еще, особенно Миссии, он бы убил ее.
Коко испытывает невероятное облегчение. Все страхи позади. Она не беременна. Это то, чего ей хотелось. Но наряду с облегчением есть и легкое разочарование. Она должна подавать себя по-другому, она должна быть и более величественной, и более беспечной. Теперь, прислушавшись к своему телу, она обнаруживает, что всегда хотела ребенка. И если не теперь, то когда? Время уходит.
Людмила вся сияет. Утирая слезы девочки, Коко советует рассказать матери.
— Она будет гордиться тобой.
Людмила горестно кривит губы.
— Она подумает, что я грязная.
— Нет.
— Подумает.
— Не подумает, обещаю тебе. Она подумает, что ты выросла.
— А не можете вы ей сказать?
— Не думаю, что это было бы правильно, — улыбается Коко.
— Почему?
— А почему бы тебе не рассказать Сюзанн? Она тебе все объяснит.
— Правда?
— Да.
Эта мысль придала девочке уверенность.
— Хорошо. — Людмила показывает на темные пятна на платье. — Я так удивилась.
— Вначале так и бывает. Со всеми.
— Это означает, что у меня может быть ребенок?
— Так и есть.
— А вы собираетесь родить ребенка?
— Не знаю. Возможно, со временем. — Эти слова обжигают ей горло. Глянув утром на туалетную бумагу с неровными пятнами крови, Коко почувствовала себя обманутой. В этих пятнах она прочла свидетельство своего проигрыша. Это единственное, чего она не может совершить. Теперь она думает о двух абортах, которые сделала от прежних любовников. От двух кавалеристов. Ее унизили, оставив ей только эти красные пятна, эти безмолвные знаки.
— А моя мама любит маленьких детей.
— Как ты думаешь, она еще хочет ребенка? — В голосе Коко звучит почти негодование. Ей хочется понять, почему Екатерина, не прикладывая никаких усилий, рожает и рожает, а она — нет. Четверо детей. Это несправедливо, нечестно!
— Нет, с тех пор как она заболела после Милены. Как бы то ни было, папа больше не хочет.
— Он тебе об этом говорил?
— Нет, мама говорила.
— Когда?
— Недавно.
— До того, как вы приехали сюда?
— Кажется, да. — Помолчав, Людмила спрашивает: — Значит, вы не считаете меня грязнулей?
— Нет. Все совершенно естественно.
— Вы считаете, что я должна сказать маме? — застенчиво уточняет девочка.
Коко смеется:
— По-моему, это было бы правильно.
Людмила не знает, как ей себя вести, что делать с платьем. Ей кажется, что ее тело потяжелело. Как будто внутри что-то тянет.
Коко подходит к девочке, и они неловко обнимаются. Коко гладит Людмилу по спине, берет ее за плечи. У Людмилы снова глаза на мокром месте. Сжав руками щеки девочки, Коко вытирает ей слезы большим пальцем.
— Ты хорошая, — говорит Коко. — И не беспокойся о платье. У тебя скоро будет другое такое же.
Кружатся желтовато-бурые листья. Холодный октябрьский ветер ерошит траву.
Воскресенье. Екатерина, собравшись с силами, рано встала и отправилась в церковь. Взяла с собой детей, держит Людмилу за руку. За ними идут Жозеф с Мари и Сюзанн. Игорь не пошел — у него много работы. Коко еще в постели.
Немного позже Игорь одевается — второй раз за это утро. Он в комнате Коко. Они пытались заняться любовью, и у них ничего не вышло. Это первая попытка после ее последней менструации. Игорь горит от стыда.
— Извини, я сегодня не в форме.
— Все в порядке.
Раздраженный ее вежливостью, он взрывается:
— Знаешь, я не могу действовать по приказу.
— Я же сказала, все в порядке. Не важно. — Но теплота в ее голосе какая-то двусмысленная.
Когда Коко сообщила Игорю, что она не беременна, ее потрясло то, как он оживился, обрадовался. Игорь был настолько доволен самим собой, он сказал, что молился об этом. Он даже был в церкви. Это ее раздосадовало.
— Не имеет значения, — повторяет Коко.
— Ты всегда заставляешь меня чувствовать, что я должен соревноваться.
— Соревноваться? С кем?
— С тобой. — Он никак не может одеться, запутался в брюках.
— Со мной? — Она вскакивает, забыв о слабости. — Понятно. — На мгновение над кроватью повисает тишина. Затем Коко спрашивает: — Игорь, ты меня боишься?
— Нет, конечно!
— Ну тогда я не понимаю, что ты имел в виду.
— Не оскорбляй меня.
— И не собиралась. — Коко снова ложится.
Игорь сражается с носком.
— Ты всегда хочешь всем управлять.
— Я просто пытаюсь быть счастливой, вот и все.
— Я делаю все, что могу, чтобы ты была счастливой.
— Я знаю, что ты стараешься, — отвечает Коко с некоторым сомнением.
Она садится, пытаясь выглядеть искренней. Игорь совсем недавно говорил о том, что следующую симфонию посвятит ей. Впрочем, она сомневается, что он так поступит. Это было безрассудное обещание.
Игорь туго завязывает шнурки.
— Я пойду. Они в любую минуту могут вернуться.
— Да.
Игорь в ужасе, его настигает новый страх — он не может сравниться с другими любовникам Коко. Временами она дает ему почувствовать, что он ей не подходит, что он неопытный, неумелый. И он до сих пор не может отделаться от ощущения, что все это — дурно.
Его сердце, словно маятник, колеблется между двумя женщинами. Екатериной — женой и Коко — любовницей. Он, как на чудо, надеется на то, что благодаря невероятному смешению две женщины превратятся в одну — с изяществом Екатерины и с ароматом Коко, с тонким умом Екатерины и с природным очарованием Коко, с чувствительностью Екатерины и со вкусом Коко. Однако пропасть между ними час от часу все шире. А его сердце, как пойманная птица, бьется о клетку ребер, и в груди все горит.
Он уже идет к двери, но останавливается, возвращается, целует Коко. Официально. Она не препятствует. Его лицо задерживается около ее лица. Нахлынула нежность.
Коко шепчет:
— Почему ты не можешь просто расслабиться?
