Ира несколько раз спрашивала старшего геолога, как одеться, что взять с собой. Беспокоилась, суетилась.
— Брюки надо надеть, сапоги, тентель. Это куртка особая. Возьми рюкзак и молоток.
Вечером, получив спецодежду, Ира несколько раз примеряла ее, пуговки перешивала, тесемки. «Будет о чем рассказывать дома, когда девочки спросят, что в отряде делала. Скажу: в маршруты ходила. Спросят, что нашла, скажу: а это секрет». С такими мечтами она крепко уснула до утра.
Утром направились в маршрут.
Шли гуськом по обрывистому берегу. Впереди спортивным шагом — Николай Иванович, Ира самой последней. Она, собственно говоря, не шла, а бегала. То суслика увидит, остановится, любуется им, а потом бежит, догоняя отряд. То камешек интересный надо поднять, то сорвать цветок.
«У всех полевые сумки, — заметила Ира, — а у меня почему нет? В следующий раз попрошу сумку, тогда будет у меня настоящий геологический вид».
Прошли с километр. Речка, через которую можно было перешагнуть, превратилась в большое озеро. Потом она снова вошла в свои узкие берега. Дальше следующее озеро.
Ира догнала Илью Смирнова.
— Что за речка?
— Тобол, — не оборачиваясь, ответил Илья.
Снова показалось широкое водное пространство.
— Как озеро называется?
— Тоболом.
— Значит, здесь все озера Тоболы?
— Это не озера, а речные омуты степной реки. А река Тобол.
Быстро нагревалась степь. Наступила жара. На берегах Тобола только жалкие кустики ивняка да камышинки. Ни одного тенистого места. Неудержимо тянуло в воду, но начальник не разрешал:
— После купанья в такую жару дорога еще трудней покажется. Скоро дойдем до места, отдохнем сперва в тени, а потом и выкупаемся.
— Я сразу в воду брошусь, — заявила Ира.
— Нельзя сразу, — сказала Тамара Александровна. — Надо остыть немного после перехода.
С каким наслаждением мы сбросили рюкзаки, лишнюю одежду и устроились на отдых в тени высокого камня! А потом купались.
Подкрепившись консервами и кофе из термоса, разошлись по местам. То тут, то там застучали молотки.
Для Иры отвели участок недалеко от временного лагеря, посередине крутого склона. Ира, как обезьяна, вскарабкалась туда и огляделась. С высоты был виден петляющий, с зеркалами омутов, красавец Тобол. Далеко-далеко пересекала степь прямая линия дороги, по ней мчались автомобили. Как игрушечные.
Ира размахнулась, чтобы ударить молотком по камню, и вдруг из-под него показался зверек. Он встал на задние лапки и уставился черными бусинками глаз на Иру. Не смей, дескать, тревожить меня в моем жилье! Ира протянула руку, чтобы погладить его. Зверек юркнул под камень.
Ира спустилась к стоянке, принесла корочку хлеба и положила у норки. Зверек лапкой втянул ее в норку, затаился. Ира так и не узнала, что это был за зверек.
Жара по-прежнему была нестерпимой. Геологи часто прерывали работу, спасаясь в прохладной воде речного омута.
Во второй половине дня стали собираться в обратный путь. Николай Иванович окинул взглядом скалу, у подножия которой были сложены наши вещи, и с досадой проговорил:
— Прослойки интересные посередине скалы, а как взять образец — не придумаю. Можно сверху спуститься, да у нас веревки нет. Снизу не полезешь. Видите, какая крутизна? Придется еще сюда прийти.
— Разрешите мне, — послышался голос Иры.
— Что разрешить?
— На скалу слазить.
— Нет! Это не через забор в свой двор перелезть.
У девушки и уши покраснели.
«Пробегаешь с девчонками на улице до полночи, а мама ворота на задвижку запрет. Но трудно ли перелезть через забор? Хотя он очень высокий. Перелезешь, проберешься потихонечку в чуланчик и спишь…» Так когда-то она рассказывала нам о своих проказах. Сейчас Николай Иванович напомнил ей об этом и смутил ее страшно. Но Ира продолжала настаивать:
— Я попробую. Разрешите, пожалуйста.
Не дождавшись разрешения, Ира подбежала к скале. Протянув вверх руки, нащупала выпуклый уступ, подтянулась, выбрала ногой место для упора и, всем телом прижавшись к скале, стала подниматься почти по отвесному корявому камню. Вот она еще подтянулась, ступила на новый упор, выше, выше.
Мы с тревогой следили за нею, сгрудившись у подножия скалы. Больше всех переживал за Иру Илюша Смирнов. Остановить ее было уже поздно.
Наконец девушка достигла места, где от монолитного камня надо было отбить образец. Молоток висел у нее на шее, привязанный ремешком. Она с особой осторожностью, но уверенно взяла в правую руку молоток и резким точным движением ударила по камню. Вдруг зашуршало, под ногою — выступ, на котором она стояла, развалился. Ира выпустила из руки молоток, ей удалось ухватиться за верхний выступ. Она нащупала ногой другой упор и снова взяла в руку молоток. Удар — и на землю упало несколько осколков.
На спуск потребовалось в два раза больше времени, чем на подъем. За полметра от подножия скалы Ира скатилась на руки товарищей.
— А вы не верили.
Получилось это у нее совсем по-детски.
Николай Иванович хотел объявить ей строгий выговор, но просто обнял ее и расцеловал.
На обратном пути нас обогнал вездеход. Машина шла прямо по целине по направлению к нашему лагерю.
— Гости, должно быть, приехали, — сказал Николай Иванович. — Пошли, товарищи, быстрее.
Действительно, вездеход остановился у наших палаток. Когда мы подошли, из машины началась выгрузка. Пожилой человек, среднего роста, бойкий, как наша Ира, вытаскивал из кузова чемоданы, мешки, какие-то ящики. Стал знакомиться с нами:
— Принимайте! Ваш новый водитель Иван… Иван… Иван Майстренко.
Пожал руку Ире, подмигнул и говорит:
— Пляши, курносая!
— С чего плясать?
— Письма тебе привез… Вот они.
Ира протянула руку.
— Не дам, пока не спляшешь.
— Музыки нет, — шуткой на шутку ответила Ира.
— Кто сказал, что музыки нету? Есть музыка. — Иван открыл ящик и вынул из него баян. Письма положил на голову под кепку, сел на ящик, надел на плечо ремень и заиграл «барыню». Ира, приплясывая, подбежала сзади к музыканту, сняла у него с головы кепку, схватила письма и убежала в палатку.
«…Я очень беспокоюсь о твоем здоровье, дочка милая, — писала мама. — Наверно, ты очень похудела из-за твоего плохого аппетита. Надо как можно меньше быть на солнце, чтобы головка не болела. Не купайся на глубоких местах, не простывай. Не обижают ли тебя, дочка?..»
«Эх, мама, мама! Все еще ты меня считаешь маленькой».
Попутная машина, на которой приехал наш новый шофер, ушла на тракт.
Иван приводил в порядок свое будущее хозяйство: прослушивал двигатель у нашей машины, мыл, чистил, ползал под машиной и без умолку рассказывал разные истории.
— Это что! В детстве я телят пас, а это самая беспокойная скотинка. Разбегаются во все стороны, и гоняйся за ними, как дурной. И порыбачить некогда. Я придумал рацпредложение. Знаешь, какое? Связал я телят попарно хвостами. Один туда тянет, другой в обратную сторону и никуда не разбегаются… Это что! Бабушка у нас была сердитая. Я как-то стащил у нее пятак на пряники. Она догадалась и давай за мной гоняться. Она за мной — а я во двор, она во двор — я в огород, она в огород — я в сад. Она в сад — а я на тополе сижу, на вершинке. Бабушка сняла с огорода жердь и давай меня шуровать. Что делать? Я снял поясок да как закричу: «Бабушка, если будешь меня наказывать — повешусь!» Она все-таки жалостливая была. «Слезай, — говорит, — милый внук, с дерева. Не буду тебя бить, окаянного». Я говорю: «Побожись!» «Изволь. Мать, — говорит, — пресвятая богородица, Микола угодник. Пусть руки у меня отсохнут, если я хоть единым пальцем трону внука Ваньку». Раз побожилась — слез с дерева.
— Ну и что? Простила бабушка?
— Выпорола!
— Так вам и надо, — засмеялась Ира.
Иван страшно вытаращил глаза, крикнул:
— Съем! — И мазанул грязным пальцем девушку по лбу, а Ира давай его дубасить кулачками по спине.
Так новый шофер с первого же дня вошел в наш коллектив, как давнишний товарищ. Мы сразу полюбили этого веселого человека.
Вечером по, обычаю собрались у костра. Иван явился с баяном.
— Дядя Ваня! Сыграйте что-нибудь из оперы, — попросила Ира.
— Можно. Но оперы я играю только по нотам. У меня их полчемодана. Сейчас приволоку.
И, действительно, «приволок» ноты. Разложил тетрадь перед собою и заиграл что-то похожее на «Коробейников».
— Это из какой же оперы? — удивилась Ира. Взглянула на ноты, прочитала: «Вальс „На сопках Маньчжурии“».
Баянист, с самым серьезным видом уставившись в ноты, продолжал импровизировать.
— Глядит на «Сопки», а играет что-то другое и совсем не оперное, — не унималась Ира. — Какой смешной!
Иван закончил игру, сделал резкое движение в сторону Иры.
