Пока Даша рыхлила землю возле яблонь, Григорий Кузмич время от времени бросал взгляды то на нее, то в сторону своего нового участка, слыша, как там лязгают бруски, точившие косы, или едва слышно шлепалась земля, вынимаемая из недр новой колодезной ямы. Он же за это время, наконец, определил, почему ни с того ни с сего начал «чихать» и плохо заводится двигатель культиватора. Еле различимый, микроскопический кусочек продукта сгорания топлива попал в зазор свечи зажигания, и именно он «портил всю малину». Как раз в тот момент, когда этот кусочек был удален и движок заработал стабильно, подошла Даша и сообщила, что разрыхлила все приствольные круги под яблонями. Она пожаловалась, что «Груша Петровна» уже дала такие длинные молодые побеги, что они частично затеняют посаженную недалеко от нее «Лаймочку».
– Я думала раз грушовка хороший опылитель, так «Лаймочке» от нее лучше будет, а она её, маленькую, забивать начинает. Дед, можно я подрежу её немного, она и без того вон какая большая, ей хуже не будет, а «Лаймочке» больше солнышка достанется…
– Я же предупреждал тебя, что близко посадила, – недовольно отозвался Григорий Кузмич. – Ладно, возьми секатор, обрежь, только аккуратно… Потом в магазин сходи, хлеба и сала купи, а на обратном пути к Костыговым забеги, молока у них возьми от утренней дойки. Да смотри, вчерашнее не возьми, только утреннее. В обед молока с клубникой поешь…
Даша сходила в магазин, где купила хлеба и большой кусок соленого свиного сала, которое продавал частный мясоторговец в помещении поселкового продуктового магазина. К салу ее приучил дед, постоянно с малых лет втолковывая, какой это полезный и калорийный продукт. В этих «пропагандистских» рассказах особой его «коронкой» опять же стало повествовании из времен его молодости, о соперничестве силачей-штангистов русского Власова и украинца Жаботинского. «Сошлись они в Токио на Олимпиаде, равных им не было, все остальные силачи, там, американцы, немцы много уступали им. У Власова были невероятно сильные руки и ноги, но собственный вес он имел не так, чтобы очень уж большой, потому что с детства не мог досыта наестся. Ему же много надо было, большой, здоровый рос, а Россия при советской власти плохо, почти хуже всех прочих союзных республик жила. И мать не могла столько продуктов достать, чтобы прокормить такого здоровяка. Отдала в суворовское училище, ну а там казенное питание, продукты уворовывали, молоко и сметану разбавляли. Что такое сало он вообще не знал. Тем не менее, от природы много ему было отпущено, богатырем вырос, но вот весил сравнительно немного. А Жаботинский он на Украине, в селе вырос, в хлебной и свиноводческой Запорожской области. Правда и там большевики умудрились голод организовать в начале тридцатых годов, но он то уже после родился, а самую силу набирал, когда у власти уже Хрущев был, сам с Украины родом, он уже своим землякам поблажки делал за счет остальной страны. Так что там зажили едва ли не лучше всех в Союзе. И рос Жаботинский на вольных хлебах, и сало ел невпроед, и тоже богатырем вырос, но весил много больше Власова, почти на тридцать килограммов. Ну, вот, сошлись они на Олимпиаде, сначала Власов вперед вышел, когда они штангу одними руками жали, он на десять кило больше Жаботинского выжал. Потом рвать штангу стали, с помоста одним махом на вытянутые руки. Тут Власову не повезло, два раза штанга у него через голову перелетала, и Жаботинский пять кило отыграл. А в последнем упражнении надо было толкать штангу вверх всем своим весом. А ведь веса то того у Жаботинского больше, сала-то он много за жизнь свою съел. Вот и вытолкнул на семь кило больше и чемпионом стал.»
Даша с интересом слушала эту историю, которая имело место в действительности, но излагалась дедом, как некая былина из жизни сказочных богатырей.
– А мне-то зачем сало есть, я же не собираюсь ни толстой, ни спортсменкой быть, – со смехом возражала она деду.
– Да я тебе совсем не о том сказать хочу. Толстеют и здоровье гробят, не оттого что едят много, а от того, что однообразно питаются, мучного, например, слишком много едят, а того же мяса, фруктов, овощей мало, с этим в России всегда проблемы были. Оттого и организм ненормально работает и как следствие продолжительность жизни у нас невысокая. Привыкли все на водку списывать, дескать, пьем много. Ерунда, у нас и непьющие долго не живут. А про то, что питалось большинство народа всегда плохо о том как-то не принято говорить. Организм он сам из всего, что человек потребляет, берет только то, что ему нужно и сколько нужно, остальное отфильтровывает. Но ему нужен выбор, весь спектр необходимых питательных веществ. А в том же сале их как раз очень много. Мне еще в советское время приходилось бывать на Украине. На много там народ здоровее нашего выглядел и мужчины и женщины. Поинтересовался, как они питаются, намного разнообразнее у них тогда пища была, чем у нас. И яблок они куда больше потребляли, там почти перед каждым домом сады разведены, причем такая традиция у них с давних пор. Ну, а про сало и говорить не приходится, это у них на столе первый продукт…
Подействовала или нет эта «пропаганда», но Даша понемногу тоже пристрастилась к салу, хотя отец его не очень любил, а мать так и вообще терпеть не могла. И вот сейчас она уже со знанием дела выбрала кусок сала без мясных прожилок, именно такое обычно было наиболее нежным и мягким, буквально тающим во рту. И молока Даша принесла такого, как дед наказывал, утренней дойки, почти парного, да тут же по приходу в охотку поллитра и выпила. После чего дед приказал ей отдыхать и она, взяв привезенную с собой книжку, и оставшись в одном купальнике пошла в сад, легла в гамак и, слегка раскачиваясь, погрузилась в чтение.
Григорий Кузмич перед тем как внучка собралась идти в сад мельком взглянул на то что она читает:
– Опять эти ужасы привезла? И как тебе после такого чтения кошмары не снятся?
– Зато читать интересно, не оторвешься, – обычно возражала Даша, но сейчас промолчала.
А ужасы то были не какие-нибудь заграничные. Нет, Даша не читала ничего «импортного», даже сверхмодные Джоан Роулинг с ее «Гарри Поттером» и Толкиен с его «Властелином колец» ее совершенно не интересовали. По своим литературным пристрастиям она была патриоткой, и запоем читала свои доморощенные ужастики, где описывались подвиги профессионалов-спецназовцев в Чечне. Автором целого сериала таких романов был бывший офицер-спецназовец Лев Пучков. Григорий Кузмич как-то заметив, что внучка буквально «проглатывает» уже не первую книгу одного и того же автора, попросил ее и ему дать «на пробу». Книга называлась «Джихад по русски». По прочтению у старого учителя чуть глаза на лоб не полезли. Он помнил, как в восьмидесятые годы в стране вошел в моду американский автор дедективов Чейз. Пустое чтение – охарактеризовал он тогда это поветрие. Потом, когда в девяностые началась «эра» отечественных детективщиков, вернее в большей степени дедективщиц, он тоже иногда брал у коллег и читал Маринину, Донцову… Это был в основном тот же Чейз, но с русской спецификой. И вот Пучков… Нет, это уже совсем не Чейз, это было что-то ни на что не похожее. Григорий Кузмич, конечно, понимал, что война вообще и тем более на Кавказе не может быть не жестокой. Его любимыми произведениями были «Хаджи-Мурат», «Казаки», «Кавказский пленник» Толстого, более того он понимал, что кавказские нравы вряд ли претерпели большие изменения за полтораста лет. И, тем не менее, воспитанный на прозе Толстого, который каким-то чудесным образом умел корректно избегать наиболее «звериных» сцен… Его просто шокировало, что Пучков этих сцен не избегает и пишет без всякой политкорректности. Он понимал, что автор наверняка описывает события, основанные на реальных фактах, но не мог согласиться, что писать надо именно так, ведь эти книги и дети и подростки читают. Как скажется подобная «правдивая литература» на их психике? Одно дело, когда они смотрят западные фильмы ужасов, типа «Кошмар на улице вязов» и отлично знают, что эти ужасы придуманы и с реальностью не имеют ничего общего, другое, когда в это можно поверить, что эти невероятные жестокости происходили и происходят на самом деле. Ведь у молодежи нет иммунитета против такой правды, и лучше ей о ней, о такой, во всяком случае, не знать. То ли дело в наше время…
И тут Григорий Кузмич, как бы обрывал самого себя, задумывался. А что в наше время? Кем тогда зачитывались, Аксеновым? Ох как тогда «раскрутился» он, благодаря журналу «Юность», аж до сих пор «крутится», никак не остановится. И чем отличается та «раскрутка», что осуществляли «Юность» и «Новый мир» от теперешних, осуществляемых издательствами типа «Эксмо», «Олма» и тому подобных. Уровень литературы был выше? Ой ли? Сейчас на склоне жизни Григорий Кузмич стал отчетливо ощущать, что и в области литературных пристрастий долго «плыл по течению» и считал хорошим то, что пропагандировали радио, телевидение, те же толстые журналы. После падения Союза, правда, многие из тех распропагандированных корифеев развенчаны. И Симонов на поверку оказался писатель так себе, и Марков, и Карпов. В девяностых, когда происходила эта переоценка ценностей Григорий Кузмич перечитал этих авторов… и согласился с борзыми переоценьщиками, действительно далеко им до Толстого. Но почему только этих переоценили? Потому что были коммунистами и руководили Союзом писателей? А чем их лучше тот же Аксенов и иже с ним Гладилин, или более молодой, той же «Юностью» раскрученный Поляков? Тем, что Союзом писателей поруководить не успели? А если чисто с литературной точки зрения, разве они ближе к Толстому? Так почему же, как были, так и остались «метрами»? Григорий Кузмич перечитал и их и удивился: чему он когда-то восхищался в унисон со всеми? Неплохо, забористо, но ничего особенного в тех произведениях нет, русская литература знала куда более значительных писателей, которых никто никогда так не «пиарил». Один Андрей Соболь чего стоит, оставшийся совершенно неизвестным автор времен гражданской войны. Наверняка и еще были, канувшие в пучине времени.
