А, не надо, в справочной узнаю. Да. Манхэттен. Бизнес. Адвокатская контора. «Энглин, Дэвенпорт и Шэт». Спасибо.
– Пэм…
– Что? Мой психотерапевт полчаса назад спросил, а почему вся семья так носится вокруг Джима? И я подумала – правда, почему? Почему все молча позволяют ему так отвратительно с тобой обращаться? В тот день он сказал мне… к черту, неважно, захочет, сам тебе скажет, как ты его задолбал. Да, будьте любезны, соедините меня с Джимом Бёрджесcом. Это Пэм Карлсон.
– Пэм, зачем ты обсуждаешь с психотерапевтом…
Пэм отмахнулась.
– Ах, недоступен? Ну так передайте ему, чтобы он мне обязательно перезвонил, – произнесла она ледяным тоном и назвала номер. – Что-то? – Наклонив голову, она заткнула пальцем другое ухо и посмотрела на Боба в замешательстве. – Мистер Бёрджесc у вас больше не работает?
* * *
Дорога до Парк-Слоуп была ни длинна, ни коротка, в течение обычного промежутка времени Боб стоял, зажатый в толпе, а поезд с грохотом несся сперва под улицами Манхэттена, затем под Ист-Ривер. Соседи по вагону казались ему милыми и невинными, они смотрели перед собой отсутствующим взглядом, погруженные в утренние грезы, возможно, вспоминали услышанные от кого-то слова или думали о словах, которые хотели бы кому-то сказать. Одни читали газеты, другие слушали музыку в наушниках, а многие просто рассеянно глазели по сторонам, как и Боб, и каждый из пассажиров представлялся ему необыкновенным и загадочным. Если бы кто-нибудь заглянул сейчас в его разум, то обнаружил бы очень странные, удивительные мысли. Люди вокруг рассеянно дергали ремни своих сумок, все вместе покачивались взад-вперед, когда поезд тормозил и разгонялся, извинялись, наступив кому-нибудь на ногу, слегка кивали, мол, извинение принято, – и Боб отчего-то предполагал, что у них-то на уме лишь простые обыденные вещи. Хотя откуда ему знать… Поезд тронулся.
Когда Боб наконец отвязался от Пэм и стал безуспешно звонить сначала Джиму, потом Хелен, первой его мыслью (или озарением, или чувством, потому что, строго говоря, нельзя назвать это мыслью) было: случилась какая-то жуть, кошмарное преступление, Джим Бёрджесс убил кого-то или его самого намеревались убить, и вся его семья теперь скрывается. В общем, Боб вообразил историю, достойную передовицы бульварной газеты, и хотя сам понимал нелепость этих страхов, все равно боялся – и с умилением и некоторой завистью смотрел на невинных обывателей, которые спокойно или с опаской думали о грядущем рабочем дне, а не об убийстве, совершенном братом. Боб прекрасно сознавал, что у него с головой не в порядке. Пассажиры все выходили и выходили, и к Парк-Слоуп в его вагоне почти никого не осталось; тихое возбуждение покинуло Боба. У Джима что-то произошло, Боб это чувствовал, но вряд ли кровавая драма, скорее унылая банальность. Боб устало плелся к их с Хелен дому. Даже в фантазиях брат был неразделим с мегаломанией, о которой говорила Пэм.
Однако сомнения не утихали, в четырех кварталах от дома Боб позвонил своему племяннику Ларри, и племянник его удивил. Во-первых, он ответил, а во-вторых, сказал: «Ой, дядя Боб, там все плохо, погодите, я вам перезвоню». А через пару минут: «Слушайте, мама дома, говорит, чтобы вы заходили, но они с папой теперь вместе не живут, папа спал с какой-то теткой со своей работы». Тогда Боб прибавил шагу и, тяжело дыша, свернул на улицу, где жил его брат.
* * *
Войдя в дом, Боб сразу ощутил перемены. Дело было не только в атмосфере утраты: не стало также многих вещей. Например, в прихожей больше не висели пальто и куртки Джима. Книжные полки в гостиной лишились по меньшей мере половины книг. Большой телевизор с плоским экраном исчез со стены.
– Хелен, он что, все свои вещи забрал?
– Он ушел в той одежде, которая на нем была в тот день, когда он сообщил мне об интрижке с этой мерзкой ассистенткой. Остальное я выбросила.
– Ты выбросила его одежду? Книги?
Боб осторожно посмотрел на невестку. Волосы у Хелен были стянуты в узел, на висках виднелась седина. Лицо выглядело беззащитным, как у человека, только что снявшего очки, – хотя Хелен очков не носила, только читала в них, нацепив на кончик носа.
– Да. И большой телевизор, потому что он ему нравился. А себе принесла старый из подвала. Я выбросила все, что о нем напоминает.
– Ничего себе… – прошептал Боб.
– Ничего себе? – Хелен резко повернулась к нему, садясь на диван: – Не вздумай осуждать меня, Боб.
– Я не осуждаю. – Боб выставил перед собой ладони.
Кресла-качалки тоже не стало. Боб сел в старое кожаное кресло, которое не помнил.
Хелен скрестила ноги. Она выглядела какой-то маленькой. На ногах у нее были балетки с черными бантиками. Боб заметил, что она сняла все украшения, ни одного кольца на руках. Она не предложила ему выпить, а он и не спрашивал.
– Как ты? – осторожно спросил Боб.
– На этот вопрос я даже отвечать не собираюсь.
Боб кивнул:
– Понимаю. Слушай, я могу чем-то помочь?
– У тебя за плечами развод, и ты, наверное, думаешь, что способен меня понять. Но ты ошибаешься. – Она сказала это без всякой злости.
– Нет-нет. Конечно, не могу.
Они посидели молча. Хелен попросила опустить жалюзи. Она сама их подняла, но с закрытыми окнами ей как-то спокойнее. Боб опустил жалюзи, сел на место. Включил настольную лампу рядом с собой.
– И где он?
– Преподает в каком-то пафосном колледже. На севере штата. Не знаю, как называется город, и знать не хочу. Но если он начнет спать со студентками, то потеряет и эту работу.
– Джимми на такое неспособен.
Хелен подалась вперед и проговорила яростным шепотом:
– Ты что, ни хера не понял?
Боб никогда не слышал от нее таких слов.
– Ты не понял? – В глазах у Хелен заблестели слезы. – Он не тот. Человек. Каким. Я его. Знала. – Боб раскрыл рот, но Хелен не позволила ему себя перебить: – А знаешь, с кем он мне изменил? Знаешь, что это была за потаскуха? Та самая девка, которая жила в твоем доме этажом ниже. Которая выгнала мужа, и ты посоветовал ей пойти работать к Джиму.
– Адриана? Адриана Мартич? Ты шутишь?!
– Шучу? – переспросила Хелен и откинулась на спинку дивана. – Мне совсем не до шуток, Боб. Совсем не до шуток. Ответь мне, зачем ты ее к нему послал? Вот зачем?
Она смотрела на Боба с таким искренним непониманием, что он уже хотел было ответить, но Хелен продолжала:
– Ты что, не умеешь распознать шлюху? Нет, не умеешь. Я всегда считала, что и Пэм твоя из таких. Ты не умеешь, потому что ты не женщина. А вот представь себе, женщина создает уют в доме, растит детей, поддерживает себя в форме, и все это непросто, Боб. А мужчина идет от нее к какой-то пародии на девицу легкого поведения, которая, видимо, напоминает ему о школьных годах, уж не знаю. И это
