и я знаю, это значит, что они принимают ее знак одобрения.
Я гляжу на часы у себя на руке. Придется вывести пятно от молока позже. Нужно собираться. Скоро приедут Эйва и Адам. Мы забронировали столик в ресторане и должны быть там через час с небольшим. Не хочу, чтобы все опять ныли, что мы, как всегда, опаздываем из-за меня.
Я опускаю Кэти в манеж и включаю DVD, который остался в проигрывателе, ожидая, пока Бобби и Лоркан устроятся на диване.
– Приглядишь за кузеном, хорошо? – прошу я Лоркана.
– Да, конечно, – улыбается он, лишь наполовину одаривая меня своим вниманием. Фильм уже начался, и я явно его отвлекаю.
Это одна из причин, по которой я люблю нашу нью-йоркскую квартиру больше, чем дом в Ирландии. Даже если дети решат поискать меня, в большой квартире с открытой планировкой нет лестниц, с которых они могли бы упасть. Вскоре раздаются три стука во входную дверь с одинаковыми паузами, и я проклинаю Эйву за то, что она пришла так рано.
* * *
Марк
Я гляжу на Лауру с нежной улыбкой. Занятно видеть ее в таком приподнятом расположении духа.
– Она знает, что мы здесь? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает доктор Хэммонд, качая головой. – Лаура видит лишь то, что хочет видеть.
– Но она так одинока в этой пустой белой комнате, – сухо произношу я.
– Напротив, ей есть кому составить компанию, – поправляет меня доктор Хэммонд. – Как я и сказал, она видит то, что хочет видеть. Ей хочется испытать счастье семейной жизни и иметь замечательную молодую семью, и именно это создает для нее ее мозг.
Я смотрю, как Лаура целует воздух, и догадываюсь, что это лицо воображаемого мужа.
– Это я? – задыхаясь, произношу я. – Она видит меня?
– Настоящего вас, который стоит здесь и глядит через стекло? Нет. Но того вас, которого она любит всем сердцем. Да. Она видит вас каждый день, – объясняет доктор Хэммонд.
– Она когда-нибудь снова вернется домой? – спрашиваю я. Слова застревают у меня в горле, и я закашливаюсь.
– Посттравматическое стрессовое расстройство влияет на разных людей неодинаково, – говорит доктор Хэммонд.
– Я знаю. И все это понимаю. Я столько всего прочел об этом в интернете, что просто больше не могу сконцентрироваться. Но я не смог найти ни одной статьи, которая давала бы четкий ответ.
– Это потому, что такого не существует. Разум – мощная и одновременно хрупкая штука, Марк. Лаура видит и слышит Эйву так же ясно, как видит и слышит нас с вами.
– А медикаменты? Они скоро начнут действовать?
– Мы на это надеемся, Марк, но вы должны понять, что даже когда Лаура осознает всю тяжесть своей потери, она все же, может оказаться, будет не в силах принять это. Мы уже это проходили. Как только Лаура вспоминает и чувствует боль от потери, ее разум перезагружается, и мы возвращаемся к этому спектаклю.
– Но она считает Лоркана своим сыном и Бобби тоже.
– На самом деле на этот раз она приняла, что Лоркан ее племянник.
– И что, значит, это прогресс? – я лучезарно улыбаюсь, почти впадая в эйфорию, но моя радость быстро угасает, когда доктор Хэммонд качает головой.
– Это лишь небольшое изменение, Марк. Нет ничего необычного в том, что после перезагрузки в одной и той же истории каждый раз возникают новые сюжетные повороты. Так она кажется свежее, и так ей сложнее собрать по крупицам намеки и докопаться до правды. И боюсь, так нам сложнее ей помочь.
– А мы не можем просто сказать ей правду? Дать ей понять все самой не срабатывает… может, если бы я объяснил ей все. Сказал, что мы можем усыновить ребенка или придумать еще что-нибудь. Сказать ей, что ее никто не винит… может, тогда она поправится.
– Но Лаура винит сама себя, Марк. Она не может справиться с виной. Николь доверила Лауре забрать ее сына из школы, а Лаура ее подвела. Если бы она не пошла к парикмахеру, если бы она не опаздывала, если бы Эйва сказала, что тоже опаздывает… Все это предположения, но Лаура не может с ними справиться. Лаура не могла предугадать катастрофическую цепочку событий, случившихся в тот день, но она чувствует ответственность, как будто она приставила пистолет к их головам и нажала на курок. Лаура потеряла лучшую подругу и своего маленького мальчика. Своего племянника. А когда она очнулась в больнице, ее нерожденная малышка была вырвана из тела вместе с маткой. Разум – тонкая штука, Марк. А разум Лауры не настолько силен, чтобы справиться с такой потерей.
По тому, как аккуратно доктор Хэммонд подбирает слова и каким деликатным тоном говорит, я понимаю, разубеждать обеспокоенных близких пациентов составляет огромную часть его работы, но мне нелегко найти в этом утешение.
Доктор Хэммонд проходит к столу в конце убогой комнаты, давая мне возможность оглядеться. Жуткая комната напоминает мне зоны для допроса в детективах, где жертва глядит через одностороннее зеркало на стоящих по другую сторону в ряд преступников. Лаура невиновна ни в одном из преступлений, и я чувствую себя решительно некомфортно, шпионя за ней.
Доктор Хэммонд набирает странную комбинацию чисел и букв на одиноком ноутбуке, стоящем на столе.
– Это для того, чтобы убедиться, что Лауре комфортно, – объясняет доктор Хэммонд. – Я контролирую освещение, дверь и даже температуру в комнате с помощью этого маленького компьютера.
Доктор Хэммонд включает звук, и вскоре голос Лауры наполняет всю комнату. Я падаю духом, любовно прислушиваясь к разговорам Лауры. Ее голос так же прекрасен, каким я его помню, но сейчас это лишь усиливает мою боль. Я задаюсь вопросом, не излишня ли такая усиленная охрана, но в глубине души не хочу знать, поэтому решаю не спрашивать. К тому же, когда я в прошлый раз засомневался в их методах и предложил попробовать альтернативные способы простимулировать ее память, Лаура появилась на пороге квартиры моего брата в Нью-Йорке. Попытка позволить ей разыграть свои фантазии в реальном мире провалилась. Моя жена погибла в той аварии… Ее тело все еще здесь, но души больше нет.
– Сегодня хороший день, – говорит доктор Хэммонд. – Лаура только что вернулась с шопинга и собирается пойти развлечься с друзьями. Думаю, вы только что вернулись домой с работы.
Доктор Хэммонд говорит о поведении Лауры так,
