Мальчик пожимает плечами, но взгляд его остается замкнутым и настороженным.
- Ты не думай, я в отцы тебе не напрашиваюсь, - продолжает Трубников. Отец у тебя один, и это свято. Как ты был у матери на первом месте, так и остаешься. Но я, видишь, инвалид, со мной много возни требуется, не обижайся. Если мы и не станем друзьями, все равно мы оба должны о матери помнить, чтобы ей жилось хорошо, она это заслужила. Согласен?
Борис потупился, чуть приметно пожав плечами.
- Теперь поговорим о деле. - Трубников подходит к стене, на которой вывешены Борькины рисунки. - Скажи, ты мог бы таким же образом построить нашу деревню?
- А чего строить-то? - Борька удивленно поднял темные брови. Деревня - она деревня и есть.
- Я говорю о Конькове, которым оно станет лет через десять.
- Каким же оно станет?
- А я почем знаю!.. Другим, а каким - тебе виднее: ты - архитектор, я заказчик.
- Нет, не смогу, - чуть подумав, говорит Борька - Деревни такой я сроду не видел.
- Вот те раз! А фантазия зачем человеку дана?.. Ну-ка, выйдем...
Речка Курица. Надежда Петровна, зачерпнув ведром воду, видит, как Борис и Трубников вышли на мосток, их сопровождает знакомый нам пес.
Уже поздно, но еще длится розовый весенний закат. Где-то вдалеке звучит грустная, одинокая песня женщин.
- Тебе нравится все это? - Трубников широким жестом обводит деревню: покосившиеся, почерневшие, а где и просто разрушенные избы, завалившиеся плетни.
- Чего тут может нравиться?
- То-то и оно! Неохота мне таким Коньково видеть, да и никому неохота. Пережиток войны!
Направляясь на свой ночной пост, по улице идет Семен с берданкой под мышкой. Он в драном тулупе и треухе с вылезшим мехом.
Увидев Трубникова, сворачивает с пути и медленно, опустив голову, идет к мостку. Подойдя вплотную, он почти швыряет в брата пачкой денег, завернутых в газету.
Трубников успевает перехватить пачку, Семен, не проронив ни слова, возвращается назад.
- Тоже пережиток, - говорит Трубников, пряча деньги в карман брюк. Ну, договорились, Борис. Покажем людям будущее Коньково?.. Не в альбомчике, не врозь, а цельной картиной, чтоб каждое здание на своем месте стояло, чтоб было видно: это Коньково, вон река Курица, вон старый вяз, вон Сенькин бугор. А это, мать честная, клуб, контора, почта, больница. Школа, елкипалки, колхозный санаторий!..
Трубников так натурально изобразил удивление, что Борька рассмеялся.
Навстречу им идет Надежда Петровна с полными ведрами. Увидев мужа и сына в дружном согласии, она радостно вспыхнула и опустила ведра
- Добрая примета, - кивает Трубников на полные ведра
- Еще какая добрая! - отвечает своим мыслям Надежда Петровна
Борис, забрав ведра, направился с матерью к дому.
Трубников подходит к небольшой хибарке на задах деревни. Знакомый нам парень на деревяшке обтачивает металлический стерженек, зажатый в тисках. Ему помогает какой-то подросток
- Как дела, Коля? - спрашивает Трубников.
- Жаловаться грех! - отвечает парень.
- Слушай, Коля, ты мне веришь?
- Факт!
- Можешь ты за этот месяц свою долю не брать? Парень смотрит на него удивленно и кисло.
- Понимаешь, хочу я перед косовицей аванс выдать, а карман не тянет, подсоби, за колхозом не пропадет.
- Ладно, авось не чужие, - улыбнулся парень.
- Тогда - порядок в танковых частях! - доволен Трубников.
...По тенистой аллее идут парень и девушка: приезжий плотник Маркушев и Лиза. На худенькие плечи Лизы накинут большой пиджак Павла. Павел пытается ее обнять. Лиза отстраняется.
- Ты рукам волю-то не давай!
- Вот братан с Урала приедет - сразу свадьбу скрутим, и привет товарищу Трубникову! - наступает Павел.
- Ишь ты какой быстрый приветы раздавать, - отстраняет его Лиза
- Неужто не осточертела тебе такая жизнь?
- Интересно все-таки, чего из всего этого будет?
- Чего всегда бывало, то и сейчас будет, - мрачно говорит Маркушев. Палочки в тетрадке...
- Если так, я уж никому в мире больше не поверю, - со страстью произнесла Лиза.
Из темноты на них надвинулась фигура человека.
- Привет начальству! - опознал Трубникова Маркушев.
- Вон что!.. Поздравляю, разведчик!
- Думаю забрать у вас Лизаху, - свободно говорит Маркушев.
- А мы еще посмотрим, отдавать ли за тебя, - отвечает Трубников полушутя-полусерьезно.
- Чем же я плох? Парень молодой, как ни странно, всесторонний.
- Шатун ты, перекати-поле... А Лиза - царевна, и весь жемчуг в ее короне!.. - В голосе Трубникова прозвучала не свойственная ему горячая нежность.
- Не больно вы этот жемчуг бережете!
- Что ж делать, коли все на женские плечи легло? Мужики длинный рубль да легкий хлеб промышляют, а бабы да девчата исторической жизнью живут... И, дернув козырек фуражки, Трубников прошел вперед. - Пока сено не уберем, о свадьбах и думать забудьте. Заруби себе на носу, Маркушев!
Затем из темноты раздался его голос:
- А то собрал бы бригаду да показал, на что способен...
- Ох, допрыгается у меня ваш председатель! - угрожающе говорит Маркушев.
Раннее утро. Пропел петух первым, самым пронзительным голосом. По дворам тюкают молоточки, отбивая косы. По улице торопливо шагают темные фигуры с косами на плечах.
Семен, поеживаясь в своем вытертом полушубке, выходит из амбарных недр. Он привычно плетет лукошко из зеленоватых полосок лыка.
Мимо, в сторону строящегося здания конторы, спешат колхозники.
- Куда ни свет ни заря? - окликнул их Семен.
- В контору! Аванец, говорят, дают, - отозвались колхозники.
- Чего? - усмехнулся Семен. - Совсем очумел народ! Около недостроенной конторы толпится взволнованный народ.
Чуть поодаль Павел Маркушев собрал вокруг себя группу мужиков. Тут егерь, лесничий, инвалид-замочник, кузнец Ширяев, тут же вертится Алешка Трубников - сплошь "нестроевики". О чем-то пошептавшись, они пробуют построиться в одну шеренгу...
К столу, за которым сидит Трубников, подскочила цветущая Мотя Постникова
- Представляешь, Егор Иваныч, повезло первый раз в жизни... затараторила она. - Чуть было в город не уехала, да, спасибо, люди у нас хорошие, подсказали... Разреши. - Мотя потянулась к чернильнице.
- Нет, - говорит Трубников. - Выскочила не по чину!
- Так мне ж в город надоть...
- Осади... Прасковья Сергеевна, прошу! Прасковья смущенно и гордо выходит из толпы. Трубников протягивает ей пачку денег.
- Распишись!
Прасковья подносит ведомость к глазам, макает перо в чернила, снимает с пера волос, снова разглядывает ведомость:
- И где?
Трубников тычет пальцем в лист.
- Больно мелко написано, - говорит в свое оправдание Прасковья и рисует большой крест.
Пред столом Трубникова возникла шеренга "нестроевиков". Отставив ногу в сторону и не глядя на председателя, Маркушев независимо спросил:
- Чего это вы, товарищ председатель, насчет бригады заикались?..
Но тут к Трубникову подскочил Петька, племянник. У него в руке берестяное лукошко.
- Дядя Егор!.. Дядя Егор!.. - теребит он его.
- Ну, что тебе?
- Дядя Егор, а мы фрицеву пушку в лесу нашли!.. - захлебываясь, шепчет Петька.
- Какую еще пушку? - досадливо морщится Трубников.
Изба Семена. Доня возится по хозяйству, Семен прибивает каблук к сапогу.
- В городе польта давали, - говорит Доня. - Мотька Постникова через крестную достала и в Турганове за полторы тыщи толкнула
- Кабы я мог хоть денька на два отлучиться! - хмуро говорит Семен. - А то сиди как прикованный да амбарных крыс охраняй, дьявол их побери...
В избу радостно входит старший сын, Алешка, колхозный возница
- Получай, маманя, трудовой аванс. - И он шмякает на стол три сотни.
- С чего бы это? - удивляется Доня.
- Теперь каждый месяц будут давать! Тебе, папаня, тоже выписано, только поменьше, как человеку сидящего труда
- Да подавись они своими грошами! - злобно говорит Семен.
Алешка проходит в другую половину избы.
- Ишь, расщедрился Егор! С каких это достатков? - говорит Доня, орудуя рогачом. - Неужто наши деньги на аванс пустил?
- С него станется... Только нашими тут не обойдешься... Чего-то он мухлюет, - задумчиво говорит Семен.
- Нешто не знаешь! - вскинулась Доня. - У них с Колькой хромым цельная артель. Егор железо достает, а Колька вкалывает. Замки, ключи, всякую всячину. Доходы пополам.
- Ловко! Будто управы на него нет! Семен задумался.
Он подошел к полке и выбирает из стопочки чистую тетрадку. Затем достал из-за божницы свои очки с подвязанными ниткой дужками.
В другой половине избы Алешка, натягивая на себя одежду попроще, рисует своим младшим братьям и сестрам ослепительные картины своего будущего:
- А осенью я сапоги куплю!
- Врешь?!
- И костюм-тройку!
- Брось загибать!
Но глаза ребятишек блестят так, будто на Алешке не рвань и опорки, а все его грядущие обновы.
Алешка выходит в сени.
- Папаня, ты куда косу дел? - спрашивает деловито.
