-- Ах! -- сказала Анжель, -- несчастный -- несчастный друг -- зачем вы начали "Топи", когда есть столько других сюжетов -- и даже более поэтических.
-- Именно, Анжель! Пишите! Пишите! -- (Боже мой! Неужели сегодня я наконец смогу быть искренним?)
"Я совершенно не понимаю, что вы имеете в виду под поэзией большею или меньшею. -- Все горести чахоточного больного, запертого в тесной комнатушке, шахтера, что стремится к свету, наверх, ловца жемчуга, ощущающего над собой все давление темных морских пучин! Муки Плавта или Самсона, вращающих мельничные жернова, и Сизифа, вкатывающего камень на гору; страдания целого народа, обращенного в рабство, -- все эти горести, среди прочих, я уже пережил".
-- Вы диктуете слишком быстро, -- сказала Анжель. -- Я не поспеваю за вами...
-- Тем хуже, раз так! Дальше не пишите; слушайте, Анжель! Слушайте -ибо моя душа в отчаянии. Сколько раз, сколько раз я проделывал это движение, то в кошмаре сна, когда казалось, что оторвавшийся балдахин моей кровати падал, обволакивал меня, давил мне на грудь, -- то проснувшись за миг до того, как вскочить на ноги, -- чтобы, вытянув руки, оттолкнуть от себя какие-то невидимые перегородки, -- это движение с целью отстранить кого-то, чье зловонное дыхание я ощущал чересчур близко от себя, -- и вытянутыми руками удержать стены, которые постоянно приближаются друг к другу или чья хрупкая тяжесть дрожит и шатается над нашими головами; тем же движением сбрасываешь слишком тяжелые одежды, пальто со своих плеч. Сколько раз ради глотка воздуха я, задыхающийся, этим движением распахивал окна -- и застывал, полный отчаяния, потому что однажды, открыв их...
-- Вы что, простудились? -- спросила Анжель.
-- ...Потому что однажды, открыв их, я увидел, что они выходят во дворы -- или в другие сводчатые помещения -- гнусные дворы, лишенные солнца и воздуха, -- и, увидев это, я от тоски закричал во весь голос: Господи! Господи! Как же мы наглухо замурованы! -- и мой же голос из-под сводов с тою же силой вернулся ко мне. -- Анжель! Анжель! Что нам делать теперь? Попытаемся ли мы еще раз сбросить с себя эти сковывающие саваны -- или привыкнем жить, едва дыша, -- продлевая таким образом нашу жизнь в этой могиле?
-- Мы никогда не жили так полно, -- сказала Анжель. -- Можно ли, скажите мне правду, жить полнее? Откуда у вас этот переизбыток чувств? Кто вам сказал, что жить можно по такой мерке? Юбер? Живет ли он полнее от того, что суетится?
-- Анжель! Анжель! Вы видите, я уже рыдаю. Так, значит, все же вы немного прониклись моей тоской? И, может, мне наконец удалось придать вашей улыбке хотя бы немного горечи? -- Э! Что! Теперь плачете вы. -- Это хорошо! Я счастлив! Сработало! -- Я ухожу дописывать "Топи"!
Анжель плакала, плакала, и ее длинные волосы растрепались.
В эту минуту вошел Юбер. Увидев нас в растерзанном виде, он сказал: "Извините -- я вам мешаю" -- и сделал вид, что уходит.
Такая корректность сильно тронула меня; настолько, что я воскликнул:
-- Входи! Входи, дорогой Юбер! Нам нельзя помешать! -- Затем грустно добавил: -- Не так ли, Анжель?
Она ответила:
-- Нет, мы болтали.
-- Я просто проходил мимо, -- сказал Юбер, -- и зашел сообщить одну новость. -- Через два дня я уезжаю в Бискру; я решил, что со мной поедет Ролан.
Неожиданно я возмутился:
-- Гордец Юбер -- да это же я, я его к этому склонил. Мы уходили вдвоем от Абеля -- вспоминаю, -- когда я его принялся уверять, что он должен отправиться в это путешествие.
Юбер разразился смехом; он сказал:
-- Ты? Но, мой бедный друг, подумай немного, тебя же едва хватило, чтобы добраться до Монморанси! Как можешь ты предъявлять права? В конце концов, вполне может быть, что именно ты заговорил об этом первым; но скажи на милость, зачем надо вкладывать идеи в головы людям? Ты думаешь, что это и побуждает их к действию? И позволь мне тебе заметить, что у тебя до странности не хватает заряда энергии... Ты не можешь дать другим больше того, что имеешь. -- В конце концов, если хочешь, поехали с нами... -- нет? Ну что ж!.. Итак, дорогая Анжель, прощайте -- я вернусь повидать вас.
Он ушел.
-- Вот видите, счастливица Анжель, -- сказал я, -- я остаюсь с вами... но не подумайте, что это из-за любви...
-- О нет! Я знаю... -- ответила она.
-- ...Однако смотрите, Анжель! -- воскликнул я с некоторой надеждой: -Почти одиннадцать часов! О! Мы пропустили мессу!
Тогда, вздохнув, она сказала:
-- Мы пойдем на мессу к четырем часам.
И все вернулось на круги своя.
Анжель пришлось уйти.
-- Случайно бросив взгляд на записную книжку, я прочел там строчку о визите к беднякам; я бросился на почту и телеграфировал:
"О! Юбер! -- а бедняки!!"
Вернувшись к себе, я стал ждать ответа и перечитывал "Малый пост"*.
_______________
* Воскресное наставление верующим на период поста. _______________
В два часа я получил депешу. Она гласила:
"Черт возьми, письмо следует".
-- Тогда меня охватила еще большая грусть.
-- Ибо, если Юбер уезжает, -- вздохнул я, -- кто навестит меня в шесть часов? "Топи" дописаны, одному богу известно, чем я смогу заняться. Я знаю, что ни стихи, ни драмы... они мне не очень-то удаются -- а мои эстетические принципы не позволяют мне взяться за сочинение романа. -- Я уже подумывал было вернуться к своему старому сюжету о ПОЛЬДЕРАХ* -- который стал бы продолжением "Топей" и не вынуждал бы меня совершать насилие над собой...
_______________
* Польдер -- отгороженный от моря дамбой, осушенный и возделанный участок побережья. _______________
В три часа нарочный доставил мне письмо от Юбера; я прочел: "Я оставляю на твое попечение пять семей моих бедняков; ты получишь список с их именами и всеми необходимыми данными; что до различных прочих дел, то я доверяю их Ришару и его двоюродному брату, поскольку ты в них ничего не смыслишь. Прощай -- оттуда я тебе напишу".
-- Тогда я открыл свою записную книжку и на листочке понедельника написал: "Постараться встать в шесть часов".
...В половине четвертого я зашел за Анжель -- мы отправились вместе на мессу в Оратуар.
В пять часов -- я навестил моих бедняков. Затем, так как на дворе посвежело, я вернулся домой -- я закрыл окна и сел писать...
В шесть часов появился мой большой друг Гаспар.
Он возвращался с фехтования. Он сказал:
-- Вот как! Ты работаешь?
Я ответил:
-- "Я пишу "Польдеры"..."
...............
ПОСЫЛКА*
_______________
* Во французской балладе -- заключительная строфа, где автор обращается к определенному лицу, которому посвящена данная баллада. _______________
О! Как же трудно этот день
С равнины смыл ночную тень.
Сыграли мы для вас на флейте,
Вы слушать нас не пожелали.
Пели, пели мы для вас,
Вы так и не пустились в пляс.
И вот мы сами захотели в пляс,
Но больше никто не играл на флейте.
И после такого нашего злополучия
Мне полная луна -- подруга лучшая.
Это она собак до воя доводит,
Да и жабы свою песню заводят.
Во глубине благосклонных прудов
Она растекается без всяких слов.
Ее теплая нагота
Кровоточит многие лета.
Стада без посохов пастушьих
Погнали мы к своим избушкам.
Но бараны захотели, чтоб вели их на праздники,
И вышло, что плохие мы пророки-указники.
Они, как будто на водопой,
Белые стада ведут на убой.
Увы, разрушенью подвержены храмы,
Что на песке построены нами. АЛЬТЕРНАТИВА
-- Или еще раз отправиться, о лес, полный тайн, -- в то место, которое я знаю, где в темной мертвой воде еще мокнут и разлагаются листья минувших лет, листья восхитительных весен.
Там наилучшее место для моих бесполезных решений, там в конечном итоге и видишь, сколь тщетна мысль моя.
Конец ПЕРЕЧЕНЬ САМЫХ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ФРАЗ ИЗ "ТОПЕЙ"
Стр. 30 -- Он сказал: "Вот как! Ты работаешь?"
Стр. 82 -- Нести до конца все идеи, которые поднял.
Стр.* -- ...............
_______________
* Чтобы уважить идиосинкразию каждого, мы предоставляем читателям по своему разумению заполнить этот лист. -- Прим. авт. _______________
...............
