Просверливая меня взглядом, она сказала:
-- Вот вы где, мистер Вустер, а я вас везде ищу.
-- Вы о чем-то хотите поговорить со мной?
-- Да. Я хочу сказать вам, что теперь уж вы мне точно поверите.
-- О чем вы?
-- О дворецком.
-- А в чем дело?
-- А вот в чем. вы лучше сядьте. Это длинная история.
Я сел, и с большим удовольствием, так как почувствовал слабость в ногах.
-- Вы помните, я вам с самого начала говорила, сто не верю ему.
-- Ах, что вы говорите.
-- Я говорила, что у него лицо уголовника.
-Лица не выбирают.
-- Он проходимец и самозванец. Да какой же он дворецкий! Полиция выведет его на чистую воду. Он такой же дворецкий, как я горничная.
Я продолжал бороться за его честное имя:
-- Но не забудьте, что у него есть рекомендательное письмо.
-- Я слышала об этом.
-- Он не мог бы работать мажордомом у такого человека, как сэр Родерик Глоссоп, если бы он был бесчестным человеком.
-- А он и не работал.
-- Но Бобби сказала...
-- Я прекрасно помню, что сказала мисс Уикам. Что он много лет проработал в доме сэра Родерика Глоссопа.
-- Ну так что же тогда...
-- Вы думаете, это все объясняет?
-- Разумеется.
-- А я так не считаю, и вот почему. У сэра Родерика Глоссопа большая клиника в Сомерсетшире в местечке Чафнелл Регис, там лечится одна моя подруга. Я списалась с ней и попросила ее, если она увидит леди Глоссоп, разузнать все насчет ее бывшего дворецкого по фамилии Сордфиш. Я только что вернулась из Бермингема, и меня ждало письмо. Моя приятельница пишет, что леди Глоссоп сказала, что у них в доме никогда не было дворецкого по фамилии Сордфиш. Как вам это понравится?
Я все еще пытался спасти ситуацию.
-- Но вы же лично не знакомы с леди Глоссоп?
-- Конечно нет. Иначе я бы сама с ней списалась.
-- Она очаровательная женщина, но у нее дырявая голова. Каждый раз, выходя в театр, она теряет по одной перчатке. Куда уж ей запомнить имя дворецкого. По ней что Фозерингей, что Бинкс -- все одно. Такой вид забывчивости часто встречается. Например, в Оксфорде у меня был один знакомый по фамилии Робинсон, и недавно как-то я пытался вспомнить эту самую его фамилию, но меня хватило только на Фосдайка. И я вспомнил только когда, когда пару дней назад прочитал в "Таймс", что Герберт Родинсон, двадцати шести лет, проживающий на Гроув Роуд, Поднерз Энд, задержан полицией за кражу в магазине штанов в желто-зеленую клетку. Конечно, это был совсем другой Робинсон, но вы понимаете. И я уверен, что в один прекрасный день леди Глоссоп хлопнет себя по лбу и воскликнет: "Конечно же Сордфиш: причем тут Кэтберд (12)".
Тут моя собеседница ухмыльнулась улыбкой Шерлока Холмса, который уже приготовил наручники для укравшего рубин махараджи.
-- Значит вы утверждаете, что он порядочный человек? Тогда как вы объясните следующее? Я недавно видела Вилли, и он сказал мне, что у него пропал дорогостоящий серебряный сливочник, который он купил у мистера Траверса. И знаете, где этот сливочник? Он запрятан в комнате Сордфиша, в ящике комода, между свежими рубашками.
Наверное, я все-таки ошибся, считая что Вустеры не сдаются. Ибо эти слова сокрушили меня окончательно.
-- Неужели? -- спросил я. Не ахти как много, но больше я ничего не мог сказать.
-- Да, сэр, сливочник именно там. Когда Вилли сообщил мне о его пропаже, я уже знала, где мне его искать. Я пошла в комнату к этому Сордфишу и обыскала ее, и вот вам результат. Я уже позвала полицию.
И снова я почувствовал, что Вустеры сдаются. Я ошарашено посмотрел на нее.
-- Вы позвали полицию?
-- Да, сейчас прибудет сержант. С минуты на минуту. И знаете что? Я пойду сейчас и встану под дверьми комнаты Сордфиша, чтобы никто не смог стащить улику. Я хочу исключить всякую возможность этого. Я не хотела бы утверждать, что я вам совсем не доверяю, мистер Вустер, но мне не нравится, что вы так защищаете этого человека. Мне кажется, что вы его слишком жалеете.
-- Я просто хочу сказать, что может быть он просто поддался минутной слабости или что-нибудь в этом роде.
-- Глупости. Он наверняка проделывал это всю свою жизнь. Могу поклясться, что он ворует с самого детства.
-- Только печенье.
-- Простите.
-- Ну как там оно называется, крекер что ли. Он рассказывал, что в свои зеленые годы он мог стащить один-два крекера.
-- Ну вот, видите! Сначала крекеры, потом серебряные сливочники. Таков закон жизни, -- сказав это, она побежала становиться в караул, оставив меня в смятении, ибо я не нашелся сказать ей что-нибудь насчет человеческого сострадания. Вдруг оно бы у нее нашлось.
Я все еще предавался этим размышлениям, перебирая в уме, что еще я мог бы сказать, как передо мной возникли Бобби и тетушка Далия. Они очень смахивали одна на молодую особу, другая на пожилую в минуты глубокой радости.
-- Роберта сказала мне, что она вынудила Апджона забрать иск, -сказала тетушка. -- Я очень, очень довольна, но провались я на этом месте, если я знаю, как ей это удалось.
-- Я просто воззвала к его лучшим чувствам, -- сказала Бобби и многозначительно посмотрела в мою сторону. Я ее понял. Тетушка никогда не должна узнать о том, что на карту было поставлено выступление в Снодсбери. -- Я сказала ему, что на свете есть такие вещи, как чувство сострадания... Что ты, Берти?
-- Ничего, просто смотрю на тебя и удивляюсь.
-- Чему ты удивляешься?
-- Мне кажется, что у нас в Бринкли каждый имеет право не только на сострадание, но и на удивление. -- Тут я хрипло рассмеялся. -- Нет, не подумайте, что я проглотил собственные гланды. Я просто хрипло рассмеялся. Я удивляюсь, что в тот самый момент, когда эта юная дева говорит, что все прекрасно, грядет катастрофа. Я расскажу вам нечто такое, что вполне подпадает под цитату с дикобразом.
И без дальнейших вступлений я начал свое горестное повествование. Как я и предполагал, они были потрясены до глубины своих кружев. Тетушка моя была очень похожа на тетушку, которую ударили по голове ружьем, а Бобби на рыжеволосую девушку, которая представила, что оно заряжено.
-- Теперь вы все знаете, -- закончил я. Я не хотел их добивать, но вывод напрашивался сам собой. -- Сегодня Глоссоп вернется со своего выходного и попадет в руки правосудия, которое нацепит на него наручники. Вряд ли он безропотно станет отматывать свой срок: он сразу же даст свидетельские показания и докажет свою невиновность. "Да", скажет он, "я действительно свистнул этот сливочник, но только потому, что я думал, что его свистнул Уилберт, и я хотел вернуть его хозяину." И тут он расскажет про свои должностные обязанности в этом доме -- и все это в присутствии Ма Крим. И что последует? Сержант снимет с него наручники, а Ма Крим спросит, нельзя ли ей воспользоваться вашим телефоном, потому что ей надо заказать международный разговор со своим мужем. Па Крим внимательно выслушает ее в своей другой стране, а некоторое время спустя он предстанет перед дядюшкой Томом и с презрительной гримасой скажет: "Траверс. Я рву наш контракт". "Рвешь?" затрепещет дядюшка Том. "Рву" -- скажет Крим. -- "Эр Вэ У. Я не хочу иметь дело с людьми, чьи жены подсылают психиатров, чтобы следить за моим сыном. "Как мне это понравится, спросила у меня тут Ма Крим. А теперь я говорю: как вам это понравится.
Тетушка Далия рухнула в кресло и начала потихонечку багроветь, что является для нее признаком больших эмоций.
-- Единственно, что нам остается, это уповать на Высший Разум.
-- Ты прав, -- согласилась тетушка, обмахивая себя рукой. -- Роберта, пойди и приведи Дживза. А ты, Берти, выкати из гаража свою машину и поищи по округе Глоссопа. Может, мы сможем упредить события. Давай же, давай, действуй. Что ты ждешь?
Я не то чтобы ждал. Я просто думал, что мне придется искать на машине иголку в стоге сена. Не так просто отыскать специалиста по психам, да еще если он взял выходной в качестве дворецкого, -- нельзя сделать это, просто разъезжая по Вустерширу. Тут нужны ищейки, платки, чтобы дать им понюхать, и всякая другая детективная метода. И все же, мне ничего не оставалось, как ответить:
-- Ага...
ГЛАВА 21
Я предполагал с самого начала, попытка моя была обречена на провал. Я проездил на машине более часа и определив по сосанию под ложечкой, что время движется к обеду, повернул в сторону дома.
Когда я вошел в гостиную, там была Бобби. У нее был такой вид, как будто она чего-то ждала, и когда я узнал, что это коктейль, я сказал:
-- Коктейль. Я бы тоже не отказался. По причине беспочвенности моих поисков. Я нигде не смог найти Глоссопа. Может он где-то и есть, но графство Вустершир умеет хранить свои секреты...
-- Глоссоп -- повторила она удивленно. -- Так он уже давно вернулся.
Я удивился еще больше чем она. А больше всего меня поразило ее спокойствие, с которым она это произнесла:
-- Господи! Да ведь это же конец.
-- О чем ты?
-- Ну как. Его уже арестовали?
-- Конечно нет. Он объяснил всем, кто он такой и прочее.
