— Джордж вернётся, — убеждал Ленни самого себя, но в голосе его сквозил испуг. — Может, он уже вернулся. Может, мне надо пойти посмотреть?
Крючок сказал:
— Я не хотел тебя испугать, парень. Конечно, он вернётся. Я говорил о себе. Сидишь тут вечером один — ну, почитаешь книгу, или подумаешь чего–нибудь, или ещё чего. Иногда думаешь чего–нибудь, и некого спросить, правильно думаешь, или нет. Или видишь чего, и не знаешь, есть оно или нет на самом деле. И спросить некого, видит ли он то же самое. И рассказать некому. И не с чем сравнить. Я тут видал один раз такое!.. Нет, я не пьяный был. Может, спал, не знаю. А если бы кто был рядом, он бы сказал мне, спал я или нет, и тогда всё было бы ясно. А так я просто не знаю.
Крючок посмотрел через комнату, в сторону окна. Ленни с несчастным видом произнёс:
— Джордж меня не бросит. Я знаю, он никогда этого не сделает.
Конюх продолжал мечтательно:
— Помню, когда был пацаном, мой старик держал куриную ферму. Два брата у меня было. Они всегда были рядом, всегда. Мы и спали в одной комнате, втроём на одной кровати. Были у нас и грядки с клубникой, и участок, где росла люцерна. Бывало утром, чуть свет, загоним кур в люцерну, братовья усядутся на заборе и присматривают за ними. А куры белые были, что молоко.
Ленни с возрастающим интересом прислушивался к словам Крючка. Он сказал:
— Джордж говорит, у нас будет люцерна для кроликов.
— Каких кроликов?
— У нас будут кролики, и ягоды в огороде.
— Ты спятил.
— Да, будут. Можешь спросить у Джорджа.
— Ты спятил, — усмехнулся Крючок. — Я видел сотни людей, которые приходили по дороге на ранчо с пожитками за спиной и с такой же хренью, как у вас, в головах. Сотни, ага. Они приходят, а потом идут дальше и у каждого из них клочок земли в голове. И никогда, чёрт возьми, ни один из них ничего не получил. Каждый хочет маленький клочок земли. Я здесь уйму книг прочитал. Это как с небесами: никто никогда не попадёт на небеса, и никто не получит никакой, блин, земли. Всё это есть только в голове. Они всё время об этом толкуют, но это только у них в голове. — Он помолчал, глядя на открытую дверь, потому что лошади беспокойно зашевелились, звякнули цепочки. Одна лошадь тихонько заржала. — Похоже, там кто–то есть, — насторожился Крючок. — Может, это Ловкач. Он иногда приходит два–три раза за ночь. Ловкач — настоящий погонщик, уж он о своих лошадках заботится как надо. — Конюх с трудом поднялся и заковылял к двери. — Это ты, Ловкач? — позвал он.
Ему ответил голос Липкого:
— Ловкач в городе. А ты не видал Ленни?
— Это такой здоровенный парняга?
— Ну да. Видал его где–нибудь?
— Он здесь, — бросил Крючок, возвращаясь и с кряхтением укладываясь на лежак.
Липкий явился в дверях, почёсывая культю, и подслеповато заглянул в комнату. Он не делал попыток войти.
— Я тебе так скажу, Ленни, я тут пораскинул насчёт кроликов… — обратился он к здоровяку.
Крючок раздражённо перебил:
— Ты можешь войти, коли хочешь.
Липкий выглядел сконфуженным.
— Могу, конечно. Ну, если ты не против.
— Да заходи уже. Если любой другой может войти, то чем ты хуже, — Крючку кое–как удавалось скрывать за ворчанием удовольствие — нынче одиночество ему не грозило. Липкий вошёл, но всё ещё был смущён.
— А у тебя здесь ничего так, уютно, — обратился он к Крючку. — Должно быть, приятно иметь комнату, где всё сделано по–твоему.
— Ещё бы! — отозвался Крючок. — И кучу навоза под окном. Конечно, это обалдеть как здорово.
Липкий прислонился к стене возле сломанного хомута и снова почесал культю.
— Я здесь уже долго, — пояснил он, обращаясь к Ленни. — И Крючок здесь долго. Но я первый раз в его комнате.
Крючок хмуро произнёс:
— Люди не шибко–то ходят по комнатам цветных. Здесь никто не бывает, кроме Ловкача. Ловкача и хозяина.
Липкий поторопился сменить тему разговора:
— Ловкач лучший погонщик, каких я видал, — сказал он.
Ленни потянул старика–уборщика за рукав, напомнил:
— Насчёт кроликов.
Липкий улыбнулся:
— Ага, я тут прикинул, мы можем поднять немного деньжат на кроликах, если правильно взяться за дело.
— Но я буду ухаживать за ними, — вставил Ленни. — Джордж говорит, я буду ухаживать за ними. Он обещал.
Крючок грубо вмешался:
— Вы, парни, дурачите сами себя. Знаю я, как оно будет: вы станете чертовски много болтать об этом, но земли вам не видать. Ты так и останешься тут уборщиком, пока тебя в ящик не положат, Липкий. Чёрт, я повидал дохрена парней — кому и знать, как не мне. Ленни снова окажется на большой дороге недели через две–три. А так–то — да, каждый только и мечтает, что о клочке земли. Ну, мечтать никому не заказано.
Липкий сердито потёр щёку.
— Ты прав, чёрт тебя побери, мы собираемся заиметь землицы. Джордж говорит, она у нас будет. У нас и деньжата уже собраны.
— Да? — недоверчиво произнёс Крючок. — И где же сейчас Джордж? В городе, в бардаке. Или, может, я неправ? Вот куда уходят ваши денежки! Господи, я сто раз видал, как это бывает. Я видал кучу парней, которые только и мечтали, что о земле. Но своей земли они никогда не потрогают, не–а.
Липкий яростно пропыхтел:
— Конечно, все хотят. Каждый хочет маленький кусок земли, совсем немного — только чтобы своя. Чтобы было где жить и чтобы никто не мог взять и вышвырнуть тебя оттуда. У меня никогда ничего не было. Я растил зерно чуть не для каждого в этом штате, но это было не моё зерно, и когда я собирал урожай, это был не мой урожай. А теперь мы собираемся это сделать и сделаем, не сомневайся. Джордж не брал деньги в город — эти денежки лежат себе спокойно в банке. Мои, Ленни и Джорджа денежки. У нас будет своя комнатка. Будет у нас и собака, и кролики, и куры. Будет кукуруза, а может и корова или коза.
Он умолк, очарованный воображаемой картиной. Крючок спросил:
— Говоришь, у вас есть деньги?
— Чёрт, ну да. У нас собрана бо́льшая часть. Надо ещё немного, но за месячишко мы доберём. К тому же у Джорджа есть уже и участок на примете, ага.
Крючок потянулся рукой за спину, пощупал поясницу.
— Я никогда не видал парней, которые бы добились своего, — покачал он головой. — Видал таких, которые с ума сходили от тоски по земле, но каждый раз бардак или блэкджек забирали своё. — Он помедлил. — Если вам… если вам, парни, понадобится лишняя пара рук, чтобы работать ни за грош, просто за харчи, — я готов хоть сейчас. Не шибко–то меня и скрючило, я ещё могу пахать как сукин сын, коли приспичит.
— Кто–нибудь из вас, ребята, видел Кудряша?
Они повернулись к двери. В комнату заглядывала давешняя девушка. Лицо её было сильно накрашено, рот чуть приоткрыт. Она тяжело дышала, будто бежала бегом.
— Не был он здесь, — кисло произнёс Липкий.
Она продолжала стоять в дверях, улыбаясь, потирая ногти одной руки пальцами другой. Её взгляд перебегал с лица на лицо.
— Оставили тут всех слабаков, — сказала она наконец. — Думаете, я не знаю, куда они отправились? И Кудряш с ними. Знаю, конечно.
Ленни смотрел на неё, как зачарованный, а Липкий и Крючок сидели, хмуро потупившись. Липкий сказал:
— А если знаешь, так чего спрашиваешь?
Она, кажется, забавлялась их видом.
— Вот умора, — усмехнулась она. — Коли я застаю мужика одного, то отлично с ним лажу. Но стоит двум парням собраться вместе, и с ними уже не поболтаешь — надуются и пыхтят. — Она оставила в покое пальцы и задорно положила руки на бёдра. — Вы все друг друга боитесь, вот что. Каждый боится, что остальные чего–нибудь ему напакостят.
После паузы Крючок сказал:
— Может, тебе лучше пойти домой? Мы не хотим неприятностей.
— Да какие с меня неприятности. Просто… Думаете, мне не хочется поболтать с кем–нибудь, хоть изредка? Думаете, мне по душе всё время сидеть дома?
Липкий положил культю на колени и осторожно потёр её рукой. Сказал с осуждением:
— Ты мужняя жена. Не дело тебе вертеть хвостом перед парнями, нарываясь на неприятности.
Девушка вспыхнула.
— Да, мужняя жена. Вы все его видали. Отличный парень, правда? У него только и разговоров, что он сделает с парнями, которые ему не по нраву. А ему никто не нравится. Думаете, мне шибко охота целыми днями сидеть в этой лачуге два на четыре и слушать, как Кудряш проведёт двойной слева, а потом боковой правой с разворотом? Раз, раз, грит, теперь, грит, коронка отсюда рраз! — и он с копыт долой. — Она замолчала и с её лица вдруг исчезла минутная озлобленность, сменившись любопытством. — Скажите, а чё это у Кудряша с рукой?
Повисло неловкое молчание. Липкий украдкой глянул на Ленни. Потом кашлянул.
— Ну… Кудряш, он… в общем, рука у него попала в машину, мэм. Раздробило.
Она с минуту смотрела на них, потом рассмеялась.
— Чушь собачья! Чё вы мне впариваете? Кудряш, видать, начал, а закончить не смог, а? Рука попала в машину — вот чушь–то! Видать, не заладилось у него с коронкой, чтобы — раз, и с копыт долой. Кто его уделал?
Липкий угрюмо повторил:
