Появились, впрочем, и посторонние: носильщики, гадалки и бандиты -- из других отелей. Они отличались от здешних тем, что должны были платить за вход. Что они охотно и делали. Бал-маскарад в гранд-отеле продолжался до рассвета.
Дирекция наняла две деревенские капеллы. Во всех залах звучала танцевальная музыка. Пришло много местных жителей в чудесных старых национальных костюмах. Крестьяне должны были в полночь показать баварские народные танцы и песни, известные на весь мир.
Мелодии и напевы смешались в дикий оглушительный шум, так как в каждом зале играли разное. Все бросали друг в друга конфетти и серпантин. Деревенские парни гоняли по залам несколько коз и подсвинка. Поросенок и развеселившиеся дамы соревновались в визге.
В холле устроили вещевую лотерею. Все лишнее и все, без чего можно было обойтись, сложили в виде пирамиды.
(Лотерейные билеты и выигрыши учитель танцев уже много лет получал от одной мюнхенской фирмы. Чистый доход согласно обычаю доставался ему.)
Во время ужина Кессельгут сообщил, что он заказал в Большом зале столик на троих. Шульце с Хагедорном сидели за этим столиком, окруженные ряженой публикой, и ждали владельца пароходной линии, Хагедорн был без пиджака. Шею он повязал большим красным носовым платком, а на голову нахлобучил набекрень кепку. Он явно изображал парижского апаша. Шульце преобразился еще меньше. Он облачился (правда, на этот раз в помещении) в свой повседневный спортивный наряд: фиолетовый костюм, запонки-листочки на манжетах, обмотки, наушники из черного бархата и огненно-красная вязаная шапка. Постепенно ему стало жарко.
-- А коньки? -- поинтересовался Хагедорн.
-- Перестаньте! --тихо сказал Шульце. -- Не напоминайте мне про мой затылок! Я совершенно забыл, что лед очень твердый. Как конькобежец я больше не выступаю.
-- А вы с такой радостью пошли кататься, -- посочувствовал Хагедорн.
-- Ничего страшного, -- сказал Шульце. -- Временно ошибся в своем возрасте. -- Он улыбнулся. -- Как вам нравятся мои декорации, юный друг? --Он удовлетворенно оглядел себя.
Хагедорн восхитился.
-- Правильно, -- сказал Шульце. -- А где же наш любезный Кессельгут?
В эту минуту кто-то, стоявший позади них, наполнил три бокала вином.
-- Мы не заказывали вина, -- испуганно сказал Хагедорн. -- Я бы хотел светлого пива.
-- Я тоже, -- присоединился Шульце.
Кельнер засмеялся. А когда они обернулись, то увидели не кельнера, а господина Иоганна Кессельгута. На нем была тоблеровская ливрея, его привычная, любимая, и он смотрел Шульце в глаза, прося извинения.
-- Грандиозно! -- воскликнул Хагедорн. -- Не хочу вас обидеть, господин Кессельгут, но вы выглядите как прирожденный господский слуга!
-- Ничуть не обижаете, господин кандидат, -- сказал Кессельгут. -- Если б я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном.
Трое друзей развлекались на широкую ногу. Каждый по-своему. Кессельгут, например, хотя и был владельцем пароходной линии, стоял, блаженно улыбаясь, за стулом Шульце и обращался к бедняге-бедняку (которого заставили подметать каток) по поводу и без повода "сударь". А Шульце то и дело называл судовладельца по имени: -- Иоганн, дайте огня!.. Иоганн, вы пьете слишком много!.. Иоганн, закажите три бутерброда с ветчиной!
-- Ребята, у вас получается так, словно вы годами разучивали свои роли! -- заметил Хагедорн.
-- Ишь какой хитрец, -- сказал Шульце, а Кессельгут польщенно засмеялся.
Позднее к их столику подошел толстяк Ленц, переодетый не то в трактирщика, не то в хозяина притона. Под мышкой у него торчала полупустая бутылка ликера "Золотая вода". Он спросил Шульце, не желает ли тот записаться на конкурс трех самых удачно ряженных в оборванцев.
-- Вы наверняка получите первую премию, -- сказал он. -- Так натурально, как вы, никто из нас не выглядит. Ведь мы только лишь переодеты.
Шульце дал себя уговорить и пошел с Ленцем к профессору Гелтаи, который раздавал порядковые номера на конкурс. Однако учитель танцев покрутил ус и сказал:
-- Сожалею, дорогой. Вы не соответствуете правилам. Ваш костюм не маскарадный, он лишь таким выглядит. Вы -- профессионал.
Ленц, родившийся на берегах Рейна, легко раздражался. Но профессор был тверд.
-- У меня есть инструкции, -- заключил он дискуссию.
-- Нет так нет, любезнейший, -- сказал Шульце и ушел. Когда он вернулся к столику, Хагедорна там не было.
Иоганн в одиночку общался с алкоголем.
-- Его увела школьница в короткой юбке и с ранцем за спиной, -- доложил он. -- Это была дама из Бремена.
Они отправились на поиски и негаданно наткнулись на вещевую лотерею. Тоблер тихо отдал приказ, и Иоганн купил тридцать билетов. Из них семь выигрышей: картина местного живописца "Альпийский ландшафт" в раме, большой игрушечный мишка, который мычал "У-у-у!", флакон одеколона, еще один мишка, рулончик серпантина, коробка с почтовой бумагой и конвертами и еще один флакон одеколона.
Нагрузившись трофеями, они разрешили сфотографировать себя в соседнем помещении.
-- "Возвращение охотников домой", -- прокомментировал тайный советник.
Они проталкивались дальше сквозь толпу. От зала к залу. По всем коридорам. Но Хагедорн как испарился.
-- Мы должны найти его, Иоганн, -- сказал тайный советник. --Разумеется, его похитила бременская школьница. А ведь он на коленях заклинал меня присмотреть за ним по-матерински.
В баре блудного сына не было. Воспользовавшись случаем, Иоганн принялся раздаривать выигрыши. Одеколон шел нарасхват у крестьянских девиц. Какой-то голландке он вручил, не спросив ее, написанный маслом альпийский пейзаж. Она поблагодарила по-голландски.
Они возвратились к своему столику. Хагедорна все еще не было. Иоганн посадил двух мишек на третий стул. Тоблер снял черные наушники.
-- Странно, -- заявил он. -- Без наушников вино кажется вкуснее. Ну какая, скажите, связь у слуха с вкусовыми нервами?
-- Никакой, -- изрек Иоганн.
Тут они начали экспериментировать. Затыкали уши и пили. Закрывали глаза и пили.
-- Что-нибудь заметили? -- спросил Тоблер.
-- Так точно, -- ответил Иоганн. -- Все глазеют на нас и Думают, что мы спятили.
-- А еще что заметили?
-- Можно делать что угодно -- вино замечательное. Ваше здоровье!
В это время госпожа Каспариус, переодетая в школьницу-подростка с большим бантом в волосах, сидела с парижским апашем Фрицем Хагедорном в пивном погребке, прокуренном и переполненном. Вместе с ними за столом расположилось много посетителей. Они тоже были в маскарадных костюмах, однако страдали от этого.
Тридцатилетняя школьница открыла ранец, достала оттуда пудреницу и попудрила нахальный носик розовой пуховкой.
Молодой человек наблюдал за ней.
-- Как с домашними заданиями, малышка?
-- Мне срочно нужны дополнительные занятия с репетитором. Прежде всего по человековедению. Тут я совершенно не разбираюсь.
-- Подожди, пока вырастешь, -- сказал он. -- Этот предмет познается только на опыте.
-- Вот и нет, -- возразила она. -- Если бы зависело от этого, я была бы лучшей в классе. Увы, не получается.
-- Жаль. Значит, все твое усердие напрасно. Бедное дитя!
Она кивнула.
-- Кем ты хочешь стать, когда кончишь школу?
-- Кондуктором трамвая, -- ответила она. -- Или цветоводом. Хотя лучше всего -- прогуловодом.
-- Ага. Тоже интересная профессия! А я хотел стать снеговиком. У них отпуск полгода с лишним.
-- Это разве не у снегурок?
-- Нет, у снеговиков. Но снеговику необходим аттестат зрелости.
-- Ну и кем же вы стали?
-- Сначала расписывал торты, -- ответил он. -- А сейчас вяжу галстуки. Доход есть. Собственная машина -- автобус. Из-за многочисленной родни. Будешь в Берлине, покатаю. На шасси стоят ящики с цветами.
Школьница захлопала в ладоши и воскликнула:
-- Красота! Герань?
-- Разумеется, -- сказал он. -- Другие цветы вообще не подходят к автобусу.
Соседям по столу их разговор изрядно надоел. Они расплатились и сбежали.
Школьница, обрадовавшись, сказала:
-- Давайте говорить громче, и через десять минут останемся здесь одни.
Но ее план расстроился. Сначала пришел Ленц, "трактирщик". Его бутылка "Золотой воды" была пуста. Он заказал бургундского и принялся распевать рейнские песни. Затем появилась фон Маллебре. С бароном Келлером. Обладая красивыми стройными ногами, она была одета придворным пажом, Келлер был в своем фраке. Они поздоровались приветливо, как только смогли.
-- Вы во фраке? -- удивился Хагедорн. Келлер поправил монокль.
-- Я никогда не наряжаюсь. Это мне не по душе, Не вижу в этом ничего смешного.
-- Но... фрак на балу в отрепье? -- удивилась школьница.
-- Почему бы нет? -- возразил толстяк Ленц. -- Бывает и отребье во фраках! -- Он расхохотался во весь голос.
Барон поморщился. А Хагедорн сказал, что ему, к сожалению, пора идти.
-- Останьтесь, ну пожалуйста, -- попросил паж. А школьница начала громко всхлипывать.
