает нижнюю губу, и я догадываюсь, что от меня что-то скрывают.
– Мой отец? – Смятение затуманивает разум.
– Да, он… Себастьян приходил к тебе домой. – Она снова колеблется. – Твой отец сказал ему, что тебя расстреляли. Что ты мертва.
– Мертва! – Я качаю головой. – Он сказал Себастьяну, что я мертва? – Я не понимаю. И тут меня осеняет. Конечно, отец так и поступил бы. Пошел бы на что угодно, лишь бы не допустить боша в семью. Не остановился бы ни перед чем.
Жозефина слегка хмурит брови:
– Такую ложь вряд ли можно ожидать от отца, не так ли?
Я цепенею от потрясения. Мой собственный отец! Он украл у нас все. Жизнь, которую мы могли бы иметь. Ярость разгорается в груди, быстро перерастая в ненависть. Я ненавижу этого человека всем своим существом.
– Себастьян, возможно, все еще жив, – бормочет Жозефина, и я возвращаюсь в реальность. В эту комнату, к своей дочери, к письмам.
Себастьян может быть жив? Я не смею в это поверить. Жозефине не следует питать ложных надежд, да и я не хочу воображать невозможное. За пятнадцать лет, с момента последнего письма Себастьяна, всякое могло случиться.
– Нет. Я так не думаю.
Жозефина наклоняется вперед, заглядывая мне в глаза.
– Я хочу найти его.
– Найти его? – повторяю я, как будто не понимая смысла этих слов.
– В письме, которое ты держишь, указан адрес. Я могу написать туда, спросить, живет ли он там до сих пор, или, может, они знают, куда он уехал.
В ее устах все звучит так просто, как будто речь лишь о том, чтобы добыть адрес. Я не решаюсь высказать вслух свои страхи. Что, если у него другая семья? Жена?
– Жозефина, – тихо говорю я. – Мы не знаем, что произошло с момента этого последнего письма.
– Что бы ни случилось, он все еще мой отец.
– Да, да, конечно.
– Я хочу найти его. – Ее голос полон решимости.
– Давай немного подождем. – Я не готова. Мысль о том, чтобы протянуть к нему ниточку, приводит меня в ужас. – Тебе нужно сдать экзамены.
– Не беспокойся о моих экзаменах, – холодно произносит она, как будто это не мое дело. – Я могу написать на последний адрес. Это не займет у меня много времени.
– Хорошо, тогда так и сделаем. Мы напишем. – Я пытаюсь сосредоточиться на практических аспектах. Все остальное слишком сложно.
Последний адрес – ферма в Эштон-ин-Мейкерфилде, где бы это ни было. Жозефина пишет письмо сама, вооружившись англо-французским словарем.
Почти две недели спустя, когда с экзаменами покончено и я возвращаюсь домой на выходные, Жозефина ждет меня у коттеджа. Она держит в руке конверт, и ее лицо пылает от волнения.
– Мама, – говорит она, как только я выхожу из машины. – Это письмо от мистера Джонса.
Я замираю, меня вдруг пробирает озноб. Я хочу знать. И не хочу знать.
– Давай сначала зайдем в дом.
– Он живет в местечке под названием Ковентри, – сообщает Жозефина, прежде чем мы успеваем присесть. – Здесь адрес.
Адрес. Как такое возможно? Все это время я оплакивала его, а между тем он был жив.
– Мистер Джонс сказал, что Себастьян уехал туда, когда вернулся из Франции в 1948 году, – продолжает Жозефина.
– Откуда он знает, что Себастьян все еще там? – Мы должны все это хорошенько обдумать.
– Он говорит, что там.
– Я напишу ему. – Мое воображение подсказывает, что я напишу в письме, как все объясню, скажу ему, что у него есть дочь.
– Нет! – выпаливает она. И добавляет, понижая голос:
– Не пиши, пожалуйста.
– Но, Жозефина, ma chérie… [122] – Я должна написать.
– Нет, мама. Возможно, он не захочет встретиться со мной.
– Что ты имеешь в виду? Конечно, он захочет.
Жозефина печально качает головой.
– Может, теперь у него другая жизнь. И он не захочет нас видеть.
– Нет. Он будет вне себя от радости, узнав, что у него есть дочь.
– Нет! Ты этого не знаешь! – Жозефина пристально смотрит на меня. – Ты можешь его отпугнуть.
– Что? – Я чуть ли не смеюсь. Что за нелепая идея. – Он не такой. И непременно захочет встретиться с нами, – повторяю я.
– Ты не знаешь, какой он теперь. В последний раз, когда ты его видела, ему было двадцать четыре. Сейчас ему сорок три.
– Жозефина, что бы ни случилось, он захочет нас увидеть.
– Ты ничего не знаешь! Ты скрывала его всю мою жизнь, а теперь собираешься отпугнуть его своим письмом. Что, если он женат? Что, если жена не позволит ему встретиться с нами?
Сбитая с толку и полная противоречивых эмоций, я смотрю на свою дочь.
– Ты не хочешь, чтобы я написала ему?
– Нет. Я хочу поехать туда.
Я не понимаю.
– Ты просто хочешь, чтобы мы поехали, не написав заранее?
– Нет. Я хочу поехать одна. – Она устремляет на меня холодный взгляд. – Я не хочу, чтобы ты ехала со мной. Он мой отец, и мне нужно разобраться с этим самостоятельно. Я больше не ребенок. Ты не можешь защитить меня от всего на свете.
Мое волнение от того,
