трапезного стола. Выше, под самым потолком, висел огромный экран, на тот момент выключенный. Снизу от экрана находился большой аквариум, обстановка которого содержала макет полуразрушенного замка, разноцветную каменную кладку, длинные стебли вьющихся водорослей. Рыбок внутри аквариума было немного, и они ленно, без малейших признаков активности, дрейфовали внутри выделенного им водного объема. У правой стены было обустроено полноценное жилое пространство: и просторная мягкая мебель, и практичный, в меру оригинальный с дизайнерской точки зрения кухонный гарнитур, а также шкафы с подсветкой, разнообразные предметы декора, включая пару цветастых гобеленов, полки с изысканными на вид книгами и статуэтками античных героев, эстетски оформленные настенные часы, зеркала в узорчатых вычурных рамках. Одновременно это жилое пространство выглядело покинутым, в основном из-за пыли на мебели, а также брошенных на пол газет и журналов.
Андрей вошел внутрь и начал медленно шагать вперед. Спустя лишь несколько секунд он увидел, как с пространством ниже экрана – где поместилось подобие маленького кафе – начали происходить необъяснимые возмущения: где‑то воздух начал сгущаться, мутнеть, искажаться, светлеть, где‑то – заполняться бесформенными скоплениями разноцветных пятен или массивных черных крупиц. Андрей видел и черные линии, стремительно расчерчивающие воздух под экраном, и неплотные пылевые облака, которые заворачивались в медлительные трепыхающиеся вихри, и застывавшие на месте, источающие легкую дымку электрические разряды. Внешний вид этих аномалий менялся быстрее и кардинальнее, когда Андрей поворачивал голову. У правой и левой стен ничего подобного не происходило. Пройдя треть комнаты, Андрей стал уже отчетливо замечать, что аномалии впереди него все больше начинают напоминать своей формой реальных людей: в какой‑то момент он смог в очертаниях одного вмиг рассеявшегося скопления искр угадать фигуру человека, затем уловил взглядом движение облака черных крупиц, которое было схоже с движением руки. Увидел, как в стороны от одного из участков искривившегося пространства стали расходиться волны, очертаниями будто стремящиеся повторять разные предметы человеческой одежды и украшения. Андрей не сильно дивился тому, что он видел. Виновными в появлении аномалий перед его глазами он готов был назвать новых хозяев мира, презревших все разумные пределы в своих экспериментах над базовыми законами природы.
Когда до столиков импровизированного кафе оставалось не более четырех шагов, он обернулся. Как оказалось, стена напротив экрана была теперь целиком занята одним огромным окном, открывавшим вид вовсе не на место его обитания, а на излучину широкой реки, которая текла посреди обширных лесов и полей, причем вид этот охватывал столь огромный участок земли и сама река находилась настолько ниже места, откуда на нее смотрел Андрей, что оставалось лишь принять как факт, что он находится в доме, который парит над землей на высоте многих сотен метров. Там, снаружи, стояла бесподобно прекрасная погода, торжественный солнечный свет наполнял собой все обозримое пространство, переливаясь лазурью и местами блистая точечными, мягкими вспышками. Леса и поля выглядели изобилующими самой концентрированной энергией жизни, отчего невольно верилось в их способность пережить пусть многовековую зиму, пусть многовековую засуху. В голове Андрея промелькнула мысль, что однажды он вернется туда. Но пока он приближался к столикам, которые были расставлены под экраном.
А там место аномалий уже заняли реальные люди. Андрей знал их всех. И, бросая взгляд на каждого попеременно, отмечал, что все они не без последствий пережили конкуренцию с аномалиями за жизненное пространство – любой, кого ни возьми, обрел особенности, которые были абсолютно не свойственны ему по известной Андрею жизни. Он увидел своего дядю Бориса молодым, внезапно наделенным внешностью косматого, чуть бесноватого дикаря, на котором была потрепанная рубашка и лицо которого было ободрано сразу в нескольких местах – дядю Бориса, росшего в образцовой интеллигентной семье и уже в раннем возрасте наученного выглядеть и вести себя без малейших изъянов. Неподалеку от него сидел Семён, один из бывших руководителей компании, в которой когда‑то работал Андрей, чрезвычайно предприимчивый, энергичный, уверенный в себе человек. Сейчас Семён был бледен, его лицо выражало отчаяние и боязливость, зрачки нервно дергались. Рядом с ним сидела одна хорошая знакомая Андрея, актриса театра Жанна. Он помнил, что она была очень импульсивной, азартной, подвижной девушкой, которая имела склонность преувеличивать значение слов и недооценивать чужие переживания. Андрей впервые видел ее повзрослевшей, в одежде только чуть более приглядной, чем мешок, так же непривычно выглядели скованная поза Жанны и отчетливая леность ее рук. С беспомощной задумчивостью и робостью она разглядывала фотографии, которые лежали на столе перед ней. Неподалеку от Жанны в нежных объятьях друг друга сидели двое, кого никакие обстоятельства не могли бы сделать реальными возлюбленными из-за их принадлежности к разным поколениям, причем даже не соседним: так, в момент ее смерти в уже глубоко пожилом возрасте он еще учился в младших классах. А сейчас оба предстали перед Андреем будто лишь едва разменявшими 20 лет. Ни его, ни ее он в такой период жизни не мог увидеть, почему и узнал их далеко не сразу. Его звали Антон, ее – Софья. Антон был приемным сыном в семье, с которой отец Андрея был в добрых дружеских отношениях. По слухам, Антон приходился отцу Андрея внебрачным сыном. Антон рос покладистым, смышленым мальчиком, пусть и немного чудаковатым. Его поведение здесь полностью противоречило общему представлению о том, каким он должен был стать во взрослом возрасте. Тут Антон развязно смеялся, корчил рожи, топал, бросался обсценно звучащими междометиями. Сидевшую в обнимку с ним Софью только забавила такая его форма самовыражения. Она была основательницей известного центра психологической помощи. Андрей однажды вел переговоры с ней, надеясь благодаря помощи ее центра улучшить микроклимат в своей компании. По результату Андрей решил не пользоваться ее услугами, но ему хорошо запомнился диалог между ними. Во время него она много объясняла, что внутри любого коллектива должна царить атмосфера почтительного обращения, что очень важно располагать собеседника к себе предельно корректной, любезной речью. Тогда Андрей не нашел Софью убедительной. Сейчас он видел ее будто в разы помолодевшей с момента их последней встречи, на ней было маленькое кокетливое красное платье, поверхность лица обильно занимала самая броская косметика, и она была чрезвычайно воодушевлена тем, что Антон трогает на людях все без разбора части ее тела. Компанию людей, которые выглядели противоположностями самих себя, дополнял один когда‑то хороший друг Андрея по имени Анатолий. Он всегда отличался предельно компанейским характером, коллекционировал самые безумные мемы и продвинутые гаджеты, чтобы, делясь первыми и щеголяя вторыми, быть в центре внимания как можно большего числа людей. Но теперь он не только не стремился быть интересным любому человеку поблизости, а,
