следы крови.
Когда прилетает вертолет скорой помощи, кожа Листера на ощупь как лед, и, хотя он еще дышит, мы не можем его разбудить.
Все, что происходит потом, помнится в тумане.
Сверху доносится стрекот винта, и Джульетта с Блисс светят на Листера фонариками своих мобильных в надежде, что так нас быстрее заметят.
Следующие минуты словно растягиваются на несколько часов.
Вот парамедики кладут Листера на носилки, пристегивают ремнями и аккуратно выносят на берег. Вот мы бежим за ними через лес, в поле, туда, где приземлился вертолет. Внутрь нас не пускают, и Роуэн тянет меня назад, пока Листер поднимается в небо. Нет, я должен быть с ним, должен быть рядом, ведь он может… может…
Затем я без сил опускаюсь в мокрую пшеницу и плачу.
А еще молюсь.
Но пожертвовать тем, кто ты есть, и жить без веры есть судьба более страшная, чем смерть.
Жанна д’Арк
– Я купила «Спрайт» и мармеладных мишек!
Мы с Джульеттой стоим на вокзале в Рочестере, и я едва его узнаю – дождь наконец перестал. В ближайшем магазине я купила припасов в дорогу. Джульетта забирает их с удивленным смешком, заправляет непослушную прядку за ухо и улыбается мне:
– Откуда ты знаешь, что я люблю мармеладных мишек?
– Ты по меньшей мере сто раз упоминала об этом в переписке.
– Я правда так часто говорю про мармеладных мишек? – озадаченно хмурится Джульетта.
– Не то слово! – хохочу я. – Может, мармеладный мишка и есть твой особенный друг из интернета?
– Так, притормози-ка!
До нашего поезда еще двадцать минут, так что мы идем в зал ожидания и устраиваемся там в уютном молчании. Джульетта жует мармеладных мишек, а я прихлебываю молочный коктейль и наблюдаю за другими пассажирами. Это занятие никогда мне не надоедает. Интересно, куда направляется тот парень? О чем тревожится эта женщина? Чего боится вон тот мужчина? Какое их самое сокровенное желание? Я не знаю. Но теперь мир кажется мне куда более непредсказуемым, чем прежде.
– А мне ты что-нибудь купила? – звучит требовательный голос Блисс Лэй. Я поднимаю глаза – она идет к нам, широко улыбаясь.
– Конечно, купила! – Я достаю из рюкзака еще один молочный коктейль. – Держи, молочная девочка.
– «Молочная девочка» – не лучшее прозвище, но молочный коктейль – отличный выбор! – Блисс снимает крышку и делает большой глоток.
– Как там наш мальчик? – спрашивает Джульетта, прожевав очередного мишку.
Я проверяю телефон.
– Пока без новостей.
Мы молча переглядываемся. Я тяжело вздыхаю и откидываюсь на спинку кресла.
•
Джимми и Роуэн умчались в больницу на такси, едва открылась дорога в деревню. За весь вечер они не произнесли и пары слов. Джимми больше не плакал, но мы толком не попрощались – он лишь посмотрел на меня, стоя в дверях, а потом развернулся и ушел. Возможно, это был последний раз, когда я видела его в реальной жизни. Но поняла я это уже потом.
Теперь мне останутся только фотографии, видео и интернет. В точности как раньше.
Роуэн всю ночь писал Блисс, чтобы держать ее в курсе. В доме Пьеро никто не спал. Сам Пьеро дежурил на кухне с включенным радио. Блисс и Джульетта сидели у окна. Я ушла в кабинет и молилась там, прося Бога помочь Листеру.
В одиннадцать вечера мы узнали, что Роуэн и Джимми добрались до больницы, а в половине двенадцатого – что Листера оперируют.
Следующие четыре часа прошли без новостей.
А в четыре утра в телефоне раздался тихий, дрожащий от усталости и перенапряжения голос Джимми.
С Листером все будет хорошо.
На утро назначили еще одну операцию, чтобы привести в порядок ногу, – но смерть от кровопотери, сепсиса и переохлаждения ему больше не грозит. Роуэн и Джимми неотлучно дежурят в палате. Новости о том, что Листер Бёрд попал в больницу, на главных страницах всех сайтов – правда, никто не знает точно, что случилось.
Никто, кроме нас.
•
– Это похоже на дурной сон, – говорю я.
– Или на очень плохой фанфик, – кивает Джульетта.
Мы смеемся.
– Никто бы не написал так про Листера, – возражаю я.
– Или про Джимми.
– Или про Роуэна, если уж на то пошло.
– Да уж, странная штука эта реальная жизнь, – вздыхает Джульетта.
– Угу.
Мы молчим, доедаем мармеладных мишек, допиваем коктейли и наблюдаем за вокзальной суматохой.
Что мы теперь будем делать?
Какой будет наша жизнь?
– Я правильно поняла, что ты бросила Роуэна? – спрашивает вдруг Джульетта, и я вспоминаю, что у них с Блисс еще не было возможности это обсудить.
Блисс пожимает плечами.
– Ну да. Нам было не очень хорошо вместе. Но мы останемся друзьями… – Она на мгновение запинается. – Честно говоря, я думаю, что друзья из нас получатся куда лучше.
– То есть ты все равно продолжишь с ним общаться? – Теперь мой черед спрашивать.
– А почему нет? – хмурится Блисс.
И то правда.
– Кстати, Ангел, у меня для тебя кое-что есть. – Джульетта кладет сумку на колени, расстегивает и, покопавшись, достает оттуда сложенный вдвое листок линованной бумаги.
Я с недоумением протягиваю за ним руку – и сразу узнаю детский почерк.
Это стихотворение «Ангел», написанное семилетним Джимми.
– Пьеро отдал его нам, – говорит Джульетта. – Думаю, он догадался, что мы с Джимми, скорее всего, больше не встретимся, и захотел оставить что-нибудь на память.
У меня нет слов, чтобы выразить охватившие меня чувства.
Дома у Пьеро я не успела прочитать второе четверостишие, так что сейчас впервые вижу стихотворение целиком.
Я так мечтал в минуты грусти,
Чтоб кто-нибудь ко мне пришел,
Позвал играть в известной группе
И добрые слова нашел.
Тогда спустился с неба Ангел,
Сказав: «Терпение, малыш!
Всё не бывает в жизни сразу».
И вновь поднялся выше крыш.
Джульетта и Блисс заглядывают мне через плечо.
– М-да, хорошо, что в группе Роуэн отвечает за тексты, – бормочет Джульетта. – Без обид, но с рифмами тут беда.
– Какой противный ангел! – осуждающе качает головой Блисс. – Омерзительный тип. Только прилетел и сразу: ну ладно, до скорого, парень, у меня своих дел полно.
– Ну, в каком-то смысле это тоже мотивация, – улыбаюсь я.
– Пожалуй, – кивает Блисс.
Я убираю листок со стихотворением в сумку. Теперь у меня останется хотя бы это.
– Девочки, – говорю я. – На самом деле меня зовут не Ангел. Я Фереште.
– Вот это новости! – после секундного замешательства восклицает Блисс.
– А меня на самом деле зовут
