волосами и такой же бородой. Он осторожно приближался к разъяренному быку, церемонно выставив впереди себя телячий электрошокер. Вид у него был, словно он собрался не усмирять этого зверя, а посвящать в рыцари. Но морского льва не интересовали церемонии. Стоило дрессировщику подойти на рыцарскую дистанцию, как большой бык с невероятной яростью бросался вперед, плот кренился и дрессировщик с последователями, скользя и спотыкаясь, откатывались назад. После третьего такого броска дрессировщик плюхнулся задницей на мокрые доски. Он уронил электрошокер, и тот соскользнул за борт, шипя и искрясь. Дрессировщик сполз бы по скользким доскам вслед за дубинкой, если бы до него не дотянулся бдительный первый помощник. Дотянулся он своим электрошокером. Дрессировщик с помощником по-чирлидерски изогнулись назад, а крутящийся электрошокер взмыл в воздух, как жезл с помпоном. Перевернутый Левертов хохотал, пока хватало дыхания.
– А где звук, дурачок деревенский? Давай послушаем, что происходит…
Кларк Б. Кларк совсем забыл про звук, настолько захватило его веселье Левертова.
– Есть звук, сэр!
Он повернул ручку, и комнату наполнил усиленный рев разгрома… треск и плеск дерева о воду, оглушительный рык возмущенного морского льва, неубедительные угрозы других укротителей:
– Назад, дикая тварь… а ну назад, в воду, а то как вмажу шоком, будешь знать!
Затем, очень близко от камеры, рев даже громче, чем у морского льва:
– Током этого мерзавца, парни! Лови, хватай! Поглядим, из чего он сделан.
– Это голос Герхардта, – сдавленно фыркнул Левертов. – Переключись на удаленную шлюпку, но микрофон оставь. Поглядим, из чего сделан он.
Кларк хлопнул по индикатору камеры на ближайшей плоскодонке. Но главный экран показал только лодочное дно, трюмную воду и пару засунутых под банку топсайдеров с открытыми носами.
– Бох ты мой, и это оператор, – прорычал Левертов. – Мистер Кларк, одна из наших аффирмативных цац, судя по всему, заблудилась в лимбе. Если вас не затруднит, скажите, пожалуйста, этой маленькой леди, что или она немедленно поднимает камеру и делает то, за что ей платят деньги, или ищет другую работу.
– Понял, шеф. Снимай или смывайся.
Кларк Б. Кларк метнулся к монитору с изображением лодочного дна. На кусочке клейкой ленты под тумблером было написано имя оператора.
– Мариголд, солнышко?.. – Дно лодки подпрыгнуло. – У тебя очень симпатичные сиреневые ноготки, но мистер Левертов хотел бы посмотреть на мистера Стюбинса. Будь добра.
Камера метнулась к фигуре, привязанной ремнями к сиденью крана. Высокий насест бешено болтался взад-вперед, будто воронье гнездо в качку.
– Другое дело, – сказал Ник. – Передайте ей, чтобы дала нам хороший жирный крупный план, мистер Кларк, – близко и мерзко. Когда эта железная выдержка начнет давать слабину, мне нужна запись каждой волосяной трещины.
– Масштаб на лицо, мисс Мариголд. Мистера Левертова волнует самочувствие нашего прославленного режиссера.
Пока перепуганная оператор нервно ерзала, фокусируя камеру на крупном плане, Левертов толчком повернул доску вертикально и встал на ноги. Накинув на плечи махровый халат, он нетерпеливо шагнул к главному экрану. Но увеличенное лицо Стюбинса его разочаровало. При всей суматохе и бросках туда-сюда угловатый лик старого режиссера выглядел вполне спокойным. Помятый лоб все так же крепко прижат к окуляру 70-миллиметровки, а вся огромная камера повернута почти вертикально вниз к тому, что там происходит.
– Током скотину, я сказал, – вновь прорычал голос Стюбинса. – Только, ради Христа, тыкайте на этот раз в зад, не в камеру. У нас будут потрясающие кадры, братцы. Если только мы их не испортим, я придумаю, куда вставить. Так, теперь… бей!
Кларк Б. Кларк уже летел к следующему, по логике вещей, экрану – к параллели 70-миллиметровки Стюбинса. Монитор подтверждал, что старик не ошибся: у него получались потрясающие кадры. Дрессировщик выбросил вперед электрошокер. Щелчок – и зверь отпрянул, выгнулся назад, всем телом рухнул в воду, подняв пенный гейзер чуть ли не до самого объектива. Невероятно. Рука Кларка Б. зависла над тумблером, но Левертов не отдавал команду переслать изображение на большой экран – он все так же всматривался в увеличенное лицо Стюбинса. Наконец вздохнул и отступил от монитора:
– Если я что-то не переношу совсем, мистер Кларк, так это железную выдержку. Скучную железную выдержку с каменным лицом. Понимаешь, о чем я?
– Конечно, шеф. – Кларк Б. Кларк с сожалением отметил, что дикое веселье совсем ушло из голоса его начальника. – Благодать под бременем [59] и вся эта гниль.
– Именно. Вся эта старая нудная гниль. Ладно, убери звук и просканируй каналы, посмотрим, есть ли еще что-нибудь интересное. Этим я уже наелся.
Пока Левертов вытирался халатом, Кларк Б. Кларк щелкал клавишами, одно за другим перетаскивая изображения с обычных мониторов на главный. Начал он с основной сцены. Там перепуганный евнух благодарно подвывал в ответ на уговоры укротителей вернуться в доки и в клетку. Там дикий бык лежал, растянувшись во весь рост, на спине. Железные плоскодонки цепляли ему на ласты поплавки, чтобы зверь не потонул в своей отключке. Невозможно было сказать, жив он или мертв. Левертова это, похоже, никоим образом не интересовало.
– Там, откуда он заявился, таких много. Просканируй, что делается в городе.
Большая часть Главной улицы была закрыта, ибо продавщицы, официантки и конторские работники очень хотели посмотреть на заранее объявленную сцену с катанием на спине морского льва. Эпизод должен был стать самым впечатляющим и зрелищным во всем фильме – грандиозной финальной кульминацией. Рекламные листки сообщали людям, что режиссер Стюбинс решил снять эту сцену заранее и вне очереди. «Чтобы получить все возможное, пока стоит хорошая погода», – объяснял пресс-релиз неискушенным посторонним.
Разумеется, Кларк Б. Кларк, как и все в студии, знал истинную причину спешки: сцену нужно было снять до того, как дрессированный морской лев лишится сил и откинет ласты. С первого же дня, когда вертолет опустил его в воду, животному становилось хуже и хуже. Угрожающий простор моря, неба и берега стал жестоким потрясением для бедной твари, проведшей всю свою жизнь в охлажденном бассейне Анахайма. Он потерял аппетит, осунулся и затосковал – еще до того, как появился его дикий морской дублер и принялся день и ночь осыпать страдальца громогласными оскорблениями. От такого соседства он сделался еще более нервным и отрешенным. Шесть лет его тренировали для этой роли, заставляя возить на спине живых наездников и кукол, и вот теперь, когда настало время для больших съемок, на него напал страх сцены и нервные срывы.
Главная улица была пуста. Бульвар Кука пуст. Крыльцо перед домом Битых Псов пусто – члены клуба теперь работали охранниками на съемочной площадке. Корпорация «Чернобурая лиса» заключила с клубом отдельный контракт.
Довольно сильное оживление наблюдалось в кегельбане, но эта суета была бюрократической. «Чернобурая лиса» с Луизиной помощью в конце концов уговорила Омара Лупа сдать им целое здание под центральный офис. Деревянные дорожки заставили компьютерами и стеллажами с документами. По
