не меняя позы, вгляделся во тьму.
К нему приближался гигантский заяц.
«Ишь, пришёл мою репу грызть, – подумал Раевский, подтягивая к себе лопату. – Сейчас я тебе».
Но заяц оказался проворнее и, будто кенгуру, опрокинул сторожа передними лапами на землю.
Раевский вновь поднял лопату, но заяц выбил её из рук.
Как-то это Раевскому переставало нравиться – было довольно больно, и заяц не собирался останавливаться. Он расквасил Раевскому нос, и уже потекла кровь.
Вдруг незадачливый сторож нащупал рядом с собой мешок с горчицей. Он извернулся, подхватил этот мешок и нахлобучил его на зайца.
Едкое облако окутало обоих. Когда Раевский сумел открыть глаза, то увидел, что заяц бежит по участку прочь. Раевский попытался преследовать его, но споткнулся о шланг и упал.
Перед завтраком Маша делала ему примочку из подорожника. Нос Раевского распух, да так, что целоваться было невозможно.
Впрочем, и Ноябрина вовсе не вышла к столу, а вечером выглядела помятой: красные пятна покрывали её щеки, будто всю ночь предавалась какому-то непонятному веселью.
– Что ж, женишок, – с непонятным унынием произнесла она, – ты со всем справился. Но не так скоро сказка сказывается, как скоро Делание делается.
В этот момент Раевский вспомнил, кто ему говорил о Великом Делании. Это был странный продавец сельскохозяйственных календарей.
А Ноябрина меж тем продолжила:
– Осталось тебе последнее испытание – репу нужно выдернуть.
В этот момент Раевский поверил в старые россказни о том, что в прошлые времена Ноябрина Фенечкина консервировала людей. Говорили, что часть её коллекции до сих пор выставляется в закатанных банках в нашей Северной столице, близ Дворцового моста.
Раевский дёрнул за ботву. Репа не лезла. Он покряхтел, упёрся, но результат был тот же.
Тогда он обернулся и увидел, что прямо к нему плывёт Ноябрина, а за ней вся домашняя челядь.
Раевский ощутил у себя на талии стальные руки Ноябрины, её, в свою очередь, обхватила внучка. Внучку держала за подол блохастая собака. Кошка ловила кого-то в траве, а поймав, тоже встала в ряд.
Они выдернули репу.
Она лежала теперь на боку, большая, как бочка с квасом.
Вздохнув, Ноябрина благословила их огромной книгой по домашнему консервированию и выпроводила влюблённых с дачи.
– Репу, – сказала она, – вышлю в срок. По частям.
Когда они вышли из посёлка, Маша вдруг остановилась посреди тропинки, ведущей к станции, и сказала:
– Я должна тебе признаться…
– Это не важно, у всех есть маленькие недостатки.
– Нет, ты не понимаешь. Сколько, как ты думаешь, мне лет?
– Восемнадцать, – ответил Раевский, прищурившись.
– Нет, шестьдесят пять. Всё из-за консервирования. Поэтому-то тебе книгу и подарили.
* * *
Раевский снова ехал в электрическом поезде, но теперь уже не один.
Он ожидал появления книгоноши-цветовода, но, стоя над ним, женщина в белом, сменившая алкоголического человека и похожая на утопленницу, спела под музыкальный синтезатор с мощными колонками «Опустела без тебя земля». Вот она закончила и пошла собирать деньги в большой кошель, расшитый стеклярусом.
Напротив Раевского сидел мужчина, который обиженно бормотал в телефон: «Нет, ты объясни мне…» – и тут же снова набирал номер, чтобы снова попросить объяснений, повторяя эту просьбу, как робот.
Сейчас они выйдут в Тушино и пойдут допевать и допивать на реку куда-то в Строгино, и он их больше не увидит. Лягут они там на землю, и правда войдёт в их тела вместе с холодом почвы и силой растущей травы.
Раевский вспомнил, что он не взял билеты, но тут же забыл об этом, потому что в вагон зашла старуха. Эта старуха хорошо поставленным, хоть и надтреснутым, голосом завыла: «Не плачь, девчонка, пройдут дожди, солдат вернётся, ты только жди». На словах «наш ротный старшина имеет ордена» Раевский нервно сглотнул. Затем она запела о том, как служит на границе.
Любимая спала у него на плече.
Кто-то дёрнул его за рукав, и Раевский вспомнил о контролёрах. Но это был знакомый книгоноша, который наклонился и ловким движением выхватил из сумки Раевского книгу по консервированию.
– Ни к чему тебе это, парень, – произнёс он со значением. – Живите так, попросту.
И исчез, сунув Раевскому в руку два билета до конечной.
Mo caraiddearg / mo caraid dearg – друг мой сердечный / друг мой красный (игра слов, пер. с гэльского).
