– Каким ветром тебя занесло к нам?
– А ты, я вижу, не очень– то рад нашей встрече, Леон?
– Ну, почему? Пойдем ко мне, мать лежит в больнице, я один.
– А отец?
– Он умер еще в девяносто втором году, от инфаркта.
Леон не любил вспоминать, как это произошло. Он до сих пор чувствовал свою вину за смерть отца и, бесконечно повторяющиеся с тех пор, приступы у матери. В тот год отец, отдавший заводу все свои силы и здоровье, наконец, получил ордер на отдельную трехкомнатную квартиру. Но пожить в ней ему так и не удалось. Леон, которому в очередной раз задержали нищенскую зарплату в проектном институте, уволился с работы и открыл свой кооператив по производству пряжек для сумок и одежды их отходов пластмассы. Ему казалось, что он быстро окупит все вложенные деньги и начнет зарабатывать на хлеб с маслом. Сумму на «раскрутку», по тем временам немалую, он занял под проценты у бывшего сослуживца, хорошо поднявшегося на торговле привозными шмотками. Ко времени, когда пришла пора выплачивать долг, он не только ничего не заработал, но и задолжал за аренду и ту самую «бросовую» пластмассу. У сослуживца была весьма «крутая крыша», бойцы которой с успехом выколачивали из несостоявшихся бизнесменов долги. Когда Леон объявил родителям, что придется отдать новую квартиру, иначе его не оставят в живых, с отцом случился сердечный приступ, и он умер по дороге в больницу. А мать с тех пор стала для Леона живым упреком.
Леон ключом открыл комнату.
– Да, небогато живешь, – Пашка осуждающе обвел апартаменты глазами.
Леон разозлился. «Конечно, я не научился воровать и выколачивать деньги из людей.» Он догадывался, откуда у Дохлова дорогой костюм и золотая цепь на шее размером с ту, что свисала с бачка в их коммунальном туалете. Сам Леон, в своих штанцах китайского производства, вдруг почувствовал себя нищим студентом, живущим на стипендию.
– Слушай, давай выпьем за встречу, – Дохлый полез в карман джинсов, – Сбегай в «комок», купи все, что нужно.
Он протянул Леону тугую пачку бумажек, перетянутых резинкой.
Вроде бы так и должно быть, что за выпивкой и закуской топать ему, кандидату наук, Леону Сергееву. Он бросил на Дохлого полный злости взгляд. В тот момент Леон не думал о том, заметил ли Дохлый, какое впечатление произвел на друга детства. Молча взяв деньги, он вышел из комнаты.
* * *
«Здорово же мы набрались», – Леон смотрел на спящего на диване Пашку. Во сне тот выглядел сильно постаревшим подростком, с негустой порослью на щеках. Леон не мог отделаться от чувства раздражения. Встреча прошла как-то скомкано, ему пришлось больше молчать, слушая армейские байки, которых у Дохлого в запасе было множество. Было неинтересно. Об армии он имел весьма смутное представление. Рассказывать о себе было нечего, не говорить же о своих потугах стать бизнесменом. Но Леон заметил одну странность. Дохлый ничего не рассказывал о том, чем занимается сейчас и где провел двадцать лет после армии. Только мельком упомянул Куйбышев. Было еще кое что, насторожившее Леона. Без всякой задней мысли он спросил Дохлого, не знает ли тот что-нибудь о Кате Погодиной. Незадолго до того, как Дохлого забрали в армию, она с родителями уехала из города, причем никто не знал, куда и зачем. Столь поспешный отъезд всей семьи не мог не вызвать сплетен. Поговаривали, что Катя еще в школе связалась с «плохой компанией», упоминался при этом и Павел Дохлов, но дальше каждый сочинял в меру своей фантазии. Реакция Дохлого была слишком неожиданной и непонятной: он побледнел. Не ответив ничего вразумительного, Пашка перевел разговор на другую тему. А потом они так подналегли на водочку, что остальная часть вечера прошла как в тумане.
«Скорее бы он убрался. Черт меня дернул так напиться, да еще с кем. Теперь наверняка от него не отвяжешься», – Леон вышел из комнаты, плотно притворив за собой дверь.
На кухне вертелась дочка соседей, шестнадцатилетняя Вика.
– Дядя Леон, а кто это к вам приехал на такой крутой тачке? – она показала рукой в сторону окна.
– Леон выглянул во двор. Около мусорных бачков стояла шикарная «Ауди».
– Любопытной Варваре…
– Ну и не говорите, я у мамы спрошу. Она вчера разговаривала с вашим гостем.
Вика показала ему язык и уселась верхом на табурет, сверкнув голыми коленками.
«Бесстыжая, как, впрочем, и все современные девчонки. Теперь не уйдет с кухни, будет караулить Пашку. А Дохлому наверняка такие нравятся, молоденькие, свеженькие», – подумал он некстати. Он налил воды в чайник и поставил его на плиту. «А ведь Пашка мне про себя так ничего и не рассказал. Есть что скрывать, не иначе. А может, просто рассказывать нечего? Какая у него могла быть жизнь, разве что в тюрьме успел побывать? Нужно держаться от него подальше. Рожа у него точно бандитская. Да и машина эта…», – Леон еще раз выглянул в окно.
Дохлый сидел на диване и разговаривал по сотовому телефону. При виде вошедшего Леона, он поморщился.
– Слушай, и чего мы с тобой так напились? Я не смогу сесть за руль, у меня руки до сих пор дрожат. Сейчас подъедут ребята, заберут меня.
– Ладно тебе, можно иногда расслабиться. Сколько лет не виделись. Хочешь кофе? – Леон протянул Пашке чашку с насыпанным в нее растворимым порошком.
– Давай.
Пашка не спеша прихлебывал горячую бурду, сквозь парок посматривая на бывшего одноклассника. «А ведь он не чает, когда я, наконец, слиняю отсюда. Глаза отводит, будто боится чего. Тоже мне, вошь академическая. Живет в нищете, а нос воротит. Вот быки мои удивятся, когда увидят, с кем и где я ночь провел! Стыда потом не оберешься!» – и он торопливо стал натягивать рубашку.
– Я оставлю тебе свою визитку, звони, если что. Контора у меня надежная, любую проблему уладим. Я ведь, на самом деле, здесь уже давно открылся, только приезжал редко и ненадолго. Теперь решил совсем в родной город перебраться.
Леон тупо смотрел на карточку, где золотыми буквами по темно-синему полю было написано: «Охранная фирма МАРС. Дохлов Павел Николаевич. Генеральный директор».
Когда Леон, после неудачной попытки стать миллионером, вернулся в родной институт, он зарекся влезать в какие– либо авантюры, связанные с зарабатыванием «больших» денег. Он был хорошим ученым, но никак не коммерсантом. В принципе, он не жалел об этом. Перейдя на хозрасчет, его лаборатория помаленьку выполняла заказы со стороны, и он имел от этого «левые» рубли. Конечно, заработать на квартиру он даже не мечтал, но через пару лет скопил себе на подержанные «Жигули», а потом начал откладывать на будущие квадратные метры. Встреча с Пашкой четыре года назад в их старой коммуналке всколыхнула в нем желание жить по– другому. Но память о прошлых неудачах призывала к осторожности. Все это время зависть к «упакованному» однокласснику съедала его изнутри. Он стал задумываться, что скоро ему «полтинник», а он не имеет в этой жизни ничего. Даже жены. Не то, чтобы у него не было женщин. Просто ни одна из них даже отдаленно не напоминала ту библиотекаршу из пионерского лагеря. На свою беду он оказался однолюбом. В один прекрасный момент он понял, что бес толку искать идеальную женщину, пропуская их сквозь постель. Мать уже давно перестала приставать к нему с вопросом, когда он сподобится на внуков для нее. И он успокоился. Последние пять лет он захаживал к соседке с первого этажа, у которой умер муж. Эти отношения вполне устраивали и его и ее. Оба они были бездетны, но совершенно от этого не страдали. Его пассия имела собственный магазин, по– модному называя его «бутик», и, соответственно, в денежной помощи не нуждалась. Это тоже подстегивало мысли Леона в том направлении, чтобы поиметь какое-нибудь дело. Зарабатывать меньше, чем женщина, с которой спишь, ему было стыдно.
С Дохлым он не встречался с тех пор, когда они так напились в его доме. Память об этом событии вызывала чувство сожаления и, в то же время, надежды. Все чаще закрадывалась мысль, не обратиться ли за помощью к бывшему однокласснику. Он понимал, что за просто так Дохлый даже не приподнимет свою «мадам Сижу» с кресла. Но он и не собирался идти к нему с пустыми руками.
В одной компании, куда он попал благодаря своей подруге, он познакомился с дамочкой, назвавшейся Татой Антипкиной, которая занималась «бумажным» бизнесом. Она предложила ему «поучаствовать». Первый раз он вложил в ее дело все свои деньги, которые были отложены на будущую квартиру. Через две недели она вернула ему вдвое больше. Он еще раз отдал ей под расписку всю сумму, и она опять вернула ему со стопроцентной прибылью. Третья партия бумаги, которую она должна была выкупить, а потом продать, стоила миллион, которого у Леона не было. И он решил, что ничем не рискует, если возьмет недостающую сумму у Дохлого, а потом поделится с ним. Леон, конечно, догадывался, что бумага ворованная, но ему до этого не было никакого дела, новая знакомая убедила его, что ему нечего бояться, по документам все чисто.
