— Нет, — сказал он тихо. — Нет, я бы не смог. Он у меня очень давно.
— Ему же никакой радости жить, — настаивал Карлсон. — И воняет он так, что чертей колбасит. Вот что, Липкий, давай я пристрелю его, коли тебе самому не с руки.
Липкий сбросил ноги с койки, нервно поскрёб седую щетину на подбородке.
— До того свыкся я с ним, — тихо сказал он. — Он у меня с тех пор, как был щенок.
— Не очень–то это по–доброму — оставлять его мучиться, — убеждал Карлсон. — Послушай, Липкий, у Ловкача сука только что ощенилась. Я уверен, что Ловкач, отдаст тебе одного щенка на воспитание, верно Ловкач?
Погонщик спокойно рассматривал старого пса.
— Да, — сказал он. — Ты можешь взять щенка, если хочешь, Липкий. — Ловкач оживился, разговор, кажется, увлекал его всё больше. — Карлсон прав, ничего не попишешь — пёс совсем плох, и уже, поди, сам себе в тягость. На его месте я был бы рад, если бы кто пристрелил меня, коли уж стал я совсем никудышный.
Липкий в отчаянье смотрел на него — мнение Ловкача было законом.
— Наверно, ему будет больно, — предположил он. — А мне ничего не стоит заботиться о нём.
Карлсон сказал:
— Я правильно его пристрелю, он ничего не почувствует. Приставлю пушку ему прямо вот сюда, — он прикоснулся пальцем ноги к голове пса. — Прямо в затылок пальну. Он даже испугаться не успеет.
Липкий с мольбой переводил взгляд от лица к лицу. За окнами уже совсем стемнело. В барак вошёл молодой работник. Его покатые плечи были наклонены вперёд и он так грузно ступал на пятки, будто нёс на плечах тяжеленный мешок с зерном. Подойдя к своей кровати, он снял шляпу и положил на полку. Потом взял с полки какой–то бульварный журнальчик и переместился с ним за стол, поближе к свету.
— Я тебе показывал это, Ловкач? — спросил он.
— Показывал — что?
Молодой пролистал журнал до задней обложки, положил его на стол и ткнул пальцем.
— Вот здесь, читай.
Ловкач склонился над журналом.
— Давай, — сказал молодой, — прочти–ка вслух.
— Дорогой редактор, — медленно прочитал Ловкач, — я читаю ваш журнал уже где–то шесть годов. Думаю, что он лучший, какой можно купить за десять центов. Я люблю истории Питера Рэнда. Кажись, он чумовой парень. Давайте побольше вещей типа «Тёмного всадника». Я не мастак писать письма. Просто хотел сказать, что по мне ваш журнал самолучшее из того, за что не жалко отдать десятицентовик.
Ловкач вопросительно взглянул на молодого:
— Ну, и зачем я должен был это читать?
— Давай дальше, — сказал Уит. — Прочитай подпись внизу.
Ловкач прочитал:
— С пожеланием успехов, ваш Уильям Теннер.
Он снова бросил взгляд на Уита.
— Так зачем мне надо было это читать?
Уит в сердцах закрыл журнал.
— Ты чего, не помнишь Билла Червонца? Вкалывал здесь месяца три тому, неужто забыл?
Ловкач задумался.
— Такой невысокий парень? — спросил он. — Работал на культиваторе?
— Точно, — воскликнул Уит. — Он и есть.
— Ты думаешь, это он написал это письмо?
— Точно знаю, что он. Как–то мы с Биллом сидели здесь, и он как раз получил одну из этих книжек. Вот он и говорит: я, грит, им письмо написал, так интересно, вставили они его в этот номер? Но его тогда не оказалось. Билл говорит: может, грит, они его сберегли про запас. И точно, глянь, так они и сделали — вот оно, его письмецо.
— Похоже, так оно и есть, — согласился Ловкач. — Вот оно, прямо здесь.
— Можно взглянуть? — Джордж протянул руку к журналу.
Уит снова пролистал до нужного места, но не выпустил журнала из рук. Он ткнул указательным пальцем в письмо, а потом бережно вернул журнал на полку.
— Интересно, видел ли его Билл, — сказал он. — Мы с Биллом работали на горохе на одном участке. Оба водили культиваторы. Чертовски хороший парень был.
Карлсон не принимал участия в разговоре, он продолжал смотреть на пса. Липкий беспокойно следил за ним. Наконец, Карлсон сказал:
— Если хочешь, я избавлю старого чёрта от мучений прямо сейчас, и дело с концом. Ничего другого не остаётся, сам понимаешь. Есть не может, ничего не видит, ходить и то, поди, тошно.
Липкий с надеждой произнёс:
— У тебя пушки нет.
— Как же, нет. «Люгер». Ему вообще больно не будет.
— Может, завтра? — сказал Липкий. — Давай подождём до завтра.
— А чего ждать? — напирал Карлсон. Он подошёл к своей койке, вытащил из–под неё мешок и достал «Люгер». — Давай покончим с этим, — сказал он. — Невозможно же спать из–за его вони — она тут повсюду, — он сунул пистолет в набедренный карман.
Липкий упёрся в Ловкача долгим взглядом, ища поддержки. Но Ловкач словно не замечал его. Наконец, Липкий тихо и безнадёжно произнёс:
— Видать, ничего не поделаешь. Забирай его.
Он даже не взглянул на пса. Лег на спину, сложил руки за головой и уставился в потолок.
Из кармана Карлсон извлёк тонкий кожаный ремешок. Наклонился и завязал его вокруг шеи старого пса. Все, кроме Липкого, наблюдали за ним.
— Пойдём, старина, — сказал он мягко. — Ну, давай, пошли. — И добавил извиняющимся тоном, в сторону Липкого: — Он ничего не почувствует.
Липкий не шевельнулся и ничего не ответил.
— Ну, давай, старина, — Карлсон дёрнул ремешок. Пёс медленно, с трудом поднялся и последовал за натянутым ремешком.
— Эй, Карлсон, — позвал Ловкач.
— А?
— Ты ведь знаешь, что́ надо делать?
— Ты о чём, Ловкач?
— Лопату возьми, — коротко сказал погонщик.
— А, ну да, понял, — кивнул Карлсон и вывел пса во тьму.
Джордж закрыл за ними дверь, тихо опустил щеколду и вернулся на место. Липкий всё так же лежал в кровати, без движения, молча уставясь в потолок.
Ловкач громко сказал:
— У одного из моих коренных копыто треснуло. Смолой надо бы замазать.
Его голос смолк. Снаружи было не слышно ни звука. Шаги Карлсона замерли во тьме. В комнате повисла тишина. Неловкое молчание затягивалось.
Джордж тихонько рассмеялся:
— Бьюсь об заклад, Ленни в конюшне нянчится со своим щенком. Теперь его и арканом сюда не затащишь, коли появилась у него такая забава.
Ловкач сказал:
— Липкий, ты можешь взять любого щенка, какого захочешь.
Липкий не ответил. Молчание снова заволокло комнату, как дым.
— Сыграю с тобой разок, — поднялся Уит.
Он сел за стол напротив Джорджа, поближе к свету, но Джордж не торопился раздать. Он нервно прищёлкнул краем колоды, но чуть слышное потрескивание карт тут же привлекло все взгляды. Джордж замер.
И снова воцарилось тяжёлое молчание. Прошла минута. И ещё одна. Липкий по–прежнему неподвижно лежал и смотрел в потолок. Ловкач бросил на него быстрый пристальный взгляд и уставился на свои руки — ладонью одной руки он накрыл другую и держал их под столом. В тишине где–то под полом возник негромкий скребущий звук, и все взгляды с деланым оживлением устремились туда. И только Липкий продолжал смотреть в потолок.
— Такой звук — должно, там крыса завелась, — сказал Джордж. — Надо бы поставить мышеловку.
Уит не выдержал:
— Какого чёрта он там возится? Ну давай, сдавай карты, чего ты? Этак мы ни партейки в юкре[3] не сгоняем.
Джордж тщательно сложил карты и принялся изучать их рубашку. Комната снова погрузилась в омут тишины.
Вдалеке глухо прозвучал выстрел. Все быстро переглянулись и уставились на старика, все головы повернулись к нему. Мгновение Липкий продолжал смотреть в потолок. Потом меделенно повернулся лицом к стене.
Джордж перетасовал карты и раздал. Уит подвинул ему доску и поставил колышки на нулевую отметку[4].
— Кажись, парни, вы действительно пришли сюда работать, — сказал он, подмигнув Джорджу.
— Ты о чём? — спросил тот.
Уит рассмеялся.
— Ну, вы пришли в пятницу. У вас два дня работы до воскресенья.
— Не понимаю, к чему ты клонишь, — пожал плечами Джордж.
Уит снова рассмеялся.
— А должен бы понять, коли ты повидал большие ранчо типа этого. Парень, который хочет присмотреться к ранчо, приходит в субботу после полудня. Получает ужин в субботу, да ещё в воскресенье три раза похавает, а в понедельник утром — после завтрака, конечно, — тихонько сваливает, пальцем не шевельнув. А вы, парни, пришли в пятницу в полдень. Так что вам полтора дня пахать, как ни крути.
Джордж спокойно посмотрел на него.
— Мы собираемся тут побыть покуда, — сказал он. — Хотим подкопить деньжат.
Дверь тихонько приоткрылась и внутрь просунулась голова конюха — худое лицо негра в морщинах пережитых бед, с терпеливыми глазами.
— Мистер Ловкач, — позвал он.
Ловкач оторвал взгляд от старика Липкого.
— А? А–а, привет, Крючок. Чего тебе?
— Вы велели согреть смолу для копыта того мула. Ну так она тёплая.
— А, ну да, конечно, Крючок, иду.
— Я могу сам, если хотите, мистер Ловкач.
— Нет, я сам пойду, — Ловкач поднялся
Крючок подумал и сказал:
— Мистер Ловкач.
— Ну?
— Этот новый парень, здоровый такой, он там дурака валяет с вашими щенками, в конюшне.
— Ничего плохого он не сделает. Я отдал ему одного.
