Санта-Крус располагался древний город Канделария, где, по легенде, в конце 14-го века аборигенами была обнаружена деревянная скульптура Мадонны с младенцем – скорее всего, с затонувшего испанского корабля. Она потемнела от длительного пребывания в воде, потому ее назвали черноликой. Гуанчи верили, что она наделена целебной силой, и поклонялись ей. Когда в конце 15-го века область захватили испанцы, они хотели вынести ее из пещеры и переместить в Санта-Крус, но с каждым шагом скульптура становилась все тяжелее, и было решено оставить ее там, где она была, – в пещере. С тех пор это место было центром паломнической жизни острова, и даже когда во время сильного шторма в 1826 году свирепый океан искромсал берег, разбил пещеру и навсегда унес скульптуру в свою жадную пучину, была заказана ее точная копия, и место так и осталось святым.
Но не черноликая богоматерь волновала сегодня Юлю, она даже не дошла до пещеры. На деле же лишь статуи девяти величественных королей гуанчей, возвышавшиеся над берегом и звездным небом, вызывали в ней трепет. Бесстрашные, как не боялись они погибать, сколько мощи было в их фигурах, как только скульптору удалось передать выражение их лиц: строгое, смелое, бесхитростное! И эта простота ума, решимость идти до конца и не разрываться от сомнений, как это любили делать современные люди, – она пленяла взор, и Юля, как завороженная, разглядывала фигуры одну за другой, под блеск ресторанов, кафе, магазинов, фонарей и звезд. Шуршание и плеск волн, ни души на площади, лишь вдали на улочках еще копошащиеся зачем-то люди, темная громадина-собор Базилика довлеет над городом, и Юля, будто колдует, словно выполняет какую-то миссию, бродит среди величественных статуй и просит у хозяев земли храбрости. Не бояться эпидемии, забыть о масках, не думать о смерти, не опасаться боли и неизбежных ухудшений. Не бояться завтрашнего дня.
Поздно ночью Юля приехала домой, припарковала машину в беззвучном мраке улицы. В былые времена здесь до четырех утра играла музыка из двух больших и шумных отелей, ресторанов, пабов, выстроившихся вдоль главной извилистой дороги, а сейчас город напоминал деревню – тихую, спокойную, высоконравственную. Дома Юля решила проверить соцсеть, потому что кто-то что-то написал ей в личных сообщениях в час ночи. «Что бы это могло быть?» – с тревогой подумала она. Но то, что она увидела там, было малоприятным, и лучше бы она не заглядывала в соцсеть, да еще в такой час! Ей писала какая-то неграмотная женщина, пожилая русскоязычная эмигрантка.
– У вас случайно не гламуронефрит? – написала она Юле, употребив старый термин для нефротического синдрома, да еще и написала с ошибками. Юля скривилась, но зачем-то ответила ей. И та стала писать много и неразборчиво, но основная мысль была ясна: – Это очень страшно, ваш ребенок может умереть. У меня сын много лет болел им, я знаю, о чем я говорю, вам нужен хороший врач, езжайте в мой областной город S в России… Вы слишком беспечны. Вы не думаете о ребенке.
На этих словах Юля заблокировала ее и захлопнула компьютер. Как теперь уснуть, когда внутри клокотало неистовое возмущение? Что эта женщина знала о ней? Она и не догадывалась, что они уже прошли и областные больницы, и Москву, и даже Германию. Зачем нужно было писать ей это все? Какая бестактность, какая самонадеянность, какая глупость! Ей и без того было бы тяжело заснуть сегодня ночью, а после этих сообщений она и вовсе с большим трудом провалилась в тяжелый, изматывающий сон. Будь прокляты соцсети! Завтра она удалит этот бесполезный пост.
Но на следующий день Юля забыла про пост, и понеслась обычная жизнь, ведь за день скопилось много работы, переписка с партнерами. Она не отрывалась от компьютера всю неделю. Катя звонила ей, казалось, она немного успокоилась и даже смирилась со своей участью, разрешила пульсотерапию. Она рассказала матери, что даже стала практиковать испанский, и медсестры понимали ее. Юля три раза приезжала к ней, чтобы навестить. Странное дело, даже коронавирус не был преградой для визитов.
– Как же ты учишь испанский? – спросила Юля.
– Я выписала все самые необходимые здесь, в больнице, фразы, а затем перевела и заучила их. А еще ответы тоже, а то я бы не поняла, что говорят сами медсестры.
Вопреки предположениям Юли анализы стали улучшаться с каждым днем, и к концу недели Катю выписали, когда анализы были еще далеки от нормы, но уже стало ясно, что ей более не требовались ни пульсотерапия, ни переливания альбумина.
А все-таки с островом было покончено. Йохан звонил ей каждый день, беспокоился о состоянии Кати, но сразу после выписки он предложил купить билеты и лететь домой. И она согласилась; так сложилось, что они улетали даже раньше Алины и Кости с детьми. В последний день перед вылетом они все вместе отметили их отъезд, погрустили о предстоящем расставании – в эпоху пандемии как скоро они снова встретятся?
В тот же вечер решалась судьба Марины, и Алина с беспокойством следила за телефоном, все ожидая звонка Эдуарда. Близилось 1 сентября, а значит, студенты тоже готовились к обучению, пусть и онлайн, но все же. Значит, готовились и родители, и они должны были ответственно подойти к этому, а это означало, что было никак нельзя ссориться с деканами и их заместителями.
– Как это все в России всегда так, – сказала Юля, – почему нельзя было просто вернуть ей детей и не мучить бедную Марину? А главное, за что? Дети каждый день себе что-то ломают, царапают, ставят синяки.
– Я даже говорить об этом не хочу, – сказала Алина.
– В Германии разве лучше? Тоже легко изымают детей, – вмешался в их разговор Костя.
– Но в Германии это делают для порядка, – возразила Юля, – а не для отжимания взяток.
– Тоже верно, – тут же легко согласился Костя.
Теплая канарская ночь обнажила все звезды, и они, подобно серебристой крошке, рассыпались по небу, что-то неясное бередя в душе: то ли тревогу, то ли робкую надежду, что жизнь все-таки наладится, что все неразрешимые проблемы, будто узлы, распутаются, разрешатся. Собственные трудности всегда преуменьшаются при взгляде на вечный ковер звезд.
– Сколько бы ни было человеку лет, как бы он ни был мудр… ладно, не мудр, просто опытен… после случившегося я не считаю себя мудрой… А такая погода все равно не перестает обманывать своими обещаниями, – задумчиво сказала Юля.
– Дело тут не в погоде, а скорее… – Костя стал подбирать правильные слова, – скорее, в невыносимости вечного страдания. Невозможно жить, не веря, что завтра будет лучше, чем вчера.
