– Я именно на такую реакцию и рассчитывал. Но отвечаю на твой вопрос – нет, не считаю. Во-первых «Евгений Онегин» достаточно сложный для понимания текст, что позволит вам повысить свое иноязычное мастерство. А во-вторых, русский текст, переведенный на другой язык, одновременно поможет вам ощутить разницу между родным и новым для вас языком. Самое главное у вас появится куча вопросов, на которые неизменно захочется ответить. А разве суть научения не в поиске истины через ответы ?! – не всерьез высокопарно объяснял он. – Но это потом. Для начала давайте послушаем подготовленные дома выступления.
От последних слов учителя Алан почувствовал, как у него бешено заколотилось сердце, и боль вместе с кровью вновь хлынула в голову.
– И так, пятиминутное выступление нам сегодня должны были подготовить… – Тимур Сергеевич стоя просматривал журнал, опершись руками о парту. – Так, Барагунова Алина и Дзгоев Алан. Готовы?
Алан и сидящая рядом с ним Алина синхронно кивнули.
– Хорошо. Тогда начнем с мужчины… Мужчина, выходи к доске.
Алан медленно встал из-за парты, потными от страха руками сжал листик с придуманным еще позавчера текстом выступления, и пошел, словно на плаху, к учителю под пристальным взглядом одноклассников.
– Да ладно тебе, смелее! Все делая доклады пугаются и сильно переживают. Почти у всех путаются и забываются слова. Поэтому не ссы – прорвемся! – по-свойски старался успокоить друга Тимур Сергеевич. – Ну-ка, класс, поддержите героя! – и захлопал в ладоши, чтобы спустя секунду весь кабинет заполнился дружелюбными аплодисментами и возгласами одобрения. Алану стало легче. Сковавшее его напряжение потихоньку отступало, хотя конечно он не обольщался, прекрасно понимая, что одноклассники не столько верили в его возможности и силы, сколько старались перенять от учителя сердечное ко всем отношение.
– Валяй! – скомандовал учитель, когда Алан добрался-таки до «сцены».
Стараясь не замечать обращенных на него глаз, он уткнулся в лист и начал говорить, робко переминаясь с ноги на ногу:
– Тема, на которую…
– Громче! – потребовал кто-то с галерки.
– Тема, на которую мне требовалось написать доклад-сочинение, честно говоря, даже сейчас остается для меня не до конца понятной: «Жизнь – это дорога». Что это может значить? Или что это должно значить – совсем не ясно. Дорога куда? И откуда?
Может вы, Тимур Сергеевич, дав эту тему, хотели меня заставить поразмыслить о возможностях, изначально заложенных в понятиях «путь» и «дорога». Тогда у вас это совсем не получилось.
С интересом слушавший учитель, внимательно осмотрел класс, чтобы убедиться – дети сидели не шелохнувшись, силясь понять, о чем Алан ведет речь, стараясь догадаться о смысле новых слов и фраз.
– Ты правильно подметил, Алан – заданная тема подразумевала именно возможности. Но ничего страшного, если ты подготовил доклад о чем-то другом. Каждый из вас волен трактовать тему, как ему вздумается.
Алан кивнул и продолжил:
– Когда я размышлял о смысле названия «Жизнь – это дорога», мне почему-то стало очень грустно.
– Грустно? И почему же? – удивился Тимур Сергеевич.
– А вы сами как думаете? Я конечно понимаю, что вы приехали в нашу деревню из большого города, где каждый новый перекресток таит в себе что-то интересное. А я?! Я всю жизнь наблюдаю малюсенький участок асфальта, длиной всего несколько сотен метров. И все… все время, что я здесь живу, мне приходится видеть лишь грязный асфальт, с годами все сильнее покрывающийся червоточинами.
Алан замолчал, переводя дыхание и дожидаясь, когда приступ острой боли минует. Все молчали, не смея прерывать необычно пламенную для тихони речь.
– Вы очень тонко, Тимур Сергеевич, подметили. Жизнь – это дорога . Жить здесь, значит бегать по этому жалкому огрызку пути, дожидаясь неминуемой старости. Вы наверняка с такого ракурса не смотрели на дорогу, а?
Молодой учитель задумавшись стоял, не зная что ответить. Лишь спросил:
– Неужели ты ни разу не выезжал за пределы деревни? Нигде не был?
Мальчик хмыкнул:
– Уезжал. Правда мне годика три было. Мать с отцом в гости к живущей в Ростове сестре ездили. Заодно и меня прихватили.
– Н-да… три года – это рановато.
– Рановато, – грустно согласился Алан. – Но я до сих пор помню многое из той поездки, будто она самое важное из всех роящихся внутри меня воспоминаний. Мне снится много разрозненных обрывков – ярких, четких ощущений: стук колес, убаюкивающее покачивание вагона… предвкушение чего-то хорошего, интересного… раздающийся из неоткуда громкий гудок перед отправлением… Помню, как папа в тамбуре курил, и читал в слух выцарапанные на стенах надписи…
– Надписи?
– Да. Люди от нечего делать любят поганить окружающие вещи, а в тамбуре так особенно. Но это и не плохо. «Адлер – Костя – СУПЕР» – до сих пор помню! – с нежностью улыбаясь, будто держа в руках хрупкую ценность, говорил Алан. – А еще лес помню густой, с высоченными деревьями! Всегда хотел в лесу побывать, но у нас вокруг только скалы, сами знаете, – тяжко вздохнул он. – Эти обрывки – все что осталось от моего единственного в жизни путешествия.
– А почему ты больше никуда с родителями ни ездил? – спросил Тимур Сергеевич, у которого от бывалого веселья и жизнерадостности не осталось и следа.
– Не знаю, – пожал плечами Алан. – Это у родителей спросить надо. Наверное им не понравилась та поездка. Или может они мазохисты, которым нравится наблюдать за изредка проезжающими вдоль деревни красивыми машинами. Или родителям просто нравится мечтать, как было бы здорово, если у нас было еще пятьдесят овец. Видимо им такого счастья вполне хватает…
– А тебе?
«Как он не понимает?!» – покачал головой Алан, а вслух сказал:
– Мне часто снится сон, как я еду в полном жителей деревни вагоне. Поезд должен перевести нас в другое место.
– В какое?
– Не знаю… Какая разница?! – небрежно отмахнулся Алан. – Вагон-купе, но все почему-то толпятся в коридоре, безотрывно уставившись в окна…
– И что же такого за окнами? Что привлекло внимание жителей деревни?
– А вот это главный вопрос! За окнами в коридоре – на соседних путях стои́т другой поезд. Товарняк сцеплен из каких-то цистерн, контейнеров… Единственное, что удается разглядеть – перекрывающая весь обзор груда железа, и лишь изредка между сцепленными вагонами мелькают просветы – очертания какого-то большого города. Толком ничего разглядеть не получается, потому что наш поезд движется, а соседний все собой заслоняет.
И так это долго продолжается… а люди все ждут, и ждут, когда мы наконец проскочим дурацкого соседа, и сможем разглядеть пейзаж целиком. По коридору постоянно разносятся недовольные фразы: «Ну когда уже?!», «Какой длинный эшелон!», «Сколько можно?!»… Жители возмущаются, лишаясь терпенья, но ждут… и пытаются хоть что-нибудь уловить в просветах.
Мне тоже надоедает пытаться увидеть, я оборачиваюсь и вижу сквозь открытую дверь купе, в окне с другой стороны вагона открывается вид на великолепную долину, полностью заполненную сочной травой и яркими цветами, чуть дальше виднеется гладь озера. Тогда я кричу всем: «Эй! Посмотрите в другую сторону! Как там красиво!», а они так и не оторвав взгляда от товарника ругают меня: «Не мешай! Сейчас вот-вот поезд закончится, и мы увидим город нашей мечты…». Сколько бы я не кричал, сколько бы не умалял, никто меня не хочет слушать.
И только мать кидает мимолетный взгляд на чудесный вид с другой стороны, затем поворачивается ко мне и говорит: «Сынок, тише. Не мешай папе ждать просвета. Он вот-вот разглядит Город». «А ты, мам? – удивляюсь я. – Ты посмотри как с той стороны красиво!». «Тише, сынок. Тише…» – просит она, и подперев рукою голову, отворачивается к отцу.
Когда я в панике не зная как поступить оборачиваюсь, то вижу, что с другой стороны все прекрасное зеленое поле пожелтело, превратившись в осенний угрюмый пейзаж, а затем и вовсе вид затмили бесконечные вагоны.
Алан закончил говорить, а Тимур Сергеевич все молчал, совершенно растерявшись и не зная как себя вести. Он чувствовал, что вся речь Алана – эмоциональная, пронизанная болью и тяжестью переживаний – предназначалась старшему другу, а не веселому, эксцентричному учителю.
Весь класс явно был выбит из колеи. Конечно, некоторый смысл сказанного ученикам остался непонятен, но в основном каждый вполне смог уловить о чем собственно говорил их тихий, неприметный одноклассник.
Не став дожидаться какой бы то команды от учителя, Алан просто сообщил, что закончил и сел на место.
Алина сразу написала на листке «Ты чего», поставив в конце большой восклицательный знак, но Алан не стал отвечать, отодвинув листок в сторону.
– Давайте остальные домашние проверим завтра, а сейчас по плану мистер Онегин, – как-то неуверенно, словно находился в гостях, предложил Тимур Сергеевич.
