Авторитет вежливо выслушал незваного гостя, потом сказал «до свидания» и с преувеличенной учтивостью указал на дверь. Мужик этот ещё раз выругался и уехал в сторону Ленинграда. Это и осмотр дороги потом подтвердил, а наша не асфальтированная грязь в таком деле не обманет. Но до дома так и не доехал. Пропал куда-то вместе с водителем и машиной. Опять искали-искали, но так и не нашли. Перерыли все болота, откопали даже остатки солдат времён Великой Отечественной и несколько монет XVII века! Но от человека с большими связями и полномочиями не нашли даже пуговицы. Один оперативник чуть не утонул в трясине, другой застудил почки в холодной воде, но поиск так и не дал результатов.
Искали там, потому что Авторитет в своё время с отцом облазил весь лес и, говорили, знал его настолько хорошо, что мог залезть в такую гиблую трясину, куда никто не совался от сотворения мира. Свидетели с Лесной улицы теперь прятались от следователей или твердили, что никто ничего не видел, никто ничего не знает, слёзно умоляя не упоминать их имена при Волкове. Так ни до чего и не докопались. Уголовного дела тоже не завели: тела нет – и дела нет. К тому же, сам Авторитет уже тогда начал обрастать своими связями и невидимыми слугами среди влиятельных людей, которые ему были чем-то обязаны. Он делал для них грязную работу, которая всем влиятельным ой как нужна, но они редко решаются пачкать в ней руки, да и, честно говоря, не умеют её выполнять, как следует. Все любят мясные блюда, но при этом мало кому охота самим разделывать тушу. Он умел это делать. Они его за это боялись и презирали, как и положено цивилизованному обществу презирать работу палача, но когда надо было кому-то заткнуть рот, то обращались именно к нему, как к профессионалу. Он чихать хотел на их отношение, сам презирал их нисколько не меньше, но работу для них всегда выполнял идеально. Поэтому ту историю с пропажей каких-то обкомовских детей-идиотов, которые сами нарвались, потому и огребли, его покровители сумели замять. На смену обкомовцам уже выдвигалась новая алюминиевая и бензиновая элита.
Такие вот дела творились ещё совсем недавно. Столько-то жертв из-за одного дерева. «Чего ж удивляться теперь, что этот человек может тебе по морде настучать? – размышлял мэр. – Не на много ты его и старше. В чём-то он даже значительно взрослей тебя».
Местные пьянчуги, желающие хоть как-то заработать на жизнь, раньше под Новый год вырубали ели под сенью ночи, где придётся, а потом продавали их вдоль автомагистралей. Даже у мэрии какая-то сволочь осмелилась спилить красивейшую голубую ель!
В нашем дворе
Растут у забора
Две молодые ёлки.
Каждый год
Осенью,
Алабино покидая,
За красавиц наших страшимся:
Много тут всяких ходит,
Каждый зарезать
Может.[14]
А теперь эти «бызнысмэны еловые» жалуются, что продажа такого скоропортящегося по причине осыпания хвои товара идёт совсем вяло: народ постепенно обзаводится дешёвыми искусственными ёлками из Китая. И это хорошо! А то раньше в январе как завалят все помойки этими несчастными жертвами праздника, и городские власти должны хлопотать о дополнительных машинах для вывоза мусора.
«Празднуя Христа рожденье, верующие христиане, добрые прихожане жертву приносят: миллионам невинных младенцев горло режут. Затем маленьких покойников обряжают, вокруг зарезанных пляшут, счастья друг другу желают… А после торжества трупы убитых ёлок долго гниют на помойках».[15]
Раньше их сжигали прямо у мусорных баков, но мальчишки-подлецы стали привязывать к ёлкам баллончики из-под дезодоранта или дихлофоса, так что однажды дворнику чуть глаз не выбило взрывом. А мэр отвечать за это должен!
Он тоже купил искусственную ель. Не китайскую, а дорогущую немецкую за триста баксов, которая ничем от китайской-то не отличалась. Но тогдашняя жена Арнольда Тимофеевича очень страдала, если на товаре не было фирменного лейбла какой-нибудь высокоразвитой европейской страны. Даже ёлочные игрушки, которые на рынке можно купить за копейки, приобрела с этими лейблами в фирменном магазине, дурища! Гости приходили, а она их первым делом тыкала мордой в эти ярлыки: мол, мы люди образованные и какое-нибудь дерьмо на манер нищих плебеев в дом не потащим. Но он не для жены ёлку купил, а для дочки. Думал, что приедет на праздники.
В последний Новый год жена мэра уехала со своими развесёлыми друзьями в какой-то Питерский ночной клуб, сказав, что только лохи в такую ночь сидят по домам. И мэр один в компании с этой ёлкой, ставшей уже членом его неопределённой семьи, слушал бой курантов и пил, не закусывая. Хотел податься к Виктории Васильевне, но та Новый год совсем не праздновала, как и многие бабы, которые ещё держали коров, так как в пять утра каждый день, вне зависимости от праздников, надо было идти в сараи кормить и доить свою бурёнку. А молодая жена заявилась домой только через неделю после Рождества с диким похмельем. Он тогда уже разбирал эту неживую, но, казалось, всё понимающую ёлку и тайно плакал, уткнувшись в её мягкие зелёные лапы. Потому что вспомнил, как горько плакала его маленькая дочка, когда после праздников в доме убирали новогоднюю ель и мишуру. Ей было жаль, что праздник закончился, и он успокаивал её сказкой, что ёлка отправляется к себе в лес, а через год обязательно вернётся ещё красивей и пушистей. Дочка верила. Она тогда ему ещё верила…
И вот ему теперь тоже жаль, что праздник закончился, прошёл незаметно, как молодость, да и вообще подумал, а что, если это последний год моей жизни? Что, если не доживу до следующего?..
Жена решила, что это он из-за её долгого загула расстроился:
– Чё ты, в натуре, папик? Мне уже из дома нельзя выйти? Что за деревенские предрассудки! Я могу ваще с друзьями хотя бы раз в году встретиться, чтобы оттянуться по полной?!
Он ей рявкнул что-то в сердцах и запустил дорогой тарелкой с японской росписью. Ужасно стала бесить её пошлая глупость. Но она решила, что он её безумно ревнует к друзьям, молодым повесам. Об этой бурной сцене ревности, которую ей якобы устроил муж, весь вечер щебетала по телефону своим подружкам. Таким же дурам. За день на три минимальных оклада наговорила.
– Слышь, они прямо обделались от зависти! – сообщила она ему потом.
Самое смешное, что раньше эта пошлость ему как раз больше всего нравились в ней. Точнее говоря, он расценивал их как очаровательную непосредственность. Ему раньше нравилось, как она курила, небрежно зажав сигарету в сильно напомаженных губах, а теперь это стало раздражать и казаться вульгарным. Накурит в доме, как в солдатской казарме, сучка!
Как жестока жизнь! Кому теперь это нужно, ёлки-палки?.. Может, продать Авторитету свой дворец в счёт долга? Купить маленький домик и жить там спокойно. С Варей. А что, если беглая жена вернётся?
Последняя жена Арнольда Тимофеевича спала до обеда, а потом, «как и полагается настоящей леди», ехала к косметологу. Мэр даже специально выхлопотал должность косметолога в городскую поликлинику, чтобы «его куколке» не мотаться в Питер каждый день. Теперь вот сбежала, а косметологиня посидела неделю в кабинете, да и уволилась: из местных баб никто к ней не ходил. Кого им тут прельщать? Местных алкашей вроде Примуса, которые пару раз в году просыхают, и то не полностью? А Варваре этот косметолог вовсе не нужен. Вон она какая! Как яблочко! Не пьёт, не курит, весь день на свежем воздухе, зимой на лыжах катается и многих других сагитировала. Глупые женщины упорно отказываются стареть, пока не встретят своего единственного, надёжного, сильного, доброго. И это на фоне слабых, ненадёжных, обозлённых и обиженных на весь свет угрюмых неврастеников! Ну, ни дуры ли?
Арнольд Тимофеевич тут смотрел передачу про крокодилов, которые, оказывается, появились на свете более семидесяти миллионов лет назад, умудрились пережить даже динозавров и не изменить своего облика до наших дней. Потом женщинам, которые приходили в Мэрию опять чего-то у него клянчить, вроде как комплимент сделал:
– Вы, бабы, и живёте долго, и мужиков, которые вымирают подобно динозаврам, переживёте, и облик свой не меняете. Ну, вылитые крокодилы!
Не поняли глупые бабы его тонкого юмора, расстроились, обиделись почему-то. Да и куда им понять с их куриными-то мозгами? Они и передач-то никаких просветительских не смотрят, окромя тупых сериалов про придуманную любовь, которая давно исчезла, как те же динозавры. Только Варя и улыбнулась. Нежно…
А бывшая жена мэра иногда в день по три литра пива выпивала, по две пачки сигарет выкуривала. На следующее утро проснётся, когда нормальные женщины уже работают. Лицо опухшее, глаза заплывшие, узкие, как у китаянки. Девке всего двадцать лет, а выглядит как ровесница Арнольда Тимофеевича. И вот он когда-то считал её эталоном сексапильности и женственности! Потом у косметолога сидит полдня, омолаживается. А зачем ему это? Воистину сказано, что человек первую половину жизни тратит на то, чтобы беспощадно гробить здоровье, красоту и молодость, а вторая половина уходит на лихорадочные попытки вернуть эти бесценные и безвозвратные дары мудрой природы.
