словно лодка брюхом через мель. Но тут сумасшедшая тень оказалась уже с его стороны и набросилась на другое колесо, заманивая машину на другой риф, потом обратно в дорожную колею.
– Что это еще за хрень! – прохрипел сквозь зубы Левертов, когда лимузин въехал наконец на устричный двор и остановился. Блатные нотки исчезли из его голоса.
– Всего лишь Марли, старый барбос Грира, – сказал ему Айк. – Он совсем старик.
– Резво скачет для старого барбоса, – раздраженно дернув головой, Левертов отбросил назад растрепанные локоны. – Держал бы ты его на привязи, – может, тогда состарится еще больше.
– Он уже много лет не бросался на машины, – запротестовал Айк. – Это все Алиса, она дала ему какое-то лекарство, какой-то преднизонный стероид.
– Деньги вертят этот мир, – пропел Кларк Б. Кларк, – наркота идет в эфир.
Левертова это не развеселило.
– Выйди отвлеки скотину, – сказал он Кларку Б. – Я бы посмотрел, как живет мой старый сокамерник, если меня не покусает этот дикий пес.
– Он смирный, и у него нет зубов, – заверил их Айк, открывая дверь. Молочная послеполуденная дымка ослепила его после затененного мрака лимузина. Айк почувствовал под рукой собачью морду и почесал пса за ухом. – Видите?
Он заметил, что его «геркулес» вернулся домой. Фургон был припаркован носом к кустам, задняя дверь поднята, сиденье откинуто до самого бампера – в точности как и во время их «душераздирающей встречи», как это назвал Левертов. Кларк Б. Кларк осторожно выполз из водительской двери. Марли бросился к нему.
– Погоди, погоди, – неуверенно скомандовал Кларк Б., – хорошая собачка. – Марли хотелось всего лишь понюхать лосьон для рук и чтобы его еще почесали. – Скотина в стойле, Босс, – крикнул Кларк Б. через плечо. – Можно высаживаться на берег.
Дверь трейлера со скрежетом распахнулась, из нее вышел Грир, рассеянно щурясь и застегивая одну из своих полупрозрачных рубах. В спешке он перепутал пуговицы, сдвинув их на две петли: один угол лимонного воротника уполз под мышку, другой – висел над костлявым плечом, как стрекозиное крыло. Глаза раскрылись шире.
– Эй, Айк… мужики… че-т случилось?
– Привет, Грир. Нам тебя не хватало на большой медиатусовке.
– У меня тут свое раста-шоу, но старый Радист на коротких волнах все ж включен. Ты выступил как натуральный упертый дракон, комрад, должен тебя обрадовать. Здрасьте, мистер Левертов! Вы, наоборот, выступили как божьей милостью осветитель. Мм! Лады, выходите, мы не кусаемся. Эй, мистер Кларк Б. Кларк! Шо-то я никак с вами не пойму. Вы шоу-фер или вы шестак?
– Я осветитель у просветителя, – отвечал Кларк.
Дверь трейлера с тем же визгом отворилась снова, и на свет показалось блудливое женское лицо.
– Эй, это не то, что вы думаете, – торопливо запротестовал Грир, увидев общую реакцию на потрепанный вид гостьи.
Ее прическа походила на цветистый хохолок у ярмарочных кукол Кьюпи [70]. Под глазами подсыхали пурпурные полосы – явно следы нездоровых слез. Нарисованные брови перекосило почти так же, как и криво застегнутую рубашку Грира, губная помада потерянно блуждала по окраинам рта. Если бы не татуировки с бабочками, ее никто бы не узнал.
– Луиза здесь, потому что она вне себя от волнения. Вот и все. – Акцент Боба Марли исчез. – В «Северных новостях» показали панораму каких-то обломков на горе Маккинли, и она думает, вдруг это гиперхол «трубач» ее братьев. Вот и все, правда, Луиза?
– Они там черные и синие, – взвыла Луиза, которой вдруг напомнили причину ее беспокойства, – как у Оскара. А папа в круизе, мама у своей мамы, мне больше не к кому обратиться, только к вам. Вы ж мои соседи…
– Луиза, все этеноловые «трубачи» делают синими с черной каймой, – попробовал Айк убедить девушку. – Компания специально выпускает их такими, чтобы заправщики не могли…
Леденящий душу лай прервал его объяснения: снова Марли, совершивший невероятный прыжок через капот лимузина. Левертов наконец-то вышел из дверей, начал приглаживать волосы, и в этот момент пес с воем бросился прямо ему на грудь. Левертов с криком упал на землю, собака сверху. В тот же миг Айк и Грир оказались рядом и в считаные секунды оттащили пса. Счастье, что за долгие годы острия больших собачьих клыков стерлись о камни, иначе за эти секунды Левертов остался бы без горла.
– С ним никогда такого не было. – Грир удерживал пса за спутанную гриву, Айк – за хвост.
– Пусть никогда больше и не будет, – сказал Кларк Б. Кларк. Обеими руками он сжимал «узетту», ее маленькая черная морда целилась в серую собачью. Но приступ гнева прошел так же быстро, как и начался. Старый пес заулыбался и закрутился вокруг Айка, точно игривый щенок.
– Он вообще не такой, – извинился Грир.
– Ну конечно, – зловеще промурлыкал Левертов. Он стоял на коленях, стряхивая с боков ракушки. – Это все лекарства. Уберите эту штуку, мистер Кларк. Все живы-здоровы…
Пистолет исчез так же загадочно, как и появился: он был маленький, но Кларк Б., одетый в футболку и обтягивающие шорты, все равно, казалось, не мог никуда его спрятать.
– Пшел вон, Марли! – рявкнул Грир в рваное ухо, и собачьи глаза помутнели от неверия и боли. – Пшел! – рявкнул Грир снова, швыряя горсть устричных ракушек в поджатый хвост.
Старый пес уныло потащился к своему посту у куста гаультерии на въезде, как сержант, у которого сорвали лычки. Левертов пригладил волосы и улыбнулся Луизе, стоявшей на трейлерных ступеньках. Ее рука все так же окостенело вздымалась в приветственном жесте, словно у гипсового мальчика с облупившейся краской, которых ставят на газонах.
– Моя маленькая лилия на свалке. Совсем распустилась.
Отягощенная кольцами рука упала камнем, и Луиза зарыдала – беззвучно, только нескончаемый дождь пурпурного цвета омывал обе щеки.
– Это не то, что вы думаете, – повторил Грир. Он внимательно смотрел на Кларка Б., силясь понять, куда могла спрятаться смертоносная израильская спринцовка.
– Пойдемте внутрь, – сказал наконец Айк. – У нас должно быть пиво.
Пива не было. Наверное, его выпила Алиса. Кто угодно другой не выбросил бы пустые бутылки. Айк поставил кипятиться воду для кофе, Луиза, примостившись у столика для завтрака, все рыдала над своими бедами. Она уже забыла о братьях, и теперь ее мучили личные проблемы. Никто ее не любит на этой «Чернобурке». Шикарные суки только и знают, что потешаться. Она даже не цаца. Она просто дура! Она бы вернулась домой, но мать подает на развод, братьев где-то носит, она не помнит где, и она просто не может оставаться тут совсем одна с этими проклятыми хряками и медведями! А еще она подцепила от кого-то молочницу! И – что там было еще? – да, точно, она звонила на «Принцессу», и папы нет на борту!
– Он вообще не показался в судовой конторе, – рыдала она.
Грир похлопал ее по руке, кольца звякнули, ударившись о пластиковую столешницу.
– Что ты, Лулу, он просто болтается где-нибудь в округе со старыми
