Урок закончился. Ученики собирали вещи, чтобы отправится на следующее занятие в спортзал. Тимур Сергеевич подошел к Алану с просьбой задержаться. Когда все ушли, старший друг Тимур, сказал:
– Слушай, Алан… Я конечно не спец в таких вопросах и не уверен, что мои слова тебе хоть сколько-нибудь пригодятся, но все же сказать хочется. Ты это… пойми, что твои родители, как и все остальные, ни имеют к твоей жизни никакого отношения…
Алан лишь молча слушал, уставившись в пол.
– Может быть я сложно объясняю, но как могу… Твоя жизнь – это твоя жизнь. Никто и ничто не имеют права ею распоряжаться. Если твои родители в какой-то степени поставили на себе крест, и судя по всему уже давно, то это не значит, что и ты должен поступать также. Они – люди завершенные, уже полностью состоявшиеся… такие, какие есть. Они – это они, а ты – это ты. Мне кажется, если ты это поймешь, то жить станет чуть проще.
– Я считаю… – еле слышно, говорил Алан, так и не подняв взгляд, – что человек способен все изменить пока жив. Сколько бы лет ему не было.
– И я… и я так считаю! – непонятно чему обрадовался Тимур. – Даже если остался всего один день, пусть он будет прожит так, как хочется, а не как надо. Можно меняться имея всего лишь сутки… да что там!.. всего пять минут в запасе. Кто знает, может эти пять мину продлятся дольше, чем думаешь! Здорово, что ты понимаешь такие вещи, но этого недостаточно, чтобы твои близкие начали меняться. Они сами должны прийти к этим выводам…
Алан слегка кивнул.
– У нас в универе работал старый профессор, – уже более спокойно стал рассказывать Тимур. – Он читал курс лекций по религиоведению. Сам по себе дядька был интересным человеком, ни говоря уже о том, как интересно он преподавал нам занятия. Именно этот человек и стал для меня эталоном талантливого педагога. Так вот, на одной из пар профессор сказал нам интересную фразу, которая запала мне в душу и до сих пор служит путеводной звездой. Он сказал, дословно: «Боги, Высшие Силы, Вселенский разум, Природа…. Все это ноль в жизни человека. Характер равен судьбе. Если вы это поймете, то перед вами будут открыты все дороги мира!». Алан, – положил он руку на плечо другу, – Старый профессор был прав – характер действительно равен судьбе. Я это проверил на себе. Подумай, окей?
– Окей…
– А теперь иди. На урок опоздаешь, – улыбнулся Тимур.
За дверью толпился младший класс, дожидаясь когда же наконец их впустят в «маленькую Англию». Дети шумели, возбужденно теснились поближе к двери. Над ними возвышалась Алина.
– Если не пошевелимся, то двойка по физре нам обеспечена, – поторопила его подруга.
– Ну и черт с ней… – махнул он рукой вяло, совсем не ускоряя шаг.
– Да что с тобой сегодня?! С Тимуром Сергеевичем ведешь философские беседы, сны дурацкие рассказываешь, забиваешь на уроки… Может случилось что? – взволнованно предположила Алина. – Что-то важное, а я и не знаю. Мы же друзья, поэтому можешь все выкладывать.
Алина шла сбоку, пристально вглядываясь в его лицо.
– Ну что, ни надумал поделиться?
– Было бы чем… Все в порядке. Просто надо немного подумать.
– Смотри сам, – явно разочарованно, пожала она плечами.
Они спустились на первый этаж, прошли по коридору до самого конца, пока перед ними не появились уже закрытые двери спортзала, что могло значить лишь одно – учитель разогнал всех по раздевалкам.
– Доигрались, – понуро вздохнула Алина, предчувствуя нагоняй от родителей за двойку.
– Забей… – Алан равнодушно отмахнулся от ее переживаний и смело, будто ему и в самом деле было плевать толкнул дверь – та с привычным скрежетом распахнулась.
Вопреки ожиданиям грозного физрука, щепетильного к опозданиям, в зале не оказалось.
– Может вышел куда? – предположила она, и не раздумываю бросилась в женскую раздевалку. Алан соответственно направился в мужскую.
Дверь открыта настежь, но как всегда в помещении без лапочки и без единого окна, света хватало лишь на освещение порожека – дальше за ним начиналась кромешная тьма, мелькали неразборчивые тени, слышался смешанный ржач и шум более десятка голосов.
– Эй, кто приперся?! – донесся из темноты требовательный, с хрипотцой голос, самый мерзкий из всех когда либо слышанных Аланом. Из миллионов звуков, сплошной какофонией витающей вокруг, Алан даже спросонья смог бы различить интонации Сосла́на. Голос заклятого врага для Алана был сродни скрежету по стеклу – раздражающий, бросающий в озноб и мгновенно вызывающий тихую ненависть.
– Это Алан, – сказал кто-то совсем рядом, но все равно невидимый.
– Заебали на лампочках экономить… – возмутилась «темнота» и судя по звуку, сплюнула на пол.
– Давай, Алаша, заходи… гостем будешь… – угрожающе дружелюбно пригласил Сос.
Только сейчас Алан понял, что все это время стоял на входе, как вкопанный, не решаясь перешагнуть через порог и доверить тело опасной тьме.
– Ты чего еще здесь?! Ну-ка, мигом переодеваться! – из-за спины заорал не пойми откуда возникший физрук. – Живо! – и толкнул Алана в раздевалку. – Кто уже готов – на выход!
Алан на ощупь нашел свободное место. Скинул с плеч рюкзак, достал из него сменку, начал стягивать одежду.
Зал был всего один, и его приходилось делить сразу двум параллельным классам. В деревенской школе учеников никогда не бывало слишком много, поэтому небольшой спортзал заполнялся как раз – все помещались, лишних не было.
Как и многие другие, Сослан приходил в школу из близлежащей деревни, что находилась в четырех километрах вниз по дороге. В первых трех младших классах Сос и Алан учились вместе, и почти сразу же невзлюбили друг друга. Однако в отличие от Сосика, Алан предпочитал просто игнорировать неприятеля, но особенно последнее время у него это плохо получалось. Лет с тринадцати Сос стал расти как на дрожжах и ввысь, и вширь, и уже к девятому классу возвышался над сверстниками на пол головы. А так как сам Алан никогда богатырскими данными не отличался, то над ним на целую голову. И конечно же Сос не преминул воспользоваться подаренными ему природой данными, используя любую возможность, чтобы выставить Алана на посмешище, унизить, а то и сделать мальчиком для битья. Насколько мог Алан сопротивлялся напору громилы, но каждое новое сражение давалось ему все сложней.
Худшие ожидания Алана сбылись, когда почти все одноклассники и пацаны с параллели вышли из раздевалки. Стоило зашнуровать кед, как перед самым носом возник еле различимый силуэт.
«Господи, хоть бы Сос сейчас меня не трогал!» – взмолился Алан, мечтая лишь об одном – чтобы ему сейчас не мешали остаться наедине с раздирающей голову болью. На сопротивление издевательствам недруга сил у него сейчас явно не хватало.
– У меня к тебе вопрос, – сказал сгусток темноты, голосом Сосика. – Как думаешь, дерьмо вкусное?
Алан обреченно выдохнул понимая, что судя по всему в покое его не оставят.
– Слушай, Сос, у меня сегодня голова болит… Давай завтра поговорим, – спокойно, как мог, сказал Алан.
– Ты мне на вопрос ответь – вкусное или нет? – с усмешкой в голосе не унимался тот, предвкушая злую шутку. Кто-то позади него сдержанно посмеивался. – Ответь на вопрос, и я отстану. Ну, вкусное?
– А ты что попробовать решил?
– Что-о-о?!! – почти закричал Сос, взбесившись от такого хамства со стороны жертвы. Он постарался схватить Алана за волосы, но промахнулся, лишь слегка задев лицо.
Сердце вновь стремительно забилось, злость мощным потоком прильнула к голове, стирая граница между болью, страхом и ненавистью.
– Да сказал же, не трогай ты меня сегодня!!! У меня голова болит!!! – заорал Алан, стремительно вскочив со скамьи, схватив темноту за грудки чтобы толкая в неистовстве, с силой прижать к стене, несколько раз ударив невидимого врага. – Хватит уже!!! Отстань!!!
Тут Алан почувствовал, как его схватили за руки и оттащили назад.
– Кто это здесь бардачит?! Дзгоев, ты что ли? – раздался голос физрука. Он пытался протиснуться между дерущимися мальчишками. – Акстись, ребятки! Спокойно… Цако́ев, живо в зал!
На выходе Сос обернулся, и злобным взглядом обшаривая темноту, коротко бросил Алану:
– После школы поговорим…
– Это я с тобой после школы поговорю! – не давая закончить угрозу, обрубил учитель.
– А что-о я такого сказал? – как ни в чем не бывало, с детским наивным удивлением, протянул Сосик.
– Марш в зал! – рявкнул учитель, после чего силуэт загораживающий свет исчез, прихватив с собой еще пару выскользнувших фигур.
Конечно же, ни в чем разбираться учитель не стал, потому что знал – бесполезно. Многолетний стаж работы в школе на практике показал, что следуя своим «пацановским принципам», парни попадают в неприятности, из которых потом бывает очень тяжело выпутаться, но все равно посвящать старших в свои проблемы они не станут.
Алан же ничего не собирался рассказывать точно не из-за каких-то там не им придуманных «правил чести». Он просто был уверен, что в этом нет смысла. Ну, расскажет он учителю о постоянных нападках Цакоева. Ну, проведут с ним «воспитательную» беседу. А дальше что?! Сос только сильнее разозлится, исподтишка причиняя еще больше вреда. Смысл жаловаться?! Поэтому Алану и оставалось со всем разбираться самому. Взрослые великие теоретики, могут прочитать нотацию, рассказать как правильно, и как надо, а стоит делу дойти до реальной помощи – пользы ровно ноль.
