Сема понял. Другого бы на его месте уже арестовали, другой бы на его месте уже ехал на Колыму, а все из-за нее, из-за жены. Гадина! Кабы не связалась с этим своим, то и черт с ней. Но за живое взяло: мужик видный и чин большой, бац, Настьку под ручку и на дачку! Еще верующая называется. Дочка поповская, а такая же блядь, как все! Ничего, я их обоих на чистую воду выведу. В кармане уже лежали справочка по дворянам Граве и фотография их сына Николая, но он решил, что торопиться не надо. Утром сходит в музей, уладит с книгой дело, а потом по всей форме доложит о враге народа, который столько лет скрывал свое истинное лицо пособника мирового империализма. Он только сказал на прощание полковнику, догадываясь о том, чья книга:
– Есть подозрения, что мужик, который эту книгу в музей принес, совсем не тот, за кого себя выдает.
– Иди ты со своими подозрениями, знаешь куда! Мне факты нужны! – рассвирепел Савенко.
– Будут факты, обещаю.
Утром следующего дня Семен пришел в музей. В его портфеле лежала чертова книга, а в боковом кармане шинели – две фотографии семейства Граве. Он решил убить двух зайцев в один день. Сразу после музея, где наверняка найдутся свидетели того, что гражданка Трепцова присвоила ценный экспонат, он пойдет к Савенко и выложит перед ним неопровержимое доказательство того, что Степанов из Наркомстроя – классовый враг.
Портфель оттягивал руку: книга оказалась тяжелой. Если бы спросили, сколько она весит, ответил бы: пуд, не меньше.
Семен подошел к служебному входу. Как положено, на страже исторических ценностей сидел дед в валенках. Но отчего-то бегали сверху вниз женщины в синих халатах и здорово пахло гарью. Вахтер поймал его за полу шинели:
– Слушай, мил человек. Подмогни, а? Похоже, горим, а у нас одни бабы. Я тут на посту, уйти не могу, как назло, ни одного мужика.
Семен живо предъявил удостоверение. Дед вытянулся во фрунт.
– Где тут у вас директор музея?
– Ты прости, милай, пожар у нас. Какой сейчас директор?
– Я по государственной важности делу сюда пришел. Я вам не пожарный.
– Дык, вызвал я этих пожарных, сейчас будут, но ведь горит! Добро государственное горит!
Дед метался от стола к лестнице.
– Мне нужно получить заключение специалиста по поводу исторической ценности книги, – сказал Семен и удивился сам себе: «Что это я вахтеру докладываю?», но в это время откуда-то сверху действительно повалил дым и кто-то закричал истошным голосом.
– Да черт с ней, с книгой этой, там люди сгореть могут, слышишь! Оставь ее тут, я покараулю, ничего с ней не случится. Ведь музей горит!
Семен, вынувший было книгу из портфеля, затолкал ее обратно.
– Где горит? – спросил он деда, и тот поднял палец к потолку.
По коридору, что-то крича, бежала крепкая тетка в синих нарукавниках. Заметив Семена, она судорожно схватила его под локоть и потащила за собой на второй этаж. Сопротивляться Сема не стал – общая паника захватила и его.
– Там, в кабинете Анастасии Николаевны, горит, – задыхаясь на бегу, скороговоркой выпалила она. – Туда со вчерашнего никто не входил, дверь опечатали, и вдруг загорелось, ужас! Открыли, а оно как полыхнет! Помогите!
Огонь буйствовал, подбираясь к самому потолку по высоким стеллажам. Языки пламени лизали потолок и деревянные балки перекрытий.
«Старое здание, балки сухие, сгорит все в один миг, – подумал Семен. – И чего это вдруг именно в Настином кабинете загорелось? Ее же арестовали, значит, поджег кто-то из своих. Сейчас все сгорит дотла, а мне еще и попадет до кучи, мол, сговор с арестованной, следы заметал. Припаяют групповой заговор или “в особо крупном размере”. Почему оказался в ее кабинете во время пожара, разбираться не станут. Был – значит, виноват. Может, какие вещественные доказательства сжег? От же, стерва! Опять меня под монастырь подвела. Срочно нужно что-то делать…»
Скинув шинель, он начал неумело ею размахивать, только еще больше пламя раздул. Про фотографии Степанова он забыл, не до того было. Огонь разгорелся серьезный, и Семен, не соображая толком, что делает, даже не заметил, как подломились нижние опоры большого стеллажа. Вся масса книг рухнула на него сверху, и он, упав, оказался погребенным под их тяжестью.
Дым окутывал музей все сильнее.
– Ох, ведь сгорит всё! – не выдержал старый вахтер, оставил свой пост и тоже бросился наверх.
К приезду пожарных полыхало вовсю. Женщины старались сбить пламя, пустив в ход огнетушители и песок, но это мало помогало. Самое удивительное, что огонь не перекинулся на соседние помещения.
Когда наконец пожар был потушен, на полу обнаружили гору обуглившихся книг, под которыми лежал обгоревший мужской труп. Больше никто не пострадал, однако всех музейных работников попросили выйти, и они кучкой стояли у здания, обсуждая происшествие.
Просидев на скамейке больше часа в ожидании Насти, Михаил разволновался. Накануне она позвонила и попросила о срочной встрече, сказала, что хочет передать ему книгу на хранение. Он посмотрел на часы – дальше ждать не было смысла – и решил зайти к ней на работу, узнать что и как. Подходя к музею, он почувствовал запах гари. На улице стояли перепуганные сотрудницы музея. Многие были без верхней одежды, замерзли, но их не пускали внутрь, на рабочие места.
Михаил поискал глазами Настю, но не нашел и, предчувствуя неладное, обратился к одной из женщин. Чтобы согреться, она подпрыгивала на месте и куталась в платок. Показалось, что это ее он видел в Настином кабинете, когда впервые пришел в музей. На женщине были те самые синие нарукавники, которые запомнились лучше, чем ее лицо.
– Извините, а что случилось? Похоже, пожар?
– Да, пожар. Слава богу, потушили. Нас пожарные выгнали, говорят, только один кабинет сгорел и человек в нем какой-то, но не наш сотрудник. У нас сегодня мужчин на смене не было…
– Понятно. А вы, случайно, Анастасию Николаевну Трепцову не видели? С ней все в порядке?
Женщина внимательно посмотрела на Степанова и, отвернувшись, сквозь зубы процедила:
– У Трепцовой вчера в кабинете обыск был. Говорят, арестовали. Кабинет с вечера опечатали, и вдруг сегодня там пожар начался. Как такое могло случиться?
Женщина смотрела на него вопросительно и недобро. Кто-то крикнул, что можно запускать людей. Работники музея гуськом потянулись в здание, а Михаил стоял как громом пораженный. В голове стучало: «Арестовали! За что? Кто посмел!» Постояв недолго, он также вошел в здание – хотел найти вахтера и попробовать его разговорить. Пожарный, дежуривший на входе, не препятствовал.
Вахтера на месте не оказалось. На его столе, возле черного телефонного аппарата, стоял портфель. Михаил не обратил на него внимания, но, пробегая мимо, услышал сзади грохот: портфель упал, и из него вывалилась книга – их с Анастасией книга! В голове как молния промелькнула: «Откуда она тут? Ведь еще вчера Настя звонила, хотела отдать ему. А может, это она ее принесла? Нет, бред! Говорила, что, пока не разгадает загадку, в музей книгу не сдаст. Скорее всего, кто-то донес, а теперь в музей притащил как доказательство».
Оглянувшись по сторонам, Михаил затолкал книгу в портфель, быстро схватил его и устремился на улицу, почти в тот самый момент, когда в конце коридора показалась фигура вахтера, спешившего на пост. На улице ему хотелось побежать, но это могло вызвать подозрения, и он сдержал себя. Все мысли были только об одном: как помочь Насте? Но вдруг мелькнула еще одна мысль, и он замер как вкопанный: «А с чего это вдруг портфель упал? Стоял себе и стоял… Может, сквозняком от входной двери сдуло? Да нет, ерунда, портфель слишком тяжелый. Мало того что портфель упал, книга выпала из него прямо под ноги… Хотела, чтобы я ее заметил? Господи, чего только в голову не придет…»
В тот же день он попытался дозвониться своему другу из аппарата ЦК ВКП (б). Через него можно было выйти на следователей и хоть что-то разузнать. Но друга на месте не оказалось, а секретарь сообщила, что вернется товарищ Чиргунов не раньше чем через месяц.
Дойдя до дома, Михаил заглянул в почтовый ящик в надежде найти там весточку от Насти – глупо, конечно, но вдруг она успела отправить, вдруг кого-то попросила? – но вместо этого обнаружил повестку в районное отделение НКВД. Там был указан телефон следователя, который его вызывал, и стояла дата – девять утра следующего дня. Михаил позвонил по указанному телефону, чтобы сказать: на завтра у него была запланирована важная министерская летучка.
– Летучку отменяйте, – ответил следователь. – Мы будем с вами работать весь день.
Повестка его не напугала – все мысли по-прежнему крутились вокруг Насти. Кроме книги, в которую было вложено стило, в портфеле ничего не оказалось, а значит, его владельца теперь не найдешь.
Вечером он вышел на кухню, чтобы вскипятить воды, и разговорился с дедом Егором.
– Они тебя не посодют, – сказал дед Егор, узнав о повестке. – Ты им во как нужен! – И он провел ребром ладони по горлу.
