-- Я хотел попросить вас, Уилберт, может стоит предупредить об этом миссис Траверс?
Какое счастье, что сигарета во рту придает человеку непринужденный вид, ибо только благодаря ей я смог непринужденно ответить:
-- Я бы не стал этого делать.
-- Отчего же?
-- Она может расстроиться.
-- Неужели она до такой степени чувствительная?
-- Еще какая. Внешность обманчива, уверяю вас. Нет-нет, я бы на вашем месте подождал. Я думаю, что наверняка эта вещица положена вами куда-нибудь в другое место, просто вы позабыли. Так часто бывает: кладешь что-нибудь, думаешь, что оно там, а оказывается ты положил это совсем в другое место. Вы меня понимаете?
-- Нет, не понимаю.
-- Я хочу сказать, поищите получше, может вы все же найдете этот сливочник.
-- Вы хотите сказать, что он объявится?
-- Конечно.
-- Как корова с пастбища?
-- Именно так.
-- О? -- заметил Уилберт и обернулся, чтобы поприветствовать Бобби Апджона, которые появились на лодочном причале. Я находил его вопросы довольно двусмысленными, особенно последний, одна радость, что подозрение в краже не падало на меня. Ведь он бы вполне мог вбить себе в голову, что мой дядя Том, сожалея о временной слабости, попросил меня тихонечко выкрасть сливочник, такое частенько случается с одержимыми коллекционерами.
Как бы то ни было, я пережил пару тяжелый минут и мысленно отметил, что надо сказать Попу Глоссопу, чтобы тот как можно скорее подсунул этот сливочник обратно.
Я повернулся в сторону Бобби и Апджона, и хотя был закален в испытаниях, не мог избавиться от такого ощущения, что я трепещу, словно бабочка. Состояние, очень похожее на то, какое у меня было перед тем, как впервые выйти к зрителям с Песней Иомена. И это несмотря на то, что я много раз ее репетировал, сидя, намыленный, в ванной.
-- Привет, Бобби, -- сказал я.
-- Привет, Берти, -- сказала она.
-- Здравствуйте, Апджон, -- сказал я.
Правильным ответом на данный вопрос является "Здравствуйте, Вустер", но он весь ощерился, как волк, попавший одной лапой в капкан.
Бобби же была сама детская непосредственность.
-- Берти, я рассказывала мистеру Апджону о той огромной рыбине, что мы с тобой тут вчера видели.
-- Да, большая такая рыбина.
-- Просто невероятно, правда.
-- Да, невиданное дело.
-- И я привела мистера Апджона, чтобы и он посмотрел.
-- Действительно. Советую вам посмотреть на нее, Апджон.
Я был прав, предполагая, что Апджону все это не нравится.
-- Я не собираюсь делать ничего подобного, -сказал он тоном, я бы сказал, откровенно раздраженным. -- Я очень жалею, что так далеко ушел от дома. Я жду телефонного звонка от своего адвоката.
-- Ну что вы, какие адвокаты в такую погоду, -- весело заметил я. Что вам могут сказать эти люди, далекие от природы. Вы много потеряете, если не взглянете на эту рыбину. Простите, вы что-то хотите сказать? -- вежливо прервался я, ибо Апджон порывался что-то сказать.
-- Я хочу сказать, Вустер, что и вы, и мисс Уикам очень заблуждаетесь, меня не интересуют рыбы, ни большие, ни маленькие. Мне не следовало вообще выходить из дома, и я намереваюсь срочно туда вернуться.
-- Погодите хоть немного, -- сказал я.
-- Сейчас она приплывет, -- сказала Бобби.
-- Наверняка приплывет, -- сказал я.
-- Ей давно уже пора, -- сказала Бобби. И тут она посмотрела на меня. Я понял, что, по ее мнению, мне пора действовать. Стечение обстоятельств благоприятное, так бы построил фразу Дживз. -- Бобби наклонилась над водой и указывая туда рукой возбужденно воскликнула:
-- Ой, смотрите! -- воскликнула она.
Это, как я уже объяснил Дживзу, была команда, по которой Апджон должен был наклониться и этим облегчить мне мою задачу, но ничего подобного не произошло. А почему? Потому что в этот самый момент к нам подбежала Филлис со словами:
-- Папочка, дорогой, тебя к телефону.
Услышав это, Апджон пулей помчался в сторону дома. Тут же откуда-то появилась такса Поппет, который делал вокруг меня бешеные круги. Стоило у них двоих поучиться, как избавляться от лишних калорий.
И тут я понял, что имел в виду поэт Бернс. Что еще может так испортить драматическую развязку, как не появление на авансцене второстепенных действующих лиц. От подобного вольного обращения с нашим сценарием мы с Бобби просто потеряли дар речи. Филлис же продолжала своими репликами все дальше и дальше относить нас от ожидаемых событий:
-- Я нашла этого милого котика в саду, -- произнесла она, и тут я увидел, что она держит на руках Агустуса. Агустус был явно в плохом расположении духа. Он как всегда высыпался впрок, а теперь ему не давали этого сделать, нашептывая в ухо всякие ласковые глупости.
Филлис отпустила кота на землю.
Я принесла его сюда, я хочу, чтобы он пообщался с Поппетом. Поппет очень любит кошек, правда, дорогой? Иди и поздоровайся с котиком.
Я бросил быстрый взгляд на Уилберта Крима, мне было интересно посмотреть, какая у него будет на все это реакция. Подобная сцена вполне могла умерить любовный пыл, ибо ничто так не убивает влюбленность, как глупость предмета вашего воздыхания. Но на его лице не только не было написано никакого разочарования, напротив, кажется, слова этой девушки ублажали его слух. "Как странно", подумал я, и начал был размышлять о превратностях любви, как заметил вокруг себя некоторые события.
Агустус, отпущенный на вольный сон, свернулся было на земле в клубочек. В это время Поппет как раз заканчивал свой десятый круговой забег и уже начал было заходить на одиннадцатый, но, увидев Агустуса, замер на месте, улыбнулся, вывернул наизнанку свои уши, изобразив своим хвостом что такое перпендикуляр -- относительно линии своего тела -- и с веселым лаем прыгнул навстречу своему собрату. И должен сказать, что он был неправ. Разбуди так любого, самого добродушного кота, и ты будешь неправ. А Агустус: он уже натерпелся от Филлис, когда та притащила его, сонного, из сада. И снова -это шумное ликования в свой адрес окончательно вывело его из терпения. Агустус злобно зашипел, затем раздался короткий лай, и что-то длинное и коричневое прошмыгнуло у меня под ногами, увлекши себя, а заодно и меня, в глубины прудяные. Воды сомкнулись надо мной, и на какое-то мгновение мир перестал для меня существовать.
Когда же я вынырнул на поверхность, я увидел, что не только мы с Поппетом принимаем водные процедуры. К нам присоединился Уилберт Крим: он нырнул в пруд, схватил таксу за шкирку и повлек ее на берег. По какому-то странному стечению обстоятельств, в этот самый момент кто-то вцепился и в мой загривок.
-- Спокойно, мистер Апджон, не волнуйтесь, вы только не волнуйтесь, вы... Какого черта! Это ты, Берти? -- сказал Киппер, ибо это был он. Может быть я ошибаюсь, но мне показалось, что у него пропал интерес спасать утопающего.
Я не смог ответить ему сразу, так как наглотался Н2О.
-Ты, конечно, можешь спросить, Киппер, при чем тут Бернс, но говоря на языке сухих фактов, мы сели в лужу...
ГЛАВА 16
Через некоторое время, выбравшись на землю, мы отправились домой в сопровождении Бобби, издавая при ходьбе характерные чавкающие звуки, словно пара солдат из армии Наполеона, отступающих из Москвы. По дороге нам повстречалась тетушка Далия: на ней была шляпа из того рода шляп, которые вполне можно использовать как корзинку рыболова. Тетушка возилась в цветочной клумбе возле теннисной лужайки. Пару мгновений она безмолвно созерцала нас, затем издала восклицание, неприемлемое, учитывая, что с нами была женщина: тетушка много нахваталась этих восклицаний в молодости у своего друга-Нимрода (8). Облегчив таким образом свою душу, она добавила:
-- Что там вообще у вас произошло? Только что тут проходил Уилберт Крим, мокрый до ушей, теперь с вас льет ручьями. Вы что, играли в водное поло в одежде?
-- Не то, чтобы водное поло, скорее это демонстрация одежды жаркого сезона. Но это долгая история, а сейчас самое разумным для Киппера и меня будет разойтись по комнатам и надеть сухие модели, дабы продолжить беседу с тобою позднее: и то и другое доставит нам истинное удовольствие.
-- Но самое интересное, что я видела Апджона: он был откровенно ненамокший. Как это понять? Он что, вышел сухим из воды?
-- И отправился к телефону переговорить со своим адвокатом, -- сказал я: оставив Бобби для дальнейших объяснений, мы продолжили отступление. Я вернулся в комнату и сняв с себя влажный слой одежд, облачился в сухую фланель, и тут кто-то постучал в дверь. Гостеприимно распахнув ворота, я лицезрел на пороге Бобби и Киппера.
Первое, что я заметил, это отсутствие мрачного выражения на их лицах, которое было бы вполне естественно, учитывая происшедшее буквально четверть часа тому назад. Я подумал, что, может быть, в силу того, что англичане, а особенно некоторые англичанки, с бульдожьим упрямством не желают мириться со своим поражением: может быть эта парочка англичан решила повторить заход? Именно об этом я и спросил у них.
