мы сэкономили почти 20 миллиардов долларов в виде процентов, кабы расплачивались 20—30 лет.
От неожиданности все умолкли. Но потом кто-то сказал:
– Надо учитывать и политические аспекты. Представляете, под каким давлением из-за гигантского долга находилась бы Россия?
– Россия? – изумился лысый. – Всё наоборот! Именно Россия стала бы хозяйкой положения. Нам вводят санкции, а мы приостанавливаем выплату долга. Большой долг даёт сильному должнику политическую фору. Посмотрите на американцев. Не очень-то они побаиваются своих долговых триллионов. Скорее, у займодавцев нервы гуляют. Да, у нас был бы мощный козырь: ах, вы нам санкции незаконные – тогда мы приостанавливаем выплаты. Об очень солидной прибыли, которую мы взяли бы, пустив в оборот 150 миллиардов, я упоминал. Это грубейший просчёт Кудрина, высший пилотаж профессионального безумия. А президент продолжает прислушиваться к его советам, именно Кудрин и его команда писали программу развития страны после 2018 года. Нет, неспроста Кудрина признали в мире лучшим министром финансов. Кстати, если кого-то из наших финансистов Запад признаёт лучшим, это повод усомниться в его профессионализме. Господа, неужели не помните, ещё Иван Ильин писал, что почести от иностранцев означают удачное приспособление к их интересам. Президента нашего на западе очень даже не чествуют, и это значит, что он за Россию радеет. Но почему вокруг него столько кудриных? Извините, в данном случае произношу эту фамилию с прописной буквы – не в обиду руководителю Счётной палаты, лишь для того, чтобы подчеркнуть множественность явления.
Завершив горячую речь, лысый сказал:
– Простите, ради бога, что нарушил общий ход разговора.
– Нет-нет, вы как раз очень кстати выступили. Я тоже готовился к реплике, – послышался гнусавый голос. – Президент совершенно не принимает в расчёт ловушку медленного роста. Я с печалью вынужден констатировать, что Путин – стихийный рыночник, у него дефицит фундаментальных знаний, прорехи в эрудиции. Если коснуться русской истории, можно вспомнить, что Николай I по ночам читал рукописи, в том числе Пушкина. Сорри, Сталин, чья личная библиотека состояла из 20 тысяч томов, правил исторические неточности у Алексея Толстого, даже Хрущёв удосужился в рукописи прочитать «Ивана Денисыча». А наш по ночам играет в хоккей.
Спорт – любовь форевер, навсегда.
Сидевший напротив Аркадия человек щекотливой национальности, с приподнятыми крыльями носа, в толстых роговых очках старого покроя и комплекцией плюс-сайз в унисон гнусавому добавил:
– Когда-то, в самом начале, он сказал, что в президентском лимузине слушает в аудиозаписи Ключевского. Но Ключевского на слух воспринять невозможно. За последние двадцать лет я не слышал от него ни об одной книге – ни классической, ни из современной текучки. Цитаты Ильина ему политологи подбирают, это понятно и верно.
– Позвольте реплику, – вторгся крупный мужчина, сидевший рядом с Хитруком. – Что касается штатных политологов, облепивших власть и телевидение, я им не слишком доверяю. Мне довелось убедиться, что российские учебники политологии, по сути, являют собой кальку с американской «политикал сайенс», отсюда мелкий и заказной взгляд, ибо российские реалии предполагают другие подходы.
Подлевский подумал, что эти неожиданные резкости вызовут если не отповедь, то достойный ответ. Однако ничего подобного не случилось. Скорее наоборот, градус откровенности возрос, и тот, который пришёл последним и которого называли Иван Максимычем, высказал, возможно, главную мысль.
– Вопрос упирается в то, о чём уже говорили, причём довольно образно. В отсутствие баланса между Мюнхенской речью и клещами вашингтонского консенсуса. Вполне очевидно, что Россия не вправе кардинально менять внешнюю политику, да это и невозможно. Снаружи нажмут, отнимут Курилы, Крым, и внутри это полыхнёт таким пожаром, что африканским бидонвилем кончим. А нас с вами пошлют по самому известному русскому адресу, ни зарубежная недвига, ни Магистратский суд Лондона не спасут. Остаётся второй путь, он же единственный: каким-то образом отчалить от вашингтонского консенсуса, который нас сдерживает, накладывает через ЦБ системный запрет на энергичное развитие страны, формирует цивилизацию ссудного процента. Это дело тоже очень непростое, учитывая зарубежное давление и интересы части наших статусных либералов. Вдобавок множество голосов, в основном наёмных, твердят, что любые попытки смены макроэкономического курса чреваты катастрофой. Медийная истерика. На деле это угрожает политическим спидом, потерей иммунитета. – Оратор распалился, заговорил горячо, начал быстро крутить в пальцах карандаш. – Да, проблема очень непростая! Зато, как говорил Де Голль, на самом трудном пути нет конкурентов. И скажу главное. Чтобы сохранить всё как есть, необходимы изменения – долой навязшее в зубах слово «реформы»! Нужен НЭП.
– НЭП? – в унисон раздалось несколько удивлённых голосов.
– Да, НЭП. Наведение элементарного порядка! А вы что думали, – засмеялся оратор. И уже без улыбки очень серьёзно, убедительно сказал: – Надо снять накопившиеся противоречия в рамках существующих процедур и правил. Для непонятливых повторяю:
надо всё сделать в рамках существующих процедур и правил.
Кто-то попросил:
– Поясните, пожалуйста.
– Пожалуйста, поясняю. Причём в буквальном смысле двумя словами: без крови! Так, как это сделал Рузвельт после Великой депрессии, приняв антитрестовский закон. Как был принят пакт Монклоа в Испании. Как поступил Дэн Сяопин в Китае, как было в Южной Корее, наконец, в Сингапуре, где президент Ли Куан Ю, наводя порядок в стране, сперва арестовал за коррупцию людей из своего близкого круга. Все эти страны достигли успехов без великих потрясений, ни в одной не пролилась кровь, которую обычно провоцируют политические перемены. Да, кстати, ведь и сегодняшний Китай проводит модернизацию без вестернизации, Конфуция почитает. Я хочу остаться на своём месте, оно меня устраивает, и поэтому ратую за такой ход событий. Сегодня это главное бремя Путина. На кону лежит слишком много.
– Но будут и пострадавшие. – Это снова басистый.
– Хайли лайкли! Кому-то придётся положить на алтарь отечества пару океанских яхт, что делать. А кто-то не купит туфли по цене авто. И пусть слушает «Валенки» Агафьи Лейкиной.
– Лидии Руслановой.
– Это псевдоним, урождённая она Лейкина.
В зале настала тишина. Илья Стефанович снял напряжение шуткой:
– Все это звучит не кошерно.
Раздался смех, затем гнусавый неопределённо произнёс:
– Бердяев считал, что русская история скорее случается, чем происходит… Но между прочим, Иван Максимыч, новые экономические порядки тоже не помешают.
Подлевский был придавлен окончательно. Нет, это не его уровень, он и отдалённо не мог предположить, что в недрах бизнес-элиты могут рассуждать с таким высоким интеллектуальным накалом.
Следующим слово взял господин восточного происхождения, сидевший недалеко от торца.
– Здэсь говорили о Китае, – начал он с лёгким акцентом. – Но известно ли вам, коллеги, что в Китае создана влиятельная госкомиссия по надзору за бюрократическим слоем? Её уподобляют новой ветви власти, столь широки её полномочия. Я нэ понимаю, почему мы с лёгкостью поддаёмся политической дрессуре
