Так, кружась в танце, незаметно мы очутились за одной из елок. Что-то случилось с моими руками – они сами крепко обвились вокруг его шеи…Я закрыла глаза и…
…Уснуть вечером мне было трудно. Я ворочалась с боку на бок и вздыхала. Бабуля присела на краешек кровати, погладила по голове.
– Ба, он меня поцеловал... По-настоящему…
Бабуля, догадываясь, о ком идет речь, улыбнулась: «Еще бы не поцеловать такую девочку. Спи».
И она перекрестила меня на ночь…
ЭпилогСолнечный лучик, отраженный в окне дома напротив, моментально рассеял жемчужный сумрак моей спальни. Я окончательно проснулась. Но боялась открыть глаза. Боялась, что вместе со сном уйдет и ощущение полета, и вкус первого поцелуя...
С кухни уже пахло кофе и тостами с сыром, которые я обожаю.
Это муж балует меня по выходным. Из комнаты сына еле слышно было постукивание клавиатуры компьютера. Значит, еще и не ложился…Безобразие!
Муж вошел на цыпочках в спальню и тихонько присел на краешек кровати. Я притворилась спящей.
– Красавица! Просыпайся! – муж нежно поцеловал меня, и я взлетела еще выше!
– Странно, – сказал он, – почему-то у тебя сегодня губы с привкусом малины…
14 октября 2006 г.
…Обожаю петь в ванной.
Неважно, крашу ли я глаза или принимаю душ, песни просто сами поются. Это у меня с детства привычка такая. Правда, репертуар с годами поменялся. В детстве, помню, все больше патриотические песни меня переполняли: «Слышишь чеканный шаг? Это идут Барбудос…» или, ой, умора, «…Гайдар шагает впереди…». Потом, классе в восьмом, – «...В каждой строчке, только точки после буквы Л…» или «…хмуриться не надо, Лада!». Пластинку Мулермана я привезла из Ленинграда, когда мы ездили туда на экскурсию. Мы уже опаздывали в музей, но классная руководительница, не могла вытащить нас из очереди в Гостином дворе.
Нынче же в моде была Анна Герман: «Дурманом сладким веяло, когда цвели сады…».
Хорошо, что мы живем в отдельной квартире. Иначе соседи давно бы уже колошматили кулаками в дверь ванной с вежливой просьбой «…заткнуться поскорее и освободить места общего пользования…».
Родители мои с умилением слушали мои утренние концерты: они молча отрабатывали свой отказ в покупке пианино, когда меня приняли в музыкальную школу в третьем классе. Они тогда только что внесли первый взнос за квартиру, в которой мы живем сегодня.
Я посмотрелась в зеркало. Мечта! И как это можно самой себе не нравиться? Со мной такого не бывает. Даже когда после долгого сна мое отражение больше похоже на фото Кола Бельды, я говорю себе: «Красавица моя, ты сегодня хороша, как никогда!» Пусть кинет в меня камень тот, кто заставит меня поверить, что это не так. Да-с, не родился еще такой человек.
Я высыпала содержимое косметички прямо в раковину. Мама ругает меня за это, говорит, что такой беспорядок бывает только у сороки в гнезде, куда она тащит все блестящее и просто то, что можно стащить. Вот уж она когда-нибудь доберется и проведет там ревизию.
Какая ревизия!
Вот помада. Транспарентная, цвет – орех. Она блестит на моих губах, как лак на новом автомобиле. С Веруней отхватили в Ванде на Полянке. И еще крем-пудру. Жидкую. Называется makeup флюид. Цвет – легкий загар. Давали только по две штуки в руки, поэтому приходится пользоваться экономно, то есть – на выход. Эх, в девятнадцать лет – каждый день – выход.
А на день рождения бабуля притащила мне вообще невиданный подарок. Английскую тушь в тюбике с кисточкой. Коричневую. Это просто прекрасно, потому что после туши за 33 копейки, как бы она ни была хороша, так глаза дерет, что хоть на стенку лезь.
В дверь ванной тихонько постучали… Я прервала песню на самом любимом месте и спросила: «Что?»
– Ира, хватит ощипываться, опоздаешь, – это был папа.
Скажет же, «ощипываться!», я ж не курица. Он и в далеком детсадовском детстве, когда я собиралась утром и постоянно подтягивала сползающие рейтузы, твердил мне тоже самое. Но не виновата же я, что все рейтузы такие «сползучие».
– Отстань от нее, – послышался мамин голос, – Девочка в порядок себя приводит. У нее сегодня – военная кафедра. Ира, холодно сегодня, рейтузы не забудь!
Как же! Рейтузы. Я вообще с самого детства эти рейтузы ненавижу. Помню, мама купила мне новые, а они оказались такие кусачие, что я в слезах приходила домой. Но мама мне не верила – это же финские, такие мягкие. И цвет модный – маренго.
– Вот и носи их сама! – глотая слезы, сказала я. И в ближайшие выходные, когда мы обычно всей семьей ходили в кино, мама надела мои рейтузы. Фильм был приключенческий. Но для нас с папой это была комедия. Мы смотрели не на экран, а на маму, которая вертелась беспрестанно в колющих ее рейтузах. В понедельник утром на стуле в прихожей лежали мягкие новые рейтузы. Судьба тех колючек осталась неизвестной. А нынешние рейтузы я, в тайне от мамы, превратила в милые штанишки до середины бедра.
Родители ревновали меня друг к другу. Я была для них единственная и неповторимая. Они уже забыли, что пытались поторопить меня.
– А, – сказал папа, – лейтенанты и майоры. Придумали тоже, девчонок заставлять учить строевой устав.
– Отстань, Сергей, для девочки главное – хорошо выйти замуж. Вся эта ее кибернетика и математика – дело второе, – ответила мама, – Ира, мы уходим!
Хлопнула входная дверь.
* * *
Теперь можно заняться боевой раскраской. Сегодня у нас три пары на военной кафедре.
Так, посмотрим расписание.
Первая пара – майор Сапронов, современная военная доктрина. Жуть.
Вторая – Капитан Советский Валерий Иванович. Практикум на ЭВМ Минск-32. Терпимо.
Третья – Современные языки программирования. PL1. Старлей Ерохин. Витюша. Хорошенький, вечно смущающийся выпускник академии. Душка!
Собственно, ради этой третьей пары я и стараюсь.
Каждый раз, когда я, хлопая наклеенными ресницами и глядя в пол, прошу его повторить мне, бестолковой, он краснеет, путается в словах и роняет мел. А группа, даваясь от хохота, сползает потихоньку под парты.
* * *
На занятия я не опоздала. У меня своеобразные отношения с этой категорией, называемой время. Даже если выйду на двадцать минут позже обычного, все равно притащусь первая. Все бы ничего, но, когда иду на свидание, приходится гулять где-нибудь в досягаемости моего взгляда от назначенного места. И соблюдать маскировку.
Группа собралась на построение в коридоре военной кафедры. Пятнадцать девчонок и три парня. Смех!
Майор Сапронов как всегда отправил «студента Балихина с безобразной стрижкой» в парикмахерскую. Попугал нас тем, что в прошлый раз студентка Чесменская из второй группы увезла по рассеянности секретную тетрадь домой. А ее могли украсть шпионы! Потом разгромил американских империалистов, поведал нам историю советско-кубинского военного сотрудничества и отпустил, сказав, что пары старлея Ерохина сегодня не будет.
Я расстроилась. Сегодняшнюю мою раскраску Веруня оценила на пять с плюсом.
Веруня что-то так долго копалась в раздевалке, что мне пришлось расстегнуть пальто, чтоб не упариться. Я стояла в холле института у ступенек военной кафедры и читала объявления на информационных стендах.
Вдруг кто-то окликнул меня. Я подняла глаза. Это был… Нет, не старлей… Капитан Ерохин. Он был в парадной форме. Хорошо, что этот польский флюид скрыл мой появившийся румянец.
– Приходите сегодня в клуб офицеров Академии Фрунзе, – прошелестел он. А мне показалось, что он прокричал, чтоб все услышали.
Я не могла вымолвить ни слова…
– Придете? Я Вас буду встречать у входа в семь.
Я кивнула головой. Хорошо, что в этот момент наконец-то появилась Веруня и, подхватив меня под руку, потащила на улицу…
* * *
– Привет, радость моя, – сказала я самой себе, глядя в зеркало в ванной. Не люблю рано вставать, но сегодня я принимаю зачеты на кафедре Кибернетики. Значит, в десять я должна быть уже в институте. Мои студенты знают, что все зачеты и экзамены я принимаю с десяти. И ни минутой раньше.
Стоя под душем и мурлыкая «…единственная моя, с ветром обрученная…», я раздумывала, чтобы такого подарить Веруне на серебряную свадьбу. Нет, подарок с мужем мы уже купили, но я хотела подарить еще что-то такое, чтобы только мне и Веруне было понятно и весело.
И вдруг меня осенило – чайник! Конечно же, заварочный чайник. Как это я сразу не сообразила.
* * *
О, этот чайник. Рисунок на его выпуклом боку мне запомнился на всю жизнь. Это были два алых мака. И пчела, зависшая над ними.
– Пчела-наркоманка, – сказал мой сын, когда я рассказывала ему эту историю…
Это чайник мы покупали вдвоем по дороге в институт. Веруня только что вышла замуж, и это была ее первая покупка в «семью».
Мы долго бродили в посудной секции и, видно, так надоели продавщицам, что одна из них принесла из подсобки этот чайник.
