прошептала Аурелия, когда он опустил ее на землю. – Идем в дом, на улице опасно.
Приобняв ее за талию, Антуан послушно шагнул за порог. Затем захлопнул дверь и тут же прижал девушку к стене, целуя жадно, нетерпеливо. Его руки, истосковавшиеся по бархату ее кожи, уже забирались под блузку.
– Прекрати! – хихикнула Аурелия. – Луи с Аннетт увидят!
Антуан неохотно отстранился, часто дыша.
– Аннетт? – недоуменно переспросил он.
Аурелия поправила растрепавшуюся прическу и потянула жениха в гостиную.
– Дина уехала к Ариэль! – радостно объявила она. – Отправились сегодня утром – папа, Мари, Марселина и Нестор. Аннетт оставили со мной на всякий случай.
На случай, если все будет плохо. Об этом страшно было даже думать.
– Погоди, ты тут одна с детьми? – нахмурился Антуан, как будто сама мысль об этом была оскорбительна.
– Ну да. Готье на работе, остальные вернутся к ужину. Ничего с нами не случится.
– Будем надеяться! Фернан вчера на собрании сказал – в комендатуру два дня как прибыл эсэсовец. Непонятно пока зачем, но, говорят, лютый зверь, любит избивать жертв хлыстом. Не на прогулку он сюда явился, это уж точно.
Аурелия содрогнулась.
– Господи, если он охотится на подпольщиков, вам лучше сменить убежище! А собираться сейчас, зная, на что способен Тардье, – несусветная глупость…
– Не тревожься, теперь встречаемся у кюре. Чик-Чирик тоже приходил, потому я и здесь. Мы с ребятами вернули ему вещи Мимиля, но он попросил передать тебе кое-что. Я обещал, что отнесу сегодня же.
Антуан достал из кармана фотографию и протянул Аурелии. Ее голубые глаза тут же наполнились слезами. Снимок был сделан год назад в лесу, где маки разбили первый лагерь. В лихо заломленном берете Мимиля, со спутанными золотыми кудрями, она гордо возвышалась среди «банды юных храбрецов», как звали их в деревне.
– Почему он решил отдать ее мне? Я ведь не сумела спасти его сына, – с горечью прошептала девушка.
– Ты все равно ничего не смогла бы сделать, милая, ты же знаешь, – мягко возразил Антуан. – Зато ты спасла Жюльена, одолжив велосипед. Чик-Чирик это знает, для него ты настоящая героиня.
Аурелия, потрясенная, склонилась над снимком. От почтальона она слышала, что Жюльен благополучно добрался до маки на ее велосипеде.
– И все же ты очень глупо рисковал с этим снимком.
Антуан еле заметно улыбнулся в ответ – чуть виновато:
– Я не засветился, точно говорю.
– Ладно уж… На вчерашнем собрании решили устроить новую диверсию?
Антуан кивнул.
– Да, договорились порвать телефонные провода, чтобы задержать сводки с нормандского фронта. Готье раздобыл подробную схему линий. Пойдем ночью, Дани с Толстым Бебером будут сторожить.
Аурелия горестно вздохнула – одна мысль о нависшей над подпольщиками угрозе ее пугала.
– Ночь для любви, Антуан, а не для смертельного риска!
Он привлек девушку к себе, жадно припал к губам, но тут же досадливо застонал – Аурелия напомнила про детей наверху.
– Стой где стоишь, я спроважу их во двор поиграть, – заговорщически подмигнула она.
Для начала девушка заскочила к себе за шкатулкой, чтобы понадежнее спрятать в ней фото, которое принес Антуан. Застав Луи и Аннетт резвящимися на чердаке – племянник облюбовал его для игр после того, как опустела мансарда, – Аурелия отправила детей на речку освежиться. Те с радостью умчались. Довольная, она вернулась к Антуану.
– Что это у тебя? – полюбопытствовал он, кивнув на шкатулку.
– Просто коробка с памятными вещицами, – отозвалась Аурелия, пряча в нее фотографию. – Мне, кстати, нужно, чтобы ты помог ее спрятать.
Антуан удивленно приподнял бровь:
– Зачем прятать, если там одни безделушки?
Она призналась, что записи в ее дневнике могут навредить им всем, если попадут не в те руки.
– Думаю, в комнате прислуги будет надежнее всего. Придвинем к двери старый шкаф, никто и не заподозрит, что за ним есть помещение.
Антуан уже был готов согласиться, но тут Аурелия застыла, не сводя глаз с окна. Проследив ее взгляд, он похолодел: у дома притормозили два «Ситроена».
– Гестапо! – выдавил он. – Надо бежать!
Аурелия решительно покачала головой:
– Нет, я не брошу Аннетт и Лулу!
Из машин вылезли четверо – двое в жандармской форме. Шляпы скрывали лица, но Аурелия готова была поклясться, что среди них Шарль Тардье.
– Беги к реке, Антуан, и передай детям, чтоб не возвращались, пока я за ними не приду!
– С ума сошла? Я не оставлю тебя одну!
Она торопливо поцеловала его и оттолкнула:
– Живо, они уже тут!
Скорбно поджав губы, Антуан нехотя подчинился и выскользнул через кухню во двор – в тот самый миг, когда в прихожей раздался трезвон. Аурелия глубоко вздохнула, призывая на помощь все свое самообладание, опустила шкатулку на стол и пошла открывать. Ожидаемо на пороге возник Тардье и с ходу требовательно спросил:
– Где он?
– Кто? – Аурелия невинно, как ей казалось, захлопала ресницами. – Мой отец?
Грубо оттолкнув ее, Шарль вломился в дом. Следом просочился его напарник, тоже в нацистской форме, и два жандарма.
– Обыскать все! – скомандовал Тардье.
Один из жандармов, в котором Аурелия признала бригадира Марселя Леграна, запротестовал:
– Нам отдавали другой приказ, парень!
Тардье сверкнул на него глазами:
– Делайте свое дело, а я буду делать свое! И не смейте звать меня «парнем», если дорожите должностью.
– Позвольте узнать, в чем меня обвиняют? – поинтересовалась Аурелия. Она уже кляла себя за то, что не сбежала с Антуаном.
Кровь стучала в висках, пока Тардье, как у себя дома, врывался во все комнаты по очереди. Легран сочувственно покосился на девушку.
– Вас велено доставить в комендатуру. На допрос, – сообщил он.
Аурелия сглотнула. А вот это уже совсем скверно. Прошло пять долгих минут, прежде чем Тардье и его напарник спустились с верхнего этажа. Шарль был вне себя от ярости. Подскочив к Аурелии, он выкрутил ей руку.
– Рассказывай, где отсиживается твой Антуан? – прорычал он так свирепо, что девушка невольно втянула голову в плечи, ожидая пощечины.
– Тардье! – рявкнул бригадир. – Напомню: оберштурмбаннфюрер Карлингер велел не причинять мадемуазель Моро никакого вреда.
Услышав эту фамилию, ту самую, которую носил злой рок Мари, Аурелия почувствовала, как кровь отливает от лица. Вряд ли простое совпадение… Шарль, должно быть, заметил ее страх – злорадно ухмыляясь, он склонился к самому ее носу:
– Что, уже не так хорохоришься?
Второй жандарм вмешался, напомнив, что двор они еще не осмотрели.
– И то верно, этот комми небось где-то там спрятался. За мной! – скомандовал Тардье остальным. – А ты, Легран, уведи эту шлюху.
Трое молодчиков умчались во двор, а Аурелия, ошарашенная, уставилась на бригадира. Тот виновато улыбнулся.
– Фернан не успел вас предупредить, – торопливо зашептал он, – но вас сдали. Сам он подастся к маки, иначе ему конец.
Аурелия оторопело забормотала:
– То есть… Как же… Кто?..
– Я-то за вас, только молчите и идемте скорее, пока они не вернулись. Придется надеть наручники, такой порядок. Простите меня. Держитесь.
Через несколько минут Аурелию уже везли в комендатуру на заднем сиденье гестаповского «Ситроена». Жандармы отстали, девушка осталась наедине с Тардье. Вся дорога заняла с четверть часа. В замке, где обосновалось военное командование, Шарль провел пленницу в кабинет. Аурелия с первого взгляда узнала поднявшегося им навстречу офицера. Высокий, широкоплечий, с квадратным подбородком, словно вырезанным садовым ножом: точь-в-точь мужчина, что обнимал Мари на фото двенадцатилетней давности.
– Мадемуазель Моро! – поприветствовал он ее на безупречном французском. – Вы так похожи на свою сестру.
Пока Тардье усаживал девушку на стул, она, притворно округлив глаза, уставилась на Рольфа Карлингера.
– Вы знакомы с Мари? Забавно, а мне казалось, мы с вами никогда не встречались.
Карлингер понимающе усмехнулся, покосившись на Шарля.
– Что ж, вы были правы: она доставит нам немало хлопот.
Аурелия и сама не знала, как продержалась следующий час. Карлингер бесконечно повторял одни и те же вопросы. Где Мари? Где прячется Антуан? Давно ли действует подполье? Многих ли евреев они укрыли? Сколько оружия было сброшено? Девушка стискивала зубы, глотая слезы от все более хлестких пощечин, и упрямо твердила, что понятия не имеет, о чем речь. Затем, видимо решив сбить ее с толку, немец вдруг смягчился
