существовал, я бы первая тебе его предложила. Но его нет. Есть только преднизолон.
– Ты говорила…
– Забудь о том, что я говорила! – вскрикнула Юля.
– Я не буду его пить.
– Не пей.
Они уже спускались к пещере по полуразрушенным ступенькам. Океан, словно нарочно, беспечно дремал, волны лишь чуть качались, слегка золотясь на солнце. Он словно хотел оттенить их боль, показать, как хороша жизнь вокруг – для других, для всех, кроме них двоих, ведь только для них Тенерифе стал островом невыразимой муки.
Юля говорила что-то Милошу, не запоминая собственных слов. Не так она представляла их встречу, ах, не так! Все произошло второпях, и Юля зачем-то все разглядывала развешенные на веревке лохмотья, дряхлый матрас-лежак, они в глубине пещеры так и приковывали взгляд, хотя не эта его нищета и скромность имели значение для нее, и Милош наверняка понял, что все между делом, не понял только истинной причины ее отчужденности. Он не хотел принимать даже пакет с продуктами, но она так естественно его вручила ему в руки, нисколько не унизив его, как умеют это делать самые искренние люди, что он все-таки согласился и одарил ее улыбкой, столь неожиданной для его скрытного и стянутого лица. Она же смотрела и думала о том, что он так мил с ней, так любезен, потому что еще не знает, что под ней разверзлась бездна ее тяжкого греха. Ей казалось, что скоро весь мир узнает о нем, и все, непременно все ее осудят: врачи Тенерифе, врачи Германии, муж, свекровь и свекор, ее собственная мать – и будут иметь полное право на это. Непогрешимая, почти что святая в своих прошлых мыслях, теперь она была преступницей, которая во всем ошиблась: в том, что приехала сюда, в бегстве от коронавируса, в вере в альтернативные методы лечения, в отречении от официальной медицины.
Катя бродила по глубоким рытвинам плато, не пожелав встречаться с Милошем. Тонкая, почти взрослая и печальная, насупившаяся – снизу, из пещеры, казалось, что она возвышалась над синим бескрайним небом.
Они пошли быстрым шагом домой.
– Мы просто возьмем самые необходимые вещи и поедем в больницу, – сказала Юля. – Послушаем, что скажут врачи, хорошо? Про преднизолон решим потом.
– Хорошо, – отрезала Катя. – Но пить я его не буду и пульсотерапию тоже не позволю.
– Выпей хотя бы сейчас, – взмолилась Юля. – Пожалуйста. Это всего лишь один раз. Остальное решишь сама с врачами.
– Нет.
Юля закрыла глаза – она не думала, что все будет так сложно в этот раз. Но она уже знала, что Катя колеблется, – а значит, в этот раз она непременно победит, и дома она уговаривала и умоляла дочь, пока та не выпила полную дозировку. А затем они взяли чемоданчик с вещами и поехали в ближайший крупный госпиталь. В социальной сети по-прежнему не было ни одного дельного ответа.
В госпитале они провели два часа в очереди, затем еще два часа в палате – дожидались прихода врача. Но все оказалось напрасно: доктор выслушала рассказ Юли и с порога, не проверяя ее слова и не запрашивая никаких выписных документов из немецкой больницы, сказала, что им нужно ехать в госпиталь Канделария в Санта-Крус-де-Тенерифе, в столице острова. Доктор хотела было назначить им анализы и предложить перевезти их в машине скорой помощи, но Юля наотрез отказалась, ведь у нее была машина, они доедут намного быстрее сами. Какой смысл был сдавать анализы здесь, если лечение будет в другой больнице?
Час по магистрали на высокой скорости вдоль южного и восточного побережья, через долины ветровых станций закончился огромной для острова столицей Санта-Крус, распростершейся от океана и вглубь, к невысоким покатым горам. Долина была испещрена крышами невысоких многоэтажек, частных домов, финок, вилл. И где бы ты ни ехал в городе – почти всегда был виден безбрежный океан, потому что город будто скатывался с горы к нему, и тот довлел над днем, как довлеет небо над землей. Никогда не передать словами человеку, ни разу не жившему у моря или океана, как по-иному воспринимается сама жизнь, ее полотно, окутывающее человека и рисующее его реальность, когда в ней всегда есть горизонт океана.
Госпиталь Канделария оказался огромным, и они долго плутали по нему, прежде чем разобрались, как попасть в приемный покой. В Канделарии персонал уже почти совсем не знал английского – это была не больница юга острова, предназначенная для туристов. Спустя два часа Катю приняли, но Юле пришлось долго общаться с врачами, потому что хотя те верили всему на слово, но по много раз переспрашивали одно и то же. Наконец Катю увели, а Юле прописали алгоритм лечения.
– Вы можете остаться до ночи с Катей, убедиться, что все хорошо, что мы начали лечение, а затем поедете домой. Мы будем каждый день во время обхода звонить вам.
– Вы будете каждый день сообщать динамику анализов?
– Да, конечно. Старшая медсестра говорит по-английски, она будет звонить вам.
В просторной палате было две койки, одну из них заняла Катя, а на вторую обещали скоро положить другого ребенка. Уже через час стал известен результат анализа мочи – белок составлял 58 граммов на литр. Услышав эти цифры, Юля и Катя ахнули: такого еще не было за всю историю болезни! Ее анализы достигли пика.
– Мама, но разве это не составляет почти весь белок организма? – спросила Катя.
– Да, почти весь, – ответила Юля, с трудом соображая, какое объяснение могло быть такому значению. – Наверное… эта цифра сама по себе ничего уже не значит… ведь диуреза почти нет. Ты не можешь выделить 1 литр жидкости в сутки в любом случае.
Катя посмотрела на нее туманным взглядом, в котором была заключена своя собственная недетская мысль, возможно, даже обвинение, но не сказала больше ни слова, легла на кровать и натянула на голову покрывало. Юля сидела в кресле, и волна беспомощности накатывала на нее – ах, лучше бы Катя злилась, кричала, обвиняла ее, чем вот так, затаившись, лелеяла в себе обиду на нее, все более отстраняясь. Юля была бессильна не только как мать, которая не может найти лекарство для дочери, но и как педагог, воспитатель, психолог. Катя росла, менялась, а это означало, что впереди были лишь новые испытания для нее… это был бесконечный путь, но она пройдет его весь. В конце концов, не ее ли была вина, что они сейчас здесь?
По пути из госпиталя она зачем-то свернула с маршрута и, повинуясь инстинкту, съехала под указатель «Канделария». Сама больница с одноименным названием находилась в Санта-Крус, а несколько южнее
