В общем, независимо от того, что захотят думать о моральной ценности моего героя (или, лучше сказать, что взбредет в голову тем, кто не видит самих себя и потому считает себя образцом добродетели), подчеркну: для того чтобы описать душевные переживания этого героя и сосредоточить внимание на его внутренней жизни, я должен был заглянуть в глубины души моих друзей и моей собственной и проанализировать любовь, разочарования, страсти и иллюзии.
Думаю, что этот анализ – извините за нескромность – сделан трезво, спокойно, разумно, хладнокровно, что делает его достойным самого дона Хуана Свежего. В этом состоят не только литературные достоинства, но и моральная ценность, отличающая, как я полагаю, мой роман.
Физические болезни и уродства не избываются вследствие того, что их видят и распознают, но для болезней души видеть и распознать – значит найти и средство для их лечения. Если к тому же это распознавание силой поэтического воображения преподносится в художественной форме, то можно считать, что болезни почти излечены. Может быть, людям высокомерным, тем, кто не находит в себе ни одного порока, свойственного доктору Фаустино, его история покажется отвратительной как в литературном, так и в моральном смысле, но, несмотря на это, я снова осмеливаюсь обратиться к снисходительному суду просвещенной и беспристрастной публики,
Хуан Валера и его роман «Иллюзии доктора Фаустино»
«Это письмо Вам передаст Хуан Валера – советник испанского посольства, – писал Проспер Мериме своему другу, известному русскому литератору и библиофилу Сергею Соболевскому. – Он поэт и человек большого ума».
Испанский дипломат Хуан Валера (1824–1905), с которым Соболевский встретился в Петербурге осенью 1856 года, был писателем, философом, знатоком мировой литературы. Хуан Валера провел в России полгода. Его «Русские впечатления» изложены в письмах, которые он посылал в Мадрид своему приятелю дону Леопольду Куэто и которые были впоследствии опубликованы. Валера родился в Андалусии – на юге Испании, – и Россию воспринял как страну экзотическую. Его поразил и особенный свет русской зимы, «непохожий ни на свет солнца, ни на свет луны», и архитектура московского Кремля, которая напомнила ему мавританские дворцы Гранады, и многое другое.
По роду своих занятий Хуан Валера должен был часто бывать при дворе, и круг его знакомых, естественно, был ограничен. «Придворное общество, – замечает писатель в одном из писем, – везде одинаково». Недостаток непосредственных впечатлений компенсировался любознательностью ученого. В письмах Хуана Валеры из России можно найти не только последние дипломатические новости и юмористические зарисовки петербургского быта, но и целые научные трактаты, например – обзор развития русской литературы от летописей до Пушкина и Гоголя, историю раскольничества в России, описание художественных коллекций Эрмитажа или испанских рукописей, хранившихся в Румянцевском музее.
Стиль писем из России в какой-то мере отражает общий характер творчества и литературные интересы Хуана Валеры а 50-е годы. В те годы испанские читатели почти не знали Валеру-беллетриста и очень хорошо знали Валеру – автора многочисленных рецензий на спектакли мадридских театров и статей о поэзии романтизма в Испании, о бразильской литературе.
Основательная общая культура, прекрасное знание античности и эпохи Возрождения, многочисленные путешествия воспитали у Хуана Валеры широту взглядов и оценок. Как дипломат он много лет провел за границей, жил в Неаполе, Париже, Вашингтоне в Рио-де-Жанейро и, естественно, не мог не понимать важности связей между культурами разных народов.
Для испанского писателя середины XIX века эти качества имели совершенно особое значение.
В истории испанской литературы 50-е годы XIX века были временем становления жанра реалистического романа.
Реалистической прозе XIX века в Испании предшествовала региональная проза: повести и романы из жизни бискайских крестьян, рыбаков Сантондеpa, андалусийскихторреро заполнили книжный рынок. Региональный роман (в Испании его называют «костумбристским», от испанского costumbres – нравы, обычаи) дал несколько крупных имен, но о целом оставался на уровне простого бытописательства. Необходимость пойти по пути более глубоких художественных обобщений была очевидной для многих испанских писателей. И когда в начале 70-х годов Хуан Валера обращается к художественной прозе, его романы, несмотря на то, что денет в не их всегда происходит в Андалусии, оказываются гораздо шире и многостороннее, чем произведения, принадлежащие авторам-костумбристам.
Создание романов стало для Хуана Валеры закономерным продолжением его прежней деятельности критика и публициста. К своему литературному творчеству он относился прежде всего как просветитель, заинтересованный в духовном воспитании читателя. «Романы более других литературных жанров влияют на обрав мысли нации и ее мироощущение», – писал Хуан Валера в 1885 году в «Заметках о новом искусстве сочинять романы».
В 1874 году был опубликован первый роман X, Валеры «Пепита Хименес», а затем выходят в свет «Иллюзии доктора Фаустино» (1875),«Командор Мендоса» (1877), «Донья Лус» (1879), «Хуанита Длинная» (1896), «Морсамор» (1899) и другие.
Драматические истории, которые происходят с персонажами Хуана Валеры, меньше всего могут быть объяснены местными нравами. Конфликты в этих романах возникают даже не в результате столкновения характеров, а в результате столкновения разных типов мировоззрения. Таким образом, Хуан Валера преодолевает костумбризм ради обобщения самого высокого типа – философского обобщения.
Философские позиции Хуана Валеры сближают его с испанскими гуманистами эпохи Возрождения. В политике Валера – оптимистически настроенный либерал старой школы, твердо убежденный в том, что общество эволюционирует по пути прогресса, в искусстве он – поклонник прекрасного. «Я люблю прекрасное», – не устает повторять Хуан Валера в своих критических статьях и философских сочинения л, именно поэтому его раздражает поэзия испанских романтиков, их меланхолия и преувеличенные страсти, и по этой же причине уже в конце 80-х голов он вступил в спор с теми испанскими писателями, которые пытались пропагандировать в Испании принципы натуралистической школы Эмиля Золя.
Хуан Валера понимает прекрасное так, как понимали его мыслители эпохи Ренессанса, для которых прекрасное всегда было гар «ионическим сочетанием телесного и духовного начал. Это определяет содержание многих романов писателя.
Первый из них – «Пепита Хименес» – рассказывает поучительную историю о том, «как мистик превратился в не мистика». Дои Луис Варгас собирался стать священником, но влюбился в краса «вицу Пепиту Хименес и женился на ней. Отказ от служения церкви в представлении Валеры не является грехопадением, он только означает замену одного идеала другим. Дон Луис считал, что прекрасное заключается в аскетическом служении богу, оказалось, что оно заключается в служении любви и любимой. Может быть, этот идеал не столь совершенен, рассуждает Хуан Валера, зато он больше соответствует характеру дона Луиса и его наклонностям.
Моральный урок, который Валера хочет преподнести читателю, – это не только отрицание аскетизма, как принято считать, но и отрицание теории «врожденных идей», априорного знания. Человек познает окружающее и самого себя только в результате определенного жизненного опыта. Только собственным опытом можно проверить истинность идеала.
«Знание ложно, если оно не проверено практикой» – эту идею Хуан Валера утверждает и в своем следующем романе «Иллюзия доктора Фаустино» («Las ilusîones del doctor Faustinoа»). Этот роман совсем не похож на другие произведения Валеры 70-х годов. И «Командор Мендоса» и «Донья Лус» принадлежат к жанру семейного романа и развивают поставленную в «Пепите Хименес» проблему трагического столкновения религиозного аскетизма и естественных человеческих чувств, «Иллюзии доктора Фаустино» – не семейный роман, его художественный строй гораздо сложнее. Этого не поняли и многие современники Хуана Валеры, и некоторые позднейшие исследователи его творчества, которые нашли, что роман этот «длинный, странный и неправдоподобный». Но ведь автор мог и не стремиться к поверхностному правдоподобию, он хотел написать роман философского плана, в котором нашли бы отражение некоторые проблемы, истолкованные ранее писателями других стран.
Уже само название романа о многом говорило образованному испанскому читателю. Оно напоминало об «утраченных иллюзиях» в книгах Бальзака и Флобера и о легендарном докторе Фаусте.
В послесловии автор сообщал читателям, что их догадки совсем не лишены смысла: роман был задуман как еще один испанский вариант «истории молодого человека XIX века», а его главный герой – как испанская разновидность универсального типа доктора Фауста. Надо сказать, что дон Хуан Валера хорошо знал Гёте, перевел на испанский язык несколько сцен из его знаменитой трагедии, и стилизация «под Фауста» не представляла для него никаких трудностей. «Доктор Фаустино, – пишет Валера, – персонаж, имеющий символический и аллегорический смысл. Как личность он представляет все современное поколение: это доктор Фауст в миниатюре, но без магии, без дьявола и без прочих сверхъестественных сил, к помощи которых прибегает гётевский Фауст». Таково философское содержание образа главного героя романа: он – средний, «естественный» человек, который ищет свой путь среди многочисленных объяснений мира, предлагаемых старыми и новыми философами. Но книгу Хуана Валеры нельзя безоговорочно отнести к произведениям философского жанра. Это роман философский и роман социальный одновременно. Доктор Фаустино – это не только философский символ, но обобщенный характер испанского аристократа второй половины XIX века, и направление его философских поисков во многом определяется его происхождением, а не чем-нибудь другим.
