— Ничего. Супротив вашего брата это здорово. Коней угонять любите, так вам есть и закуска.
— Ах, ты мерзавец! Да за кого ж ты меня считаешь?
— Знамо за кого! Спрячь табакерку, так другой разговор с тобой будет. Полно притворяться-то! Видим мы, что ты за птица, хоть и в еноте щеголяешь, — пробормотал извозчик.
— Ты разгильдяя-то из себя тоже не строй! — в свою очередь сказал ездок и перекрестился за спиной извозчика. — Зачем ты одной рукой вожжи держишь? Держи обеими руками. Ежели ты правую руку не отнимешь от запазухи, я буду держать тебя за руки.
— Только тронь! Только тронь! Ну, вот, ей-богу, ключ выну! — заорал извозчик.
— А как вынешь — сейчас я тебе щепоть в глаза…
Опять едут молча.
— Денег у меня, брат, нет. Немногим попользуешься. Всего только сорок копеек на проезд и есть. Часов тоже не бывало. А шуба — сунься-ка с шубой… У меня изнутри на каждом шнурке клеймо с моим именем и фамилией, — для чего-то рассказывает седок.
В это время по дороге впереди кто-то шел, крякнул пьяным голосом и упал.
— Барин, я не поеду вперед, как хошь, — сказал извозчик. — Думаешь, я не понимаю, что у тебя тут товарищ посажен! В лучшем виде понимаю. Вон он рухнулся. Нечего ему пьяного-то представлять. Мы это знаем чудесно. Один не сможешь, так вдвоем…
— Поезжай, говорят тебе! — закричал седок. — Знаю я твои хитрости. Что дурака-то ломаешь! Да не на того напал, хочешь верно, чтобы твой сообщник у меня в тылу остался? Но не удастся. У меня и про него табак есть. Господи благослови!
Седок выхватил из саней кнут и начал стегать лошадь. Та промчалась мимо тела упавшего человека и далеко оставила его позади. Приближались к Гагаринской пристани. Седок и извозчик вздохнули свободнее.
— Так это не твой сообщник? — спросил извозчик. — А я думал, твоя подсадка.
— Дубина! Я его сам за твоего товарища в засаде считал, — сознался седок.
— Ну, вот, а я вас считал за мазурика, что лошадей угоняет.
— Уж коли на то пошло, то и я тебя считал за мазурика. Ведь много среди вашей братии, извозчиков, мерзостей-то делают. То и дело слышишь.
— Да ведь и среди седоков есть воров-то достаточно. Иной в таких бобрах и енотах щеголяет, чтобы глаза отвести, что думаешь, и в самом деле он барин, ан на деле мазура прожженная и тюрьма ему божий дар. Ведь конь-то, ваше благородие, тоже сто двадцать рублей стоит, так и еноту с бобром есть из-за нее на что польститься.
— Моя-то шуба с шапкой дороже твоей лошади стоит. Да ежели часы золотые прибавить… Грабили уж, милый друг, меня, так вот я и напуган.
— И я напуган, ваше благородие, через товарищев. Ведь вот у парня-то в прошлом году таким манером совсем как бы и барин лошадь угнал.
Поднялись на Гагаринский спуск. Стоявший на посту городовой поклонился седоку.
— Ну, уж теперь я вижу, что вы не мазурик, — сказал извозчик. — Барин, а ведь я вас смерть как боялся.
— Да и я тебя то же самое. Тебе-то еще что — у тебя ключ от линейки есть.
— Никакого у меня ключа, господин, нет, а это я так, чтоб вас напугать. А засыпали бы вы мне глаза табаком нюхательным — тут бы я и пропал.
— Не пропал бы, дурья голова! У меня одна пустая табакерка. Весь табак, как на грех, в гостях вынюхал, так чем бы я тебя засыпал?
— Вот так фокус! Поди ж какая механика! — расхохотался извозчик. Седок ему вторил смехом.
— Подержи направо у ворот, — сказал он. — А за то, что мы с тобой оба много страха натерпелись, я уж так и быть, пятиалтынный тебе на чай прибавлю. Стой! [19]
Женился купец средней руки. Свадебный пир справлялся у кухмистера. Обед состоял из целого десятка блюд. За обедом басистый официант провозглашал бесчисленное множество тостов за здоровье разных дядюшек и тетюшек. Гости кричали ура, били в тарелки вилками и ножами, музыканты играли туш, причем особенно надсаживалась труба. Большинство гостей состояло из серого купечества. Фраков было очень немного, но мелькали сибирки и длиннополые сюртуки. От некоторых сибирок пахло дегтем и керосином. Впрочем, на обеде присутствовал и генерал в ленте, ничего ни с кем не говоривший и очень много евший. Пока не садились еще за стол, купцы подводили к генералу своих дочерей в белых и розовых платьях и рекомендовали их. Генерал при этом тоже ничего не говорил, а только испускал звук «хмы» и при этом кланялся.
После стола полотеры вымели пол от объедков, и в зале начались танцы. Сначала все шли польским. Две сибирки, до сего времени обнимавшиеся, влетели в круг и хотели плясать русскую, но шафера вывели их из зала. Началась кадриль.
В первой паре танцевал с белокуренькой девицей в розовом платье маленький брюнетик, поверх белой перчатки которого красовался на указательном пальце большой бриллиантовый перстень. Брюнетик был в белом галстуке, но в сюртуке. Волосы на голове его были завиты бараном, усы закручены в шпильку. От него отдавало самыми крепкими духами. Пока устанавливались пары, брюнетик попробовал занять разговором танцующую с ним девицу. Он долго думал, о чем начать разговор и наконец спросил:
— Капусту изволили рубить?
— Это в каких же смыслах? — недоумевала девица.
— А в тех смыслах, что теперь самое настоящее капустное время. Ежели к Покрову не срубят, то уж аминь… Сейчас она в такую цену вкатит, что и рубль не сходно.
— Мы капустой не занимаемся. Я в гимназии училась и даже по-французски говорю, — обидчиво произнесла девица. — Мы совсем другого образования.
— Пардон-с. Я про вашего папеньку с маменькой, так как у них есть же хозяйство.
— Хозяйство есть, но мы к нему не причинны. Рубили ли они капусту или не рубили — мы внимания на это не обращаем.
— Так-с. Но может быть, мельком слышали? Ваш папашенька по какой части?
— Они ломовых извозчиков держат. Есть и подряды по мусорной части.
— В таком разе, значит, капусту рубили, потому иначе чем же рабочий народ кормить?
— Могут и вовсе не рубить, а в мелочной лавочке покупать.
— Для обстоятельного купца несходно-с. Мы теперь почем фунт-то продаем? Шесть копеек. Ежели и бочкой на Сенной купите, то дешевле пяти копеек с провозом не обойдется. Поверьте совести, мы это дело очень хорошо знаем, так как сами мелочные лавочники. Семь мелочных лавок у нас.
— Что вам вздумалось про капусту у меня спрашивать?
— Какое дело на уме, про такое и спрашиваешь. Мы, почитай, прямо от капусты и на свадьбу-то сюда приехали. Сегодня у нас такой день, что мы гнет на бочки с капустой клали и в подвалы их спущали. Мы на Сдвиженье пять тысяч голов вырубили.
— Все-таки капустный разговор к танцам совсем не идет.
— Очень даже идет и, можно сказать, прямо в центру… Теперича ежели со стороны посмотреть, то эта самая кадрель совсем с рубкой капусты вровень. Все кавалеры и дамы при танцах точь-в-точь будто бы капусту рубят.
— Однако неужели вы не можете начать какой-нибудь современный разговор? — сказала девица.
— Хорошо, извольте. Можем и по другой части. Нам начинать-с.
Станцевали первую фигуру кадрили.
— Какие у вас крепкие духи… — начала девица и сморщилась.
— Первый сорт-с. Француз на Невском надушил. Там и галстук себе покупали, там и завивку делали. Рубль за всю эту музыку с меня содрал.
— Мужчины, по-настоящему, не должны душиться. Это дамское, занятие.
— По нашей торговле невозможно, потому прямо от капусты. Приятно бы вам разве было ежели бы от меня капустой несло?
— Можно бы было вымыться.
— Насквозь пропах-с. Впрочем, когда рыбу соленую принимаем, еще хуже бывает-с. А огурцы вы изволили солить?
— Мы никакими этими делами не занимаемся. Мы с сестрой вышиваем да книжки читаем.
— Огурцы занятие чистое-с… Конечно, от капусты пользы больше, нежели от огурца, но рубка капусты интереснее. Тут и для барышень есть занятие: можно кочерыжки грызть, любовные сердца из них вырезать ножичком.
— Хорошо сердце из капустной кочерыжки!
— По своему коварству и бесчувственности — самое женское.
— Дамские сердца мягче мужчинских, — возразила девица.
— Помилуйте, что вы! — заспорил кавалер. — Нешто мало мужчинских слез из-за женской бесчувственности проливается? То и дело в газетах пишут, что поднято неизвестного звания тело с простреленной грудью. Все это от любви-с. Кабы ежели женские сердца были так мягки, как соленый огурец в Великом посту… Впрочем, у нас такой способ солки, что наши соленые огурцы и после вешнего Николы со свежепросольным огурцом вровень. Мы насчет огурцов специалисты и этим товаром хвастаем. У нас мелочные лавочки в Коломне, а к нам за огурцами с Песков присылают.
— Делайте соло-то перед вашей визави, а то вы из-за огурцов и кадриль забыли, — указала кавалеру девица.
Танцевали вторую фигуру. Кавалер вернулся к даме и, делая с ней круг, сказал:
