– Ну…
– Нет, господин Шустрый, совершенно это несправедливо. Выяснять отношения должны те, кто поссорился. Ну, в крайнем случае, одного-двух секундантов иметь при себе, а не полстраны. Нарушились и ваши планы и мои – по воле государей. Казалось бы – следовало нам с вами отказаться! Сказать – не пойду, еще чего! Но воля государя – закон. И мы с вами пошли. И вот мы здесь, в интересном положении. Вот какие бывают законы, господин Шустрый. Ну так вот, возвращаясь к марьяжной теме, жениться вам … не то, чтобы нельзя, а как-то так … Я бы не рекомендовал. До поры до времени.
– Какого времени?
– А вот смотрите. Вы в данный момент не раб, а человек свободный. Значит, вы можете жить, где хотите, и зарабатывать деньги, где хотите, и деньги эти ваши. И, заметим, Барыня с вас за проживание на ее земле не берет ни гроша, дом вы себе оборудовали – дерева одного сколько ушло, а? И снова ни гроша с вас не взяли…
– Я для Барыни столярничал, и для местных, много.
– Понимаю, чистый бартер. Но теперь разговор иной. Вы стали отлучаться в город, и что-то там, в городе, делать – гиг у вас появился в хозяйстве. Не думаю, что вам его подарили. Стало быть, появился у вас доход. Я вам вот что скажу, господин Шустрый: накопите денег и купите у нас Полянку.
– А это дорого? – спросил сообразительный Шустрый.
– Не очень. Да и – дорого, не дорого – это как сказать. Что вы умеете делать, помимо столярничания? В городе вы столярничаете, небось?
– Да, – соврал Шустрый.
– А, скажем, волосы стричь умеете? Или бороды брить? Иной брадобрей нынче очень неплохо зарабатывает.
Шустрый решил, что лучше ничего не уточнять и ни о чем не рассказывать. Спокойнее оно как-то. И ответил:
– Не пробовал.
– Понятно. Учителем … э … нет, разумеется, вас не возьмут, выговор у вас … да и чему вы будете учить дворянских отпрысков – не столярному делу ведь … да и платят мало, меньше, чем столярам. Ну да сами разберетесь. Придумаете, как доход увеличить. Как наберется нужная сумма – так сразу и купите Полянку, я дам вам бумагу, и вы на ней женитесь.
Шустрый подумал немного и спросил:
– А сколько вы за нее возьмете?
Сынок ответил:
– Ну, ежели ее одну, то денариев пятнадцать она стоит.
Сумма значительная. Шустрый спросил:
– А в кредит нельзя? Чтобы вы подписали бумагу, что, вроде бы, я ее уже купил, а деньги я заработаю и заплачу потом?
– Нет, господин Шустрый, нельзя. Я бы и рад – я к вам расположен – но у всех … э … рабовладельцев есть репутация, и у меня тоже, и я ею дорожу. Если я поверю вам Полянку в кредит, пойдут толки. Меня объявят вольнодумцем, а это нежелательно.
Шустрый чуть поразмыслил, перепугался, и спросил:
– А дочь моя … и Пацан…
– До Пацана вам дела нет, а дочь ваша, к сожалению, тоже является рабыней. И ее тоже следует вам у меня купить. Если хотите, конечно.
– Мне есть дело до Пацана.
– Я не хочу вас слишком уж утруждать, господин Шустрый. Мальчики дороже девочек. Эдак вы лет десять будете работать, пока не накопите нужную сумму.
Шустрый так и не понял – издевается над ним молодой барин или говорит правду. Или и то и другое.
10. В дополнение к вопросу о рабовладении
Пацана Шустрый нашел у реки – тот кидал в нее камешки, слушал булькание и смотрел на расходящиеся круги. Круги его завораживали. Круги многих завораживают. Увидев Шустрого, он помахал рукой. Присели.
– Слушай, а это правда, что вы с матерью рабы?
– Что значит – рабы?
– Ну, вас можно покупать и продавать.
– А. Ну да. Можно.
Пацан удивленно посмотрел на Шустрого – глупый вопрос. Будто раньше не знал!
– И вы должны работать без оплаты?
Пацан не понял вопроса.
– Вы как бы собственность Барыни. Да?
– Ну да, ага.
– И она может вас продать.
– Да.
– А Попа она может продать?
Пацан снова странно посмотрел на Шустрого. Не разыгрывает ли его Шустрый?
– Ну так может или нет?
– Продать Попа?
– Да. Может?
– Попа нельзя продать. Ты чего?
– Почему нельзя?
– Потому что он Поп. Не продают попов.
– Не понимаю.
– Продавать можно … – некоторое время Пацан вспоминал сложное взрослое слово. – Крепостного. Крепостных продают. Поп не крепостной, он батюшка.
– Креп Ост Ной, – повторил Шустрый.
Пацан засмеялся и поправил Шустрого. Шустрый еще раз повторил.
– Не так, – сказал Пацан.
– А я – крепостной?
– Ты?
– Я.
Пацан обиделся.
– Я серьезно спрашиваю! – сказал Шустрый. – Я – крепостной?
Пацан надулся и стал смотреть на небо.
– Я – не крепостной? – повторил Шустрый.
– Нет.
– Почему?
Пацан потерял всякий интерес к теме.
– Ты ответь, – настаивал Шустрый.
– Ты пришлый.
– А крепостные пришлыми не бывают?
Пацан снова насупился.
– Не бывают, я спрашиваю?
Пацан начал терять терпение. И сказал:
– Как же они могут быть пришлые? Крепостные не ходят туда-сюда, они где рождаются, там и сидят.
– Всегда?
Пацан решил, что не похоже, что Шустрый его дразнит. Просто Шустрый не из этих мест, и действительно многого не знает. Он пораздумывал, вспоминая всех, кого знал.
– Всегда сидят на одном месте. Если конечно нет войны.
– Не понимаю. Объясни.
Пацан опять задумался, подыскивая примеры.
– Ну вот как с моим отцом, – сказал он. – Он был крепостной, но потом сделалась война, и его взяли на позиции.
– А крепостной может стать не-крепостным?
Пацан сказал:
– Не знаю.
– А барином?
– Барином не может.
– Почему?
– Барином нужно родиться.
– Понятно. Как хорьки, да?
– Что – как хорьки?
– Ну вот хорек родился хорьком, – пояснил мысль Шустрый. – И не может стать, например, медведем или сусликом.
– Да, наверное так, – сказал Пацан, подумал, и добавил философически: – Такова жизнь.
– Ну, уговорил столяра креститься и жениться?
– Забавный он, столяр твой, мутер. Я его уговорил сперва Полянку у нас купить.
– Зачем?
– Забавы ради.
– Я тебя серьезно просила…
– Да, я понимаю, это неимоверной важности вопрос. Я непременно прослежу за всеми стадиями.
– Ты легкомысленный!
– Водится за мною такой грех. Послушай, мутер, мы с тобою остались одни, и мне следует позаботиться о нашем с тобою будущем. После мучительных раздумий я пришел к выводу, что совершенно не обязательно нам с тобою жить в деревне. Здесь тоскливо, люди медлительны, нравы патриархальны, а веселятся тут так, что, глядя на это веселье, хочется выть на луну и грызть заборы. Нам с тобою необходимо перебраться в столицу.
– В столице жизнь дорогая, – резонно заметила Барыня. – Чего тебе здесь не хватает, сын мой? Земля есть, дом есть, есть губернский город, где ты подыщешь себе со временем подходящую невесту, покладистую. Перестроим усадьбу, закажем, может быть, новую мебель.
– Ах, мутер, что нам с тобою губернский город и какая-то мебель! Мы не созданы для сельской местности, понимаешь? Посмотри, во что ты превратилась! Деревенская матрона, только что чепца не хватает. А что за прическа? Вернее, отсутствие таковой? Так скоро ты и квас начнешь пить!
Барыня промолчала. Она иногда пила квас, и ей нравилось.
– А ведь ты вовсе не стара, мутер, и можешь даже в некоторой степени нравиться мужчинам.
Барыня молча и с достоинством согласилась, что может.
– Нет, как хочешь, мутер, нам с тобой нужна квартира в столице, сходная с нашей прежней. Апартаменты с просторной гостиной, высокими окнами, гобеленами, настоящим дворецким и поваром, а не кухаркой. Чтобы можно было принять гостей – хоть по приглашению, хоть случайных. И нужен выезд с хорошими лошадьми, чтобы не стыдно было ездить в гости. Тебе необходимы новые туалеты, да и я непрочь иметь достойный человека моего положения гардероб. И деньги на карманные расходы, чтобы их можно было не считать по гривеннику всякий раз. Смешно сказать, мутер – ну не срамно ли дворянину бояться сесть за карты с друзьями дабы не проиграть сотню-другую! Что за жизнь!
– Действительно, это не очень хорошо, – сказала Барыня. – Кто-то может подумать, что ты скуп.
– Вот! Верно глаголешь, мутер! Изволь, я все улажу. У меня есть прекрасный план, превосходный! Дело верное.
– А это совсем хорошо, – одобрила Барыня. – Я знаю, Сынок, ты умный и рассудительный. С раннего детства такой. И я прекрасно понимаю, как это унизительно – не играть в карты из экономии! Ведь ясное дело – ты лишнего не проиграешь, ты бережлив, всегда такой был, с самого раннего анфансу.
– Совершенно верно, мутер, ты прекрасно меня поняла.
– Тогда скорее приступай к исполнению своего верного плана, – поощрила Барыня.
– Он уже частично в таковое приведен, мутер. Но есть, признаюсь, затруднение.
– Какое же? Говори, не стесняйся.
