Когда я стал у дверей в ожидании своей остановки, ко мне вдруг опять подошла эта бабушка:
– Миленький, ты возьми еще пятьдесят сантимов, тебе ведь сегодня надо что-то кушать.
Я с благодарностью отказался и вскоре вышел.
Потом я встретил ее на базаре, она там продавала маленьких котят и еще какую-то живность. Я вернул ей свой долг в этот же день, через пару часов. И после этого еще очень долго думал о доброте, о пассажирах в трамвае и просто о жизни, в которой с каждым годом я разбирался все меньше и меньше.
Она бережно хранила эти фотографии, напоминавшие ей о далеком и совсем близком прошлом. На одной они вместе в Италии, она стоит под кипарисом в клетчатой юбке и серой кофточке, а рядом, слева от нее, расположился Виталий, опершись о дерево. В его руке сигарета, он подносит ее ко рту и вот-вот затянется.
Она откладывает эту фотографию в сторону и смотрит уже на другую, где они лежат возле бассейна с голубой водой на удобных деревянных шезлонгах. Ее брови недовольно хмурятся, когда она видит свою фигуру на этом снимке: живот разделен несколькими жирными складками и слегка наползает на плавки, грудь стала совсем приплюснутой и расплылась, с любопытством поглядывая большими темными сосками в стороны. «Да, – пожалела она, – зря сняла тогда лифчик». Своим лицом она была довольна: после загара на нем не было видно щербинок от выдавленных прыщей. Ксюша еще раз посмотрела на фотографию и вздохнула: могла бы быть и чуть похудее.
На другом снимке они загорали Где-то на хуторе у Балтийского моря – Виталий, совершенно голый, лежал на шерстяной подстилке возле самой воды, а рядом с ним расположилась Ксюша в таком же виде. Их сфотографировала ее сестра, они брали ее с собой в это романтическое путешествие.
Она отложила фотографии в сторону, пошла на кухню, бросила в кружку две щепотки черного чая, залила его крутым кипятком и вернулась к своему занятию, осторожно потягивая напиток. Следующий снимок ее просто развеселил: она стояла в фас, за спиной у нее стоял Виталий, а из подмышек у нее выглядывали его ладони, которые нежно поддерживали ее грудь.
Новый снимок был совсем никакой: он стоял чуть в стороне, какой-то нахмуренный, и даже не смотрел в объектив. Она отложила его и стала рассматривать другие. Некоторые отбрасывала, а более ценные подолгу разглядывала, наслаждаясь воспоминаниями.
Потом она подошла к телефону и набрала номер. Ответил женский голос, и она повесила трубку. Через минуту зазвонил телефон у нее. Она подняла трубку:
– Алло!
Голос в телефоне спросил:
– Это ты звонила?
– Да, я соскучилась.
– Я же просил не звонить мне домой!
– Но я соскучилась, – настойчиво продолжала она.
Там бросили трубку. Она довольно улыбнулась, подумав про себя: если так боится, значит, никуда не денется. И снова вернулась к фотографиям.
Ей не нравилось, что на последних снимках его не было рядом с ней, он старался фотографироваться отдельно. Иногда она просила какого-нибудь прохожего сделать им снимок на память. Он спокойно стоял рядом, фотографировался, а потом, когда добровольный помощник удалялся, без объяснений открывал фотоаппарат и засвечивал пленку. И за последние два года у нее не было ни одного снимка вместе с ним. Но это ее не очень расстраивало: пока у нее есть те, старые, у нее будет все – и новая машина, и неплохие путешествия несколько раз в году вместе с ним, ну и все остальное…
Впервые она увидела его в гостях у своих друзей. Такой элегантный, предупредительный мужчина мог свести с ума кого угодно. В его двадцать шесть лет аккуратно подстриженные волосы у висков были слегка тронуты сединой, что придавало ему вид мужчины, который в этом мире уже кое-что повидал. А когда он после вечеринки предложил отвезти ее домой, у нее просто захватило дух. Даже небольшое недоразумение на правой руке в виде обручального кольца ее ничуть не смутило.
Он направился на стоянку, а она от нетерпения увидеть, на чем он приедет, высунулась за окно. Когда к подъезду подкатила его неотразимая «БМВ», она мысленно ему почти отдалась. Конечно, они не поехали сразу к ее дому, они выруливали по всему городу, растворяя между собой уже невидимый барьер приличия, и вскоре она убедилась, что заднее сидение ничуть не хуже переднего, а может, и лучше.
На следующий день ее глаза блестели, как у сиамской кошки, и мысли вертели хоровод в смышленой головке. «Позвонит, не позвонит… Может, позвонить самой? Нет, нельзя, лучше переждать. А что ждать?» – и все в таком духе. Она взяла в руки журнал, уселась в кресло и стала терпеливо ждать. Прошел не один час. И только ближе к вечеру, когда в голову приходили совсем не обнадеживающие мысли, телефон наконец захрюкал своим противным звонком.
– Алло, добрый вечер, я прошу прощения, можно Алену к телефону?
– Это я, а кто говорит? – спросила она, на все двести процентов зная, кто это.
И потом начался долгий разговор. Из телефонной трубки прямо в ухо Алене лился чистый мед, казалось, еще немного, и она вся растает и потечет куда-то вместе с этими сладкими речами. Она его уже почти любила, и когда он предложил ей немного побыть вместе, она чуть не согласилась сразу. Но она знала коварство этих непостоянных мужчин: за быстрым согласием обычно следует быстрая отставка. Несмотря на все свое желание встретиться, она изобразила деловой тон и отказалась от предложенного свидания, придумав какие-то срочные домашние дела. Он неподдельно расстроенным голосом просительно-нежно промурлыкал в трубку:
– Ну хотя бы на пять минут, я ведь в машине возле твоего подъезда.
Она выглянула в окно и увидела его темно-синюю машину.
Он приезжал каждый день, иногда по два-три раза. Она спускалась к нему вниз в машину, и они или гуда-то уезжали, или просто болтали. Роскошные ярко-красные розы менялись у нее в вазе каждый день. Ему почему-то нравилась цифра девятнадцать, поэтому в его букетах было всегда именно столько цветов. Может, это было потому, что ей было девятнадцать лет, – она этого не знала, но тешила себя надеждой.
И вдруг он не позвонил и не приехал. Она набрала его номер. Трубку подняла женщина. Алена попросила его к телефону. Он начал нести какую-то чушь:
– Да, конечно, завтра на работе увидимся и решим все проблемы.
Она никогда не обсуждала с ним тему его семейной жизни. Только однажды она взяла его за руку и вопросительно подергала за окольцованный палец. На это он отшутился, мол, связали и надели в загсе, и все…
Три месяца пролетели очень быстро, и ей казалось, что он принадлежит только ей, а сейчас она почувствовала, что от нее уплывает то, о чем она всегда так мечтала. Слезы подступали от бессилия, от того, что она ничего не может сделать. Потом приехал он и уже до омерзения просто, но нежным и успокоительным голосом объяснил ей ее нынешний статус. И если ее вдруг что-то не устраивает, они могут расстаться, но он будет от этого очень страдать. Они еще долго о чем-то говорили, она плакала, он ее утешал. Но взять и уйти от него она не могла, что-то ее удерживало. Может, букеты роз, может, воспоминания о его красивых признаниях, может, что-то еще…
Когда ему на мобильник пришло это лаконичное сообщение: «Сука, тебе скоро конец», он даже немного оторопел. Нет, конечно, он знал, что далек от совершенства, и многие свои недостатки хорошо знал, но тут почему-то даже слегка расстроился. Еще немного полюбовавшись этим посланием, он его стер и постарался забыть, как какую-то досадную ошибку компьютера.
Не прошло и трех дней, как ему снова поступило короткое послание. Единственное, чего этот дружелюбный «телеграфист» не указал, – обратный адрес и имя. Генри почувствовал, как у него от гнева начинает кружиться голова. Он позвонил на телефонную станцию, чтобы выяснить, откуда пришло послание, но приятный женский голос с сожалением сообщил, что оно поступило через интернет и имени пользователя они не знают. Но Генри был уже на тропе войны и решил во что бы то ни стало найти скрытого за сетью компьютеров анонимного обидчика и наказать его по полной программе…
Уже на следующее утро у него на столе лежало название фирмы, которая принадлежала, как выяснилось, его хорошему другу. От этого известия Генри пришел в крайнее удивление. Он уселся в кресло и стал отматывать в памяти время назад, прикидывая в уме, что же он ему такого сделал. За последние два месяца они раза три совместно выгуливали себя по городу, посещая питейные заведения, по пути заигрывая с хорошенькими женщинами. А Где-то около полуночи прощались и мирно разъезжались по домам, к своим семьям.
Офис этого друга находился в пятнадцати минутах езды от центра, но Генри преодолел это расстояние вдвое быстрее. И когда он поднялся на второй этаж, секретарша даже не успела поставить чашки на стол в приемной. Радостная улыбка на лице Рода сразу отмела даже возможность его причастности к этому делу. Они сидели, пили чай, баловались коньячком и просто болтали о всякой всячине. Генри надо было переходить к волновавшей его теме, но не очень хотелось.
