Полчаса на расчеты. Нет, тут европейская бухгалтерия, все элементы строки скремблированы[16]. Не меньше сорока пяти минут. Черт побери Европу и ее стремление во всем отличаться, всыпать бы ей за это по заднице…
— А когда это нужно сделать?
Волокита погладил подбородок.
— Я хочу увидеть результаты завтра утром.
Вместе с переплетом (буклетов), в который я попал из-за Сикофантова головотяпства, я не уложусь до утра, если снова не останусь на ночь. Но я физически не в состоянии так пахать! В отчаянии я прибег к единственному средству, оставшемуся в моем арсенале, к последнему оплоту надежды — Отпору Начальству.
— Но мне еще нужно внести важные изменения в модель! Может, я представлю сравнительные продажи не к утру, а днем?
Волокита снял ноги со стола. Улыбка превратилась в высокомерную насмешку. Все пропало: он распознал Отпор.
— Ты положишь отчет мне на стол завтра не позднее восьми утра. И не забудь резервный план.
Волокита внимательно изучал мое лицо, видимо, впервые осознав, что я не Клайд.
Черт, анонимность мне нравилась больше.
Господи, как же я хочу писать! Вот-вот обмочу штаны. Клиент сидит, полуприкрыв глаза, даже не слушая, о чем идет речь. В зале заседаний проходит прогон инвесторской презентации по слиянию бразильских золотодобывающих шахт. Завтра инвесторы появятся на Уолл-стрит, а на следующей неделе частным авиарейсом отбудут в Бостон и Сан-Франциско. Слева Сикофант демонстративно строчит что-то в линованном блокноте, исподтишка поглядывая на меня — проверяет, записываю ли я ход встречи столь же подробно.
Напротив него сидит Снежная Королева, еще один вице-президент Банка, красавица блондинка ростом почти шесть футов, с мягкой грацией пантеры. Бежевый свитер обтягивает ее идеальную грудь, на губах — влажный след дорогого блеска, но, несмотря ни на что, она — законченная стерва. Рядом устроился Блудный Сын, истинный ариец и мужской эквивалент Снежной Королевы, добавленный до кучи к аналитикам, занятым в бразильской сделке. Читатель понимает, как трудно мужчине делать комплименты нашему брату — это нарушение неписаного правила и низвержение принципов, поэтому ограничусь пояснением, что первая мысль, которая приходит в голову, когда видишь Блудного Сына, это: «Вау, какой красавец!»
Чтобы окончательно испортить дело, он еще и сыночек Очень Важной Персоны нашего Банка. Не могу вспомнить точную позицию его папаши в банковской иерархии, но это не важно: я в любом случае ни разу с ним не пересекался и лично не знаком. Разумеется, у папаши Блудного Сына есть ослепительно чистый кабинет на верхнем этаже, редкие орхидеи из Таиланда, которые меняют каждую неделю, и отдельный туалет с кранами в виде изрыгающих воду позолоченных херувимов.
Блудный Сын сверкнул мне ослепительной улыбкой — зубы настолько белые, что кажутся голубоватыми, — и тычком послал свой рекламный буклет по столу Сикофанту. Тот взял его, нахмурился и передал мне. На странице пятнадцатой обведен в кружок неверный промежуточный итог. Меня окатило волной ужаса, но я увидел, что это одна из страниц, которые сводил Блудный Сын. Я бросил на него один из самых зловещих взглядов, в ответ он лишь безразлично пожал плечами. Хочет свалить вину на меня, засранец! К счастью, пятнадцатая страница прошла не замеченной Клиентом.
Острая боль в мочевом пузыре — сколько же это продлится? Мы сидим уже тридцать минут; значит, не меньше часа. Я столько не выдержу. Хоть веревочкой перевязывай. Чертов Пессимист, затащивший меня в «Старбакс» перед самой встречей с Клиентом!
Наш замечательный Клиент — долговязый тип в на редкость дрянном костюме, словно сляпанном за пять минут в какой-нибудь подпольной потогонке. Совершенно иного ожидаешь от человека, который в результате слияния положит в карман нехилых шестьдесят лимонов. Клиент сидит, ссутулившись и низко свесив голову, вот-вот захрапит. Анекдот, да и только. Конечно, суть и подробности сделки надоели до тошноты, но ведь речь идет о шестидесяти миллионах, моей зарплате за шесть сотен лет нынешнего адского существования с насильственным пребыванием в зале заседаний с мочевым пузырем размером с арбуз и старбаксовским кофе, неудержимо рвущимся в мочеиспускательный канал.
— Показатель «кью» при открытой разработке ответвлений основной золотоносной жилы Аларми выглядит весьма перспективным: концентрация ноль и шесть десятых позволит получить, по прогнозам специалистов, пятнадцать тысяч тонн неочищенного золота уже в этом году…
Нудный Инженер, руководитель проектной группы Клиента, уже пятнадцать минут топит нас в промышленном жаргоне, как котят. Без слов ясно, что его техническая диатриба[17] предназначена исключительно для других Нудных Инженеров, нога которых никогда не ступала и не ступит на презентации для инвесторов, и технико-экономическое обоснование будет безжалостно вырезано и не увидит света нового дня. Тем не менее он продолжает гундеть, и никто его не прерывает. Не знаю почему. Возможно, щадя самолюбие, — пусть Нудный Инженер выговорится про концентрации и выплавки, может, он об этом целый год по ночам мечтал, и перебить его сейчас — все равно что пнуть маленькую грустную дворняжку.
Обладая слабым мочевым пузырем и порой лишь чудом избегая катастрофы с помощью кстати подвернувшихся кустов или даже брошенной пустой бутылки, я выучился паре фокусов, позволяющих выиграть время в таких ситуациях. Сейчас я уже дошел до стадии о-боже-я-этого-не-сделаю, наступающей примерно за полчаса до фазы гребаные-небеса-из-меня-вот-вот-реально-польется, которая обычно дает еще пятнадцать минут до настоящей развязки, последнего взрыва. Уже слишком поздно для большинства трюков: крепко сжать бедра и колени, как девчонка; думать о другом (будто это кому-то помогало, кроме разве что признанных мастеров дзен-буддизма); положить ногу на ногу и сдавить изо всех сил (есть риск нечаянно сделать себе вазэктомию[18]).
Время применить эректоблок. Это довольно простая стратегия, включающая пристальное разглядывание бежевого свитера Снежной Королевы и настойчивое самовнушение, что она вовсе не законченная стерва и мечтает нырнуть под длинный стол и стащить с меня брюки; повторять до тех пор, пока эрекция не блокирует уретру. Стыдно — да, но, поверьте на слово, эффективно.
До известной степени. Единственная трудность эректоблока в том, чтобы его удержать. Снежная Королева скрестила руки на груди, закрыв мне всю картину; я невольно перевел взгляд на ее злое, надменное лицо и едва не потерял достигнутое — фантазия испарилась. К счастью, Клиент обратился к ней с вопросом, и Снежной Королеве пришлось судорожно листать буклет, предоставив мне беспрепятственный обзор бежевого свитера. Эректоблок восстановился в полную силу.
И тут, абсолютно неожиданно, эректоблок, зараза, пропал — двух секунд хватило на переход от гордого пульсирующего состояния к вялому и жалкому. Так отреагировала не только моя чувствительная область ниже пояса: Снежная Королева сморщила нос, Сикофант старательно строил радостную мину, удачно изобразив лань, захваченную врасплох светом фар проезжающей машины. Словно кто-то поставил кондиционер на холод и включил на максимум… Нет, чересчур банально. Испробуем другую метафору, будто ледяной ветер с пустынных скалистых вершин, голых и безжизненных, где одинокий крестьянин с трудом раскалывает корку промерзшей почвы в тщетных поисках картофелины размером с боб, миновав по пути все виды массовых побоищ и постигнув зло, на которое способен человек, ворвался в тесную комнату, в которой проходит прогон инвесторской презентации, — в зал заседаний № 121.
Дверь резко распахнулась, так что затрещали петли, и в комнату вошел Самая Холодная Рыба в Пруду. Это не мы придумали ему прозвище: никто из нас попросту не осмелился бы. Авторство клички принадлежит давно уволенному репортеру из «Уолл-стрит джорнэл» и восходит к ее ежегодному списку «Кто есть кто в банковской индустрии».
Разве возможно дать адекватное описание этого финансового божества, способного заставить нервничать храбрейших из нас? Ладно, сначала факты. Он глава Банка. Не просто руководитель — он и есть Банк. Основал его, когда самому не было и тридцати. Его называли вторым Макиавелли и восходящей звездой фонда комплексного рискового инвестирования, а он увел у хозяев большинство клиентов и открыл собственную лавочку. Физически Рыба вовсе не так внушителен — скорее маленького роста, примерно пять футов и шесть или семь дюймов, черный от загара после недельного отпуска на Палм-Бич. Президент до сих пор бегает марафоны, хотя ему скоро стукнет шестьдесят; в нем ощущается такой запас прочности, что невольно кажется — в случае ядерного взрыва или атаки террористов единственными оставшимися в живых тварями будут тараканы и наш Рыба.
