не могла понять, откуда он мог знать, что она играла на пианино. Пыталась восстановить в памяти своих знакомых, которые были у нее за многие годы, но снова память не смогла помочь. Ее глаза округлились, а руководитель засмеялся этаким насыщенным довольным смехом. Видя, что она не может его вспомнить, не стал больше томить:
– Мы же с тобой учились на одном курсе, только на разных факультетах. Я тогда носил усы и чубчик и был тощий, как глист. Ты на меня не обращала внимания, а я на тебя поглядывал, да. Надо сказать, на тебя поглядывали многие студенты, но ты всем давала от ворот поворот, поэтому я к тебе и не приближался. А пианино запомнил по студенческим концертам. Ты играла на них. – Он еще привел несколько примеров, которые подтверждали, что он точно знал, о чем говорил, но несмотря на это в памяти женщины его лицо не восстанавливалось.
– Многих помню, – сказала она, – а тебя, – она тоже перешла на «ты», – прости, не припоминаю. Да по тебе сейчас и не скажешь, что ты когда-нибудь мог быть глистом. И давно ты тут?
– Я много поколесил по стране, – проговорил он, – тут уже три года. – Затем долго вспоминал студенческую жизнь, называл имена преподавателей и фамилии студентов, некоторые из них Марина тоже не забыла и удивлялась, как он до сих пор все помнил, а он пояснил: – Да я после окончания института несколько лет еще имел контакты с вузом по роду своей работы.
После воспоминаний Марина спросила:
– Так ты на работу меня берешь? – Она по табличке на двери знала его имя и фамилию, но никак не называла.
Он весело предложил:
– Зови меня просто Антоном. А на работу я тебя уже принял. Сейчас поедем, пообедаем вместе, расскажешь о себе. – Он говорил это так уверенно, что заранее отметал любые возражения.
Но она и не собиралась перечить, ибо студенческие воспоминания вернули ее в молодость, и женщина будто со стороны увидала себя юной и красивой.
Уже сидя в уютном маленьком с белыми столами и стульями кафе, коротко рассказав о себе и выслушав Антона, Марина, видя его веселым и бесшабашным, сказала:
– Когда я ждала в приемной, у меня сложилось впечатление, что тебя в фирме все боятся, как огня. Но, наверно, я ошиблась, – она придвинула к себе очередное блюдо, а официант ловко выхватил у нее из-под рук опустевшую тарелку и, лавируя между столами, удалился.
– Совсем нет, – произнес Антон в ответ, тоже отодвинул от себя блюдо, взял салфетку и промокнул губы. – Ты все правильно поняла, это плюс твоей наблюдательности. Так и должно быть, все должны бояться. Если руководителя не боятся подчиненные, это не руководитель, это пустое место. От такого человека, как от козла молока, у него никогда дела не будут идти хорошо, его бизнес лопнет, как мыльный пузырь. Подчиненный должен бояться своего руководителя, только в этом случае он будет старательно исполнять требования, предъявляемые к нему. И только тогда фирма будет успешно работать. Основная масса подчиненных стремится меньше работать, но больше получать. Приходится заставлять работать больше, а для этого нужны характер и твердая рука. А внешность у человека часто бывает обманчивой. Вот у меня она такая. Ты тоже будешь меня бояться, – засмеялся Антон громко, берясь за очередное блюдо. – Так что привыкай.
– А как же уважение? – спросила женщина и едва заметная усмешка тронула ее губы, Марине показалось, что Антон намеренно наговаривает на себя, чтобы выглядеть крутым.
– Я этого не отвергаю, – подхватил тот, отпивая из фужера легкое сухое вино. – Но уважать могут только некоторые, а все остальные должны бояться. Все уважать не могут, потому что только Христу под силу было накормить несколькими хлебами много народу, а мы, смертные, не обладаем такою силой и поэтому не можем угодить всем. Единственное, чем мы способны удержать в повиновении толпу, это страх. Вот я и использую это оружие. И при этом добиваюсь хороших результатов в работе фирмы. Экономические показатели за полугодие просто изумительные. Ты этого, конечно, не знаешь, но на твое место есть еще добрый десяток претендентов. Все хотят работать в успешной фирме. Так вот, раз уж вы сами все стремитесь работать в моей фирме, я и заставляю вас работать до упаду. Я не выбрасываю деньги на ветер, я плачу зарплату за настоящий труд. А настоящий труд всегда изнурителен. Это не прогулки по саду. – Антон улыбался, но Марина чувствовала, что интонации в его голосе были жесткими и бескомпромиссными и все, что он говорил, не было простой говорильней, он именно так думал и в этом был убежден.
– Я знаю одного человека, который всегда был жесток с людьми. От него страдали и страдают все, с кем он имел и имеет дело. Но сам он от этого счастливым не стал, – проговорила Печаева, имея в виду Аспенского, отложила в сторону вилку и посмотрела на свою руку, на то место, где после насилия Константина долгое время оставался синяк.
– Поиски счастья это женская стезя, – серьезно высказал Антон и поставил фужер с вином перед собою. – Мужчина должен жить делом. А грубить людям не надо, любой бизнес следует делать весело, с улыбкой на лице. Я даже наказываю работников с улыбкой. Это воздействует на человека сильнее, чем злой крик. Скоро ты сама в этом убедишься.
– Ты и меня собираешься наказывать? – с недоверием посмотрела женщина.
– А как же, – воскликнул он с улыбкой на лице, – если ты будешь плохо делать дело.
– Так, может, мне не стоит идти в твою фирму? – Она выпрямила спину, глубоким вздохом высоко поднимая красивую грудь.
Антон окинул ее восхищенным взглядом, в котором Марина уловила интерес, и прогнал морщинки по лбу:
– Ты не бойся, ты не будешь плохо делать дело, – успокоил ее, – потому что я не позволю этого, а еще за хорошую работу я плачу хорошо. Я думаю, что деньги нужны всем. – Антон сделал короткую паузу, взял снова фужер и покрутил его перед глазами, наблюдая, как солнечные лучи сквозь окно играют в красном вине. – Ты теперь в таком положении, когда тебе нужна поддержка, а кто лучше меня сейчас может оказать тебе ее? Ты одна, а когда женщина одна, она всегда беззащитна. Поэтому тебе повезло, что мы встретились.
– Ты думаешь, что ты лучше других? Я встречала многих мужчин, которые страдали таким самомнением. Но время показывало, что они были обыкновенными, как все. А мне надоели мужчины, которые, как все, они легко уязвимы, потому что поддаются всем
