покусывал нижнюю губу, – и вот где тебе надо находиться. А не бродить по грязным дорогам с ниггером.
– Плевал я на них, – ответил Эрик, зная, что говорит неправду и что Лерой это понимает, – они для меня – пустое место.
Лерой смотрел на него с еще большим сожалением, но несколько раздраженно. Вокруг не было ни души. Дорога опустела, отсюда она вилась желто-красной, а местами коричневой полосой прямо к железнодорожной линии и складам. Деревья клонились к ней, сквозь листву на дорогу падали раскаленные солнечные лучи. Здесь город кончался, и мальчики всегда на этом месте сворачивали к рощице на высоком берегу реки. И сейчас Лерой решительно подтолкнул Эрика, заставив свернуть с дороги. Сегодня в его прикосновении ощущалось нечто новое, оно было более настойчивым, нежным и вместе с тем в нем чувствовалась какая-то жесткая решимость.
– К тому же, – беспомощно пролепетал Эрик, – никакой ты не ниггер, ты Лерой, мой друг, и я люблю тебя. – У него перехватило дыхание, на глазах выступили слезы. Они остановились в не дающей прохлады тени дерева; Лерой, прислонившись к стволу, глядел на Эрика с каким-то пугающим выражением, оно будто застыло на его черном лице. От этого взгляда у Эрика побежали по спине мурашки, но он, справившись с волнением, продолжал: – Не знаю, почему нас не оставят в покое. Мы ведь никому не приносим вреда.
Лерой фыркнул. Протянув руку, он привлек Эрика к себе, в тень.
– Бедный богатый мальчуган, – проговорил он, – ну, скажи, чего ты хочешь.
Эрик напряженно смотрел на него. Никакая сила на свете не вырвала бы его сейчас из объятий Лероя, не заставила бы отказаться от счастья вдыхать его запах, ощущать по-новому мучительно-сладостное прикосновение к его телу, и в то же время он знал, что это дурно, что все, чего он когда-нибудь хотел или делал, было дурно, и чувствовал, что катится в пропасть. В какую?
Он еще больше прильнул к Лерою, чьи руки плотнее обхватили его.
– Бедный мальчуган, – снова прошептал Лерой, – бедный мальчуган. – Эрик уткнулся носом в шею друга, тело Лероя напряглось – грудь и живот мужчины, – он резко отстранил Эрика и повлек его за собой к реке, где они расположились на берегу.
– Думаю, теперь ты понял, – сказал, помолчав, Лерой, в то время как Эрик медленно водил рукой в воде, – что болтают о нас в городе. Мне это безразлично, но неприятности у нас могут быть большие, и лучше нам перестать встречаться.
Раньше Эрик не представлял, о чем шепчутся в городе, а может, не позволял себе знать, но теперь истина открылась ему. Уставившись в воду и пребывая в некоем таинственном полузабытьи, Эрик произнес:
– Что ж, все видят дым, а огонька нет. Надо бы дать им повод. Начхать мне на них, пусть провалятся к чертям собачьим, какое им до нас дело?
Лерой улыбнулся ему.
– Хороший ты парень, Эрик, но жизни не знаешь, половина жителей города – в кармане у твоего папаши, так что тебя не достанут – руки коротки. А вот меня!.. – И он широко развел руки.
– Я не допущу, чтобы тебя обидели.
Лерой покатился со смеху.
– Лучше тебе куда-нибудь уехать отсюда. Клянусь, они скорее тебя линчуют, чем до меня доберутся. – Он снова рассмеялся и запустил руку в огненно-рыжие волосы Эрика.
Эрик поймал и крепко сжал его руку. В молчании смотрели они друг на друга, воцарилась напряженная тишина.
– Послушай, парень, – проговорил Лерой слабым голосом, – к черту их всех! – Больше никто из них ничего не говорил. Они опустились, обнявшись, на землю. Рядом шумела речка.
Тот день. Тот день. Если бы знать тогда, куда приведет его тот день, стал бы он, изнемогая от сладостной муки, извиваться под тяжестью своего первого любовника? Но даже знай он, куда приведет тот день, разве мог он что-нибудь изменить? Было больно и страшно, а юноша, сжимавший его в объятиях, стал вдруг чужим, и все же этот чужой человек открыл ему, что его исцеление – в преображении. Прошло еще много лет, прежде чем он научился жить с тем, что открылось ему в тот день, в тех руках, когда рядом, журча, струилась вода, но именно тогда он стал мужчиной. Все, что дремало в нем, вдруг вышло наружу, и это было самое главное, а то, что и теперь, пятнадцать лет спустя, сидя в кресле и глядя на чужое море, он все еще не мог найти в себе силы спокойно жить с этим открытием, было все же второстепенным. Ведь спасение из тисков любой тайны – в найденной истине, с которой нужно уметь жить.
Но как? Поднявшись в беспокойстве с кресла, он направился в сад. На каменном крыльце, разомлев на закатном солнышке, спал, свернувшись клубочком, котенок. Послышался велосипедный звонок, и почти сразу же над низким каменным забором показалась голова Ива. Глядя прямо перед собой, он проехал мимо, и вскоре Эрик услышал, как Ив, спотыкаясь о разбросанные на кухне вещи, открывает и закрывает холодильник.
Потом он неожиданно вырос рядом с ним.
– Мадам Беле будет здесь через несколько минут – поджарит нам цыпленка. Я купил виски и сигарет. – Ив недовольно посмотрел на Эрика и поморщился. – Ты сумасшедший, что стоишь здесь в одном халате? Солнце село, стало прохладно. Иди в дом и оденься, а я пока налью нам по стаканчику.
– Что бы я без тебя делал?
– Интересный вопрос.
Эрик послушно последовал за юношей в дом.
– Еще купил шампанского, – вдруг сказал Ив, повернувшись к Эрику и хитро улыбаясь, – надо ведь отпраздновать нашу последнюю ночь в этом доме. – Он сразу направился на кухню. – Приведи себя в порядок, – крикнул он оттуда, – мадам Беле сейчас явится.
Войдя в спальню, Эрик стал одеваться.
– Закатимся куда-нибудь после обеда?
– Может быть. Посмотрим. Если шампанское не свалит нас с ног.
– Я предпочел бы остаться дома.
– Может, нам захочется проститься с нашим маленьким курортным местечком. Надо еще собрать вещи, сам знаешь, прибраться в доме и немного поспать.
– Мадам Беле сделает уборку сама, нам с этим все равно не справиться. Выспимся в поезде. А вещей у нас не так много.
До Эрика донесся шум воды – Ив мыл стаканы. Потом стал насвистывать мелодию – свободную импровизацию на тему Баха. Эрик причесался, отметив про себя, что волосы сильно отросли. Надо будет, решил он, подстричься перед отъездом в Штаты.
Как было заведено, они и сегодня вечером сели у окна полюбоваться морем, Ив расположился на диванной подушке, прислонившись головой к колену Эрика.
– Тяжело покидать это место, – признался вдруг Ив. – Нигде мне не было так хорошо.
Эрик молча погладил его по голове, глядя на блики, дрожащие на поверхности моря.
– Мне тоже было хорошо здесь, – наконец вымолвил он. И прибавил: – Как знать, будем ли мы еще
