- Да я не жалуюсь. А все ж таки с дорожниками вы торговали без меня...
- Вот и наторговал... - вздохнул Слимак, показывая на пожарище.
- Да, тяжелое испытание послал вам отец наш небесный, потому я и говорю: моя вина! Но и вы тоже могли тогда у костела, когда покойница ваша (вечная ей память!) накупила себе фуляров, могли вы хоть полчетверти на радостях поставить, а то сразу возгордились и невесть чего наговорили мне, старику...
- Ох, правда, зря я лаялся.
- Ну, и с немцами вы тоже зря братались, - подхватил Гжиб. - Ендрек тот даже пил с ними (помните, когда они место под дом выбирали?), а вы с ними заодно молились...
- Я только шапку снял. Ведь бог-то один - что у них, что у нас.
Гжиб замахал руками.
- Это так только говорится, что один, - ответил он. - А я думаю, что у них бог другой, раз с ним надо по-немецки лопотать... Ну, да что там! вдруг повернул он разговор. - Что было, то прошло и не воротится. А благодетель вчера мне сказал, что вы много заслужили перед богом, потому что землю не отдали немцам. И правильно сказал. Вчера уже приходил ко мне Хаммер: хочет на святого Яна продать свою ферму.
- Может, и так!..
- Так оно и есть. Прохвосты-то эти, швабы, - погрозил старик кулаком, всего год назад говорили, что всех нас отсюда помаленьку выкурят, гусей моих на лугу перестреляли, скотину раз захватили, а теперь - на-ка!.. Свернули себе шею, стервецы, одного мужика на десяти моргах не одолели, а ведь как нос задирали!.. За это одно, Слимак, стоите вы милости божьей и людской дружбы. Ну, что покойница?
- Лежит в конюшне.
- Пусть покоится с богом, покуда мы в святом месте ее не схороним. А не раз она против меня вас подзуживала; ну, да я ни на кого не обижаюсь... А тут, - заговорил Гжиб о другом, - я привез вам из деревни, от всех нас, малость харчей. Вот крупа, - показал он на один мешок, - а это горох, мука, шматок сала...
С дороги, на этот раз сверху, донесся топот копыт и скрип саней, которые тоже остановились возле хутора.
- Неужто благодетель?.. - спросил Гжиб, насторожившись.
- Нет, это мужик, - ответил Слимак. - Вон как грузно шагает, вроде старосты Гроховского.
Действительно, показался Гроховский. Увидев Гжиба, он крикнул:
- А!.. И вы тут? А я к вам ехал... Что у тебя, Юзек? - обернулся он к Слимаку.
- Баба моя померла - вот что.
- Говорил мне вчера Иойна, да я ему не поверил. Скажите-ка, а? Где же она?.. Ага, тут...
Взглянув на покойницу, староста снял шапку и стал на колени прямо в снег. Гжиб опустился рядом. Несколько минут слышались шепот молитв и тихие всхлипывания Слимака. Потом мужики поднялись, поохали, похвалили покойницу, помянув ее добродетели; наконец староста обратился к Гжибу.
- Птенца вашего везу, - сказал он, - маленько подстрелен, но не шибко.
- А? - спросил Гжиб.
- Да чего "а"? Ясека вашего привез. Нынче ночью он у меня лошадей воровал, ну я и влепил ему несколько дробинок.
- Ах он, мерзавец!.. Да где он?..
- Сидит в санях на дороге.
Гжиб рысью побежал за ворота. Оттуда послышались удары, крики, а затем старик показался снова, волоча за волосы Ясека, который, несмотря на свой рост и красоту, ревел, как малое дитя.
Вышитая куртка его была изорвана, высокие сапоги испачканы в навозе, левая рука обмотана окровавленной тряпкой, лицо залеплено пластырем.
- Воровал ты лошадей у старосты?.. - спрашивал разгневанный старик.
- А что мне не воровать? Воровал.
- Но тут ему не повезло, - вмешался Гроховский, - зато повезло у Слимака: это ведь он украл у него лошадей.
- Ты украл?.. - заорал Гжиб, бросаясь на сына с кулаками.
- Я, я, только не сердитесь, тятенька, - хныкал Ясек.
- Господи боже мой, что же это делается! - кричал Гжиб.
- А что делается? - презрительно возразил Гроховский. - Парень здоровый, нашел себе дружков под стать, вот они всех по очереди и обворовывали, пока я его вчера не подстрелил.
- Что же теперь будет? - кричал старик, снова принимаясь тузить Ясека.
- Больше не буду, тятенька... Уж теперь-то я женюсь на Ожеховской и возьмусь за хозяйство...
- Вот-вот, в самый раз! Теперь-то впору в тюрьму идти, а не свадьбу играть, - заметил Гроховский.
Старый Гжиб призадумался.
- Вы, что же, будете на него жаловаться? - спросил он старосту.
- Лучше бы не жаловаться, а то из-за такого дела по всей округе завороха пойдет. Но ежели вы мне отступного не дадите, придется жаловаться.
Гжиб снова задумался.
- Ну, а сколько это будет стоить?
- Со ста пятидесяти рублей гроша не скину, - ответил староста, разводя руками.
- Господи боже мой! - возмутился Ясек. - Стреляли вы в меня из одностволки, а денег требуете, словно за пушку.
- Коли так, - сказал Гжиб, - пускай посидит в тюрьме, я за этого мерзавца сто пятьдесят рублей не стану платить.
- Мне сто пятьдесят за секрет, - продолжал Гроховский, - а Слимаку восемьдесят за украденных лошадей.
Гжиб снова бросился колотить парня.
- Ах ты разбойник!.. Говори, кто тебя подучил?..
- Известно кто - Иосель... Да хватит вам драться, - вопил Ясек, право, совестно перед чужими людьми. Что вы все бьете меня да бьете?..
- А ты зачем Иоселя слушал?
- Да я ему задолжал сто рублей!
- Господи Иисусе! - простонал Гжиб и принялся рвать на себе волосы.
- Ну, не с чего вам голову терять, - заметил Гроховский. - Всего-то триста тридцать рублей - мне, Слимаку да Иоселю. Для вас это пустое дело.
- Нет, не буду столько платить! - заявил Гжиб.
- Да я сам заплачу, как только женюсь на Ожеховской, - выкрикнул Ясек.
- Холеру ты заплатишь!.. Дождешься от тебя!.. - не унимался старик.
- Ну, коли так, - рассердился староста, - пускай идет под суд. Ты не в шутку у нас воровал, и я с тобой не стану шутить. Собирайся!
И он потащил огромного парня за шиворот.
- Тятенька, смилуйтесь... ведь один я у вас!.. - взмолился Ясек.
Старый Гжиб поочередно взглядывал то на сына, то на Гроховского, то на Слимака.
- Ух, и жадный же вы, тятя!.. Ни за грош губите меня на всю жизнь! причитал Ясек.
- Вишь, как он теперь запел, - подтрунивал староста. - А помнишь, как ты возле правления курил сигару да посмеивался, что меня обворуют... Я сказал, что не обворуют, и вышло по-моему, а ты теперь ревешь, как баба! Ты вот сейчас посмейся... Ну, пойдем. Увидишь, отец твой не вытерпит, догонит нас дорогой.
- Постой, постой!.. - засуетился Гжиб, видя, что староста и вправду тащит парня к саням.
Гроховский остановился. Гжиб кивнул Слимаку, и они отошли за сарай.
- Вот что, кум, я вам посоветую, - начал Гжиб понизив голос. - Ежели хотите, чтобы мы жили с вами по-добрососедски, вы знаете, что сделайте?..
- Почем я знаю? И откуда мне знать?
- Женитесь на моей сестре.
- На Гавендиной? - спросил Слимак.
- Ну да. Вы вдовец и она вдова, у вас десять моргов, у нее пятнадцать и нет детей. Я возьму себе ее землю, раз уж она рядом с моей, а вам дам пятнадцать моргов из Хаммеровой, - вот и будет у вас двадцать пять моргов в одной полосе.
Слимак задумался.
- Сдается мне, - заметил он, - будто ее земля, стало быть вашей сестры, получше Хаммеровой.
- Ну, так я вам дам побольше лугов. По рукам? - настаивал Гжиб.
- Кто его знает? - протянул Слимак, почесывая затылок.
- Ну, по рукам, - твердил свое Гжиб. - А вы за мою доброту заплатите сто пятьдесят рублей Гроховскому да сто Иоселю.
Слимак заколебался.
- Я еще не схоронил свою бабу, как же тут жениться на другой? вздохнув, сказал он.
Старик вышел из себя.
- Не дури! - крикнул он. - Ты что? Разве без бабы обойдешься в хозяйстве? Все равно женишься, не сейчас, так через полгода! Померла покойница - и крышка! А кабы могла она теперь голос подать, сама бы сказала: "Женись, Юзек, и не вороти нос от такого благодетеля, как Гжиб!"
- Чего это вы повздорили? - спросил, подходя, Гроховский.
- Я говорю, чтобы он женился на моей сестре, на Гавендиной, а он артачится, - ответил Гжиб.
- Ну, а как же! Вы хотите, чтобы я из своего кармана заплатил Гроховскому и Иоселю, - оправдывался Слимак.
- А пятнадцать моргов земли, а четыре коровы, а пара лошадей и всякая утварь - это что? - петушился Гжиб.
- Дело стоящее, - вмешался Гроховский. - Да только как ему управиться на двух полях?
- А я с ними поменяюсь, - объяснил Гжиб. - Сестрину землю возьму себе, а им выделю пятнадцать моргов здесь, возле его хутора.
- Да ведь это Хаммерова земля! - возразил Гроховский.
- Какая там Хаммерова! - крикнул Гжиб. - Они нынче же мне ее продадут, а денька через три, не позже, мы съездим к нотариусу, и я куплю у Хаммера всю ферму. Вот для этого лоботряса! - прибавил он, кивнув головой в сторону Ясека.
- Так они, что же, удирают отсюда? - спросил Гроховский.
- Э-э-э... Они бы тут до скончания века сидели, да Слимак не захотел продать свою землю и спутал все их расчеты. Они и обанкротились...
Гроховский размышлял.
- Ну, ничего не поделаешь, Юзек, женись, - вдруг сказал он Слимаку. Будет у тебя двадцать пять моргов земли, да и женка хоть куда.
