- Ты ведёшь записи в блокноте?
- Скорее, в небольшой записной книжке в кожаном переплёте. Я купил её в деревне.
Должен признаться, я разволновался, дальше некуда. Хоть я и не сомневался, что придурок держит свою записную книжку под замком, её существование вызывало у меня опасения. Мне даже думать не хотелось, что произойдёт, если она случайно попадёт в чужие руки. Записи такого рода хуже динамита, если вы меня понимаете.
- А где ты её хранишь?
- В нагрудном кармане. Вот она. Нет: куда же она подевалась? Странно, сказал Гусик. - Должно быть, я где-то её выронил.
Не знаю, испытывали ли вы когда-нибудь такое ощущение, но лично я, путешествуя по жизни, иногда натыкаюсь на события, если так можно выразиться, которые, хоть и неприметны на первый взгляд, я сразу распознаю как из ряда вон выходящие. Я имею в виду, внутренний голос словно подсказывает вам, что события эти останутся врезанными, - надеюсь, слово «врезанными» тут подходит, - в вашу память и в последующие годы не раз заставят вас просыпаться в холодном поту и вертеться в постели подобно ужу на сковородке.
Одно из таких событий, врезавшееся в мою память, произошло со мной в частной школе, когда я пробрался в кабинет директора ночной порою (узнав от своих шпионов, что он прячет коробку печенья в нижнем ящике стола, над которым висела книжная полка) и неожиданно убедился, - после того как вошёл в кабинет, - что все мои труды пропали даром, так как старый дурень сидел за своим столом и, по странному совпадению, которое невозможно объяснить с помощью научных методов, проверял моё годовое сочинение, оказавшееся, кстати, никуда не годным, судя по оценке.
Я погрешил бы против истины, если б заявил, что тогда не потерял присутствия духа. Но будь я проклят, если сейчас моё лицо не исказилось от страха в два раза сильнее, чем когда я стоял перед огненным взором достопочтенного Обри Апджона.
- Выронил? - дрожащим голосом переспросил я.
- Да, наверное. Но это не беда.
- Не беда?
- Конечно. Я и так всё помню.
- Всё?
- До последнего слова.
- И много там было слов?
- Вполне достаточно.
- Поздравляю. Надеюсь, слова были хлёсткими?
- О, я разделал Споуда и сэра Уаткина под орех.
- Замечательно.
Я смотрел на Гусика и диву давался. Пусть даже он был выдающимся идиотом, у меня никак не укладывалось в голове, почему он до сих пор не осознал, что Судьба в любую секунду может подкрасться к нему сзади и дать такого пинка, что у него искры из глаз посыплются. Хотите верьте, хотите нет, придурок был полон elan и espieglerie, словно весь мир валялся у его ног. Он сиял как медный таз, и его очки в роговой оправе победно поблёскивали. Короче, от подмёток до воротничка - парень как парень, от воротничка и выше - железобетон, а всё вместе - Огастес Финк-Ноттль.
- Да уж, - похвастался он, - я от них камня на камне не оставил, и прекрасно помню всё, что написал. Всю последнюю неделю я исследовал Родерика Споуда и сэра Уаткина Бассета самым тщательным образом. Я проник в тайники душ этих двух надутых индюков. Удивительно, сколько можно собрать материала, когда занимаешься глубоким анализом. Ты когда-нибудь слышал, как сэр Уаткин расправляется с тарелкой супа? Очень похоже на шотландский экспресс, несущийся по тоннелю. Ты когда-нибудь видел, как Споуд ест спаржу? Омерзительное зрелище. Сидя с ними за столом, начинаешь сомневаться, что человек - венец творения.
- О том, как они едят, ты тоже записал в свою книжку?
- Всего несколько строк. На такие мелочи жаль бумаги. Меня интересовали куда более серьёзные недостатки этих особ.
- Понятно. Ты перемыл им все косточки?
- Можешь не сомневаться.
- Тщательно и со вкусом?
- А как же иначе?
- Прекрасно. Я имею в виду, старикашке Бассету не придётся скучать во время чтения.
- Какого чтения?
- Твоей записной книжки. Если, конечно, её найдет он, а не кто-нибудь другой.
Я помню, Дживз как-то раз заметил, когда мы рассуждали о капризах погоды, что часто наблюдал, как сверкающее утро, позолотив вершины гор величественным оком, превращается в отвратительный день. С Гусиком сейчас произошло примерно то же самое. Он сиял как прожектор, пока я не упомянул, так сказать, об обратной стороне медали, и вдруг сияние исчезло, словно кто-то выключил рубильник.
Придурок стоял с отвисшей нижней челюстью, глядя на меня примерно так же, как я глядел на достопочтенного О. Апджона в вышеупомянутом мною эпизоде, а выражение его физиономии стало точь-в-точь как у рыбины - не помню её названия, - которую я видел в королевском аквариуме Монако.
- Об этом я совсем не подумал!
- Начинай думать, пока не поздно.
- Боже великий!
- Вот именно.
- Боже правый!
- Не спорю.
- Боже всемогущий!
- И опять ты прав.
Он подошёл к чайному столику, двигаясь как во сне, взял холодный тост и принялся его жевать, затем посмотрел на меня выпученными глазами.
- Как думаешь, что будет, если Бассет найдёт мою записную книжку?
На этот вопрос мне нетрудно было ответить.
- Немедленно наложит вето на свадебные торжества.
- Ты уверен?
- Естественно, - сказал я. - Ты говорил, он не жаждет видеть тебя своим зятем. Прочитав твою записную книжку, он вряд ли изменит мнение о тебе к лучшему. После первых же строк старикашка отменит заказ на свадебный пирог и заявит Медлин, что она выйдет за тебя замуж только через его труп. А Медлин не из тех девушек, кто смеют ослушаться отца.
- О, боже!
- Но я не стал бы на твоём месте волноваться по таким пустякам, - бодро произнёс я. - Утешайся тем, что задолго до того, как сэр Уаткин испортит твою жизнь, Родерик Споуд переломает тебе все кости.
Он потянулся за вторым тостом дрожащей рукой.
- Кошмар какой-то.
- Да, не повезло.
- Я влип, Берти.
- По уши.
- Что мне делать?
- Понятия не имею.
- Неужели ты ничего не можешь придумать?
- Нет. Мы должны довериться высшим силам.
- Ты имеешь в виду, Дживзу?
- Даже Дживз тут не поможет. Очевидно, что в данных обстоятельствах нам необходимо найти твою книжку прежде, чем она попадёт в руки старикашке Бассету. Почему, прах побери, ты не держал её где-нибудь под замком?
- Я всё время делал в ней новые записи. Откуда мне было знать, когда на меня снизойдёт вдохновение?
- Ты уверен, что книжка была в твоём нагрудном кармане?
- Конечно, уверен.
- Ты, случайно, не мог оставить её в спальне?
- Нет. Я всё время носил её с собой, для большей безопасности.
- Для большей безопасности? Понятно.
- И ещё потому, как я уже говорил, что я всё время ей пользовался. Погоди. Я пытаюсь вспомнить, когда видел её в последний раз. Секундочку. Да, конечно. У колонки.
- Какой колонки?
- Рядом с конюшней, где берут воду для лошадей. Да, в последний раз я видел её именно там, а было это вчера перед ленчем. Я вытащил её из кармана, чтобы сделать запись о манере сэра Уаткина набивать себе рот свининой за завтраком, затем положил на место, а потом ко мне подошла Стефани Бинг, и я вынул мушку: Берти! - вскричал он, не закончив фразы. Стёкла его очков загадочно блеснули, и он изо всех сил стукнул кулаком по чайному столику. Баран он и есть баран. Мог бы и догадаться, что зальёт чаем и молоком всю скатерть. - Берти, я вспомнил! У меня словно пелена с глаз упала! Сначала я достал книжку и сделал запись о свинине. Затем я положил книжку в нагрудный карман. В тот самый карман, где у меня лежит носовой платок.
- Ну, а дальше?
- В тот самый карман, где у меня лежит носовой платок, - повторил он. Неужели не понимаешь? Пошевели мозгами. Когда девушке надо достать из глаза мушку, что ты прежде всего сделаешь?
Я невольно вскрикнул.
- Возьму носовой платок?
- Вот именно. Возьмешь носовой платок и вынешь мушку его уголком. А если вместе с платком в кармане лежит записная книжка:
- :она вывалится:
- На землю:
- :неизвестно куда.
- Но мне известно, куда. Я точно знаю, где её искать.
На какое-то мгновение я воодушевился, но моё хорошее настроение быстро улетучилось.
- Говоришь, вчера перед ленчем? Прошло столько времени, что твою книжку наверняка кто-нибудь нашёл.
- Подожди, не торопись, я ещё не закончил. Сразу после того, как я вынул мушку из её глаза, Стефани воскликнула: «А это что такое?», и я увидел, как она наклонилась и подобрала какой-то предмет. По правде говоря, в тот момент мне было не до Стефани и не до её находки, потому что я неожиданно заметил Медлин. Она стояла у конюшенных ворот и смотрела на меня отсутствующим взглядом. Наверное, мне надо упомянуть, что одной рукой я держал Стефани за подбородок, чтобы закрепить её голову в нужном положении.
- Понятно.
- Когда вынимаешь мушку, голова должна оставаться неподвижной.
- Само собой.
- Если голова болтается в разные стороны, вытащить мушку невозможно. Я попытался объяснить это Медлин, но она не стала меня слушать и ушла, вздёрнув нос, а я пошёл следом. Только сегодня утром мне удалось доказать ей свою правоту. Тем временем я начисто забыл «А что это такое?» Стефани. Совершенно очевидно, предмет, который она подобрала, был моей записной книжкой.
